Экс-глава Укрэксимбанка: У нас были деловые отношения со всеми правительствами. Но проще всего работалось с Кабмином Еханурова

Виктор Владимирович, вы в банковском бизнесе работаете уже около 30 лет, то есть начинали еще при СССР. Чем вас привлекли банки в советскую эпоху, когда модно было быть производственником?

Банки тогда действительно были не в моде. Где-то около 90% сотрудников были женщины, мужчине работать в банке считалось не престижным.

Я окончил Киевский государственный университет им. Т.Шевченко, факультет международных отношений. Тогда все считали, что выпускники этого факультета должны быть дипломатами. Вместе с тем это был единственный факультет в Советском Союзе, студенты которого не распределялись планово, каждый должен был искать себе работу сам. Учитывая, что дипломатической службы в Украине тогда почти не было, пришлось искать работу, которая хоть как-то связана с тем, чему обучали.

И как международные отношения вы «связали» с банками?

Тогда существовало три банка – Госбанк СССР, Стройбанк СССР и Внешторгбанк СССР (позже – Внешэкономбанк). Было еще Управление Гострудсберкасс, которое в полной мере банком не считалось. Как раз приближалась Олимпиада 1980 года, были проведены определенные преобразования в банковской системе. Создавались отделы иностранных операций с тем расчетом, что на Олимпиаду в Советский Союз должны приехать миллионы туристов и их надо обслуживать. В одно из таких подразделений Госбанка после университета мы с хорошим другом пошли на стажировку. Так началась моя карьера банкира.

С Укрэксимбанком, который вы до недавнего времени возглавляли, вас связывают давние дружеские отношения. Когда они начались?

В сентябре 1988 года. Правда, тогда это был еще Внешэкономбанк СССР. Меня пригласил перейти к ним председатель правления Валентин Терпило. В этом банке и в этом году я и познакомился с большинством людей, с которыми проработал до сего времени в Укрэксимбанке. Сейчас там осталось около 15 старожилов, работающих в банке еще с середины 80-х годов.

Внешэкономбанк стал фундаментом для создания Укрэксимбанка…

Да. В 1991 году Внешэкономбанк СССР фактически стал банкротом, и было понятно, что нужно создавать украинский банк, который бы взял на себя его функции, но не являлся правопреемником. В начале января 1992 года вышел указ президента о создании Укрэксимбанка, председателем которого был назначен Сергей Яременко.

Тогда он мне предложил идти к нему заместителем. Мы договорились, что все внутренние заботы лягут на него, а все внешние - на меня. Поэтому первые месяцы существования банка мне нужно было налаживать персонально всю внешнюю связь. Я тогда объездил много стран в попытках наладить контакты, и нам это успешно удавалось.

Почему же ушли из банка?

Когда Сергей Яременко в 1995 году был вынужден покинуть свой пост, мне, как это часто бывает, тоже надо было уходить из банка. В 1997 году я ушел и решил избираться в парламент по Конотопскому округу. Конотоп – это моя вторая родина, там живет немало моих родственников и знакомых, поэтому я рассчитывал на определенную поддержку.

Но по этому же округу баллотировалась и Наталья Витренко. С ней тогда соревноваться было невозможно, та демагогия, которая шла от нее, была совершенно неперебиваема. Витренко победила на тех выборах, а я занял второе место.

И вы решили заняться бизнесом? Ведь где-то в это же время вы купили Банк регионального развития (БРР)?

Это было спустя три года, в 2000-м. Тогда это был банк «Карпаты». Его владельцы, фамилий которых я уже и не вспомню, были далеки от банковского дела, поэтому банк практически остался безнадзорным. Акционеры хотели от него избавиться, так как банк просто выкачивал из них деньги.

Мне предложили посмотреть. «Дырок» больших у банка не было, помещение хорошее, штаб-квартира тогда была во Львове, плюс банк ничего не стоил. Я решил за него взяться.

Что, ни копейки за банк не заплатили?

Ничего не заплатил. Владельцы с огромным удовольствием от него избавились.

И как поднимали банк?

Для начала мы его перерегистрировали и назвали Банком регионального развития. В течение двух-трех месяцев привлекли много клиентов из Киевской области, банк наполнился деньгами, заработал и начал подниматься.

Но у меня в нем не было большинства акций, только 39%. Во многом из-за этого я и продал свой пакет, так как такая доля не дает возможности реально управлять банком. Часть акций была у Валерия Ксьензенко, который впоследствии и сконцентрировал контрольный пакет.

За сколько вы продали свою долю в банке?

По-моему, за $400-500 тыс. Если бы продажа была в 2005 году, то продал бы в два-три раза дороже. Тогда начались первые крупные продажи, «Аваль» был куплен за $1 млрд. Это потрясло воображение всех. А в 2004 году и речи не было о таких суммах.

Но так как в БРР за это время я не инвестировал ни копейки своих денег, то в принципе можно считать, что сделка была удачной.

Куда вы вложили средства, полученные от продажи БРР?

Половину потратил на строительство дома, половину положил на депозит. Кстати, деньги за банк перевели на мой банковский счет, так что все было по-белому. Никаких мешков с деньгами никто не носил.

А почему так просто – на депозит? Почему не вложить полученные средства в какой-то бизнес?

На то время я уже был народным депутатом, шли президентские выборы. Мы все понимали, что должны произойти очень глубокие события или в одну, или в другую сторону. Поэтому о каких-либо инвестициях и речи быть не могло.

На данный момент вам принадлежит какой-то бизнес?

Нет, хотя есть некоторые предложения, на которые я, возможно, соглашусь, но это будет немного позже. Хочу немного оглядеться.

Это будет банковский бизнес?

Думаю, что нет – надо менять направление деятельности. Это может быть какое-то производственное направление, но, скорее всего, не финансовое.

Депутатские будни

По-моему, с Ющенко мы познакомились в 1984 году, когда он перешел в Укрконтору Госбанка СССР на должность замначальника управления кредитования колхозов. Поскольку банк занимал небольшое помещение, мы сидели недалеко, но близкими друзьями не были и общались не очень тесно.

Где-то в 1985-1986 годах Укрконтора Госбанка получила садовые участки. Начали создавать Садово-огородническое товарищество. На собрании Виктор Ющенко предложил мою кандидатуру на пост председателя этого товарищества.

Я даже не успел попротестовать, как за это решение уже проголосовали. Поэтому предложил проголосовать за Виктора Андреевича как за моего зама. Отказываться ему уже было поздно…

На полученных участках люди начали понемногу строиться, и мы в том числе. Конец 80-х – это тотальный дефицит всего: продуктов, бытовой техники и так далее. О кирпичах тоже речи не было. У Ющенко тогда были «жигули», а у меня автомобиля не было. Вот мы с ним и ездили вместе и искали строительные материалы, грузовики, возили все это на дачу, выгружали, носили… Соответственно, и общались больше.

Ющенко уговорил вас стать народным депутатом?

Да, в 2001 году он предложил мне войти в его список на предстоящих парламентских выборах.

Во время работы в парламенте – с 2002 по 2005 годы – вы входили в Комитет по вопросам финансов и банковской деятельности, были первым зампредом этого комитета. Что полезного за это время вы сделали?

Знаете, это самый тяжелый комитет. Если бы вновь пошел в депутаты, то работать в этом комитете я бы, честно сказать, больше не хотел. Там проходили тысячи законопроектов. Все сложные, и большинство из них – лоббистские. А попробуй все это выловить. Стоит поменять одну цифру или запятую, и это даст невероятный эффект.

Был целый ряд законов, в которых я принимал непосредственное участие, к примеру, закон по финмониторингу, на его основе и работает сейчас Госфинмониторинг.

Комитет по вопросам финансов и банковской деятельности в то время возглавлял Сергей Буряк. В каких отношениях вы с ним остались?

В хороших, даже отличных, и такими они сохранились до сих пор. Его отец был моим начальником в банке, поэтому Сергея и его младшего брата Сашу я знал, еще когда они в школе учились.

Кто пролоббировал ваше назначение на должность председателя правления Укрэксимбанка? Ющенко?

Во время «оранжевой» революции с Виктором Ющенко мы встречались очень часто. И когда стало понятно, что Виктор Андреевич побеждает, разговоры приобрели характер некоторых планов на будущее. В результате одного из диалогов мы договорились о назначении меня председателем Укрэксимбанка.

И чем привлекательна для вас была эта должность?

Мы с Сергеем Яременко создавали этот банк с первого гвоздя, поэтому мне было интересно вернуться. Банк, к сожалению, на то время начал сдавать позиции - по активам, например, он был на 7-м месте. Было понятно, что еще год-два, и он перейдет во вторую или третью десятку по размеру активов и перестанет быть интересным. Укрэксимбанку нужно было дать новый импульс, второе дыхание.

Вы привели с собой в банк новую команду?

Нет, ни один человек со мной не пришел. В банке работали люди, с которыми я был знаком с 1988 года, и было бы глупо с ними расставаться. Попросил уволиться только начальника автохозяйства.

И что вы первым делом предприняли, возглавив банк?

Дал указание службе безопасности демонтировать подслушивающие и подглядывающие устройства, которыми банк был напичкан под завязку. Установлены они были высокопрофессионально. Не знаю, демонтировали все или нет. Но демонтировали демонстративно, так как все сотрудники знали о том, что за ними следят, и это мешало нормальной работе.

Кроме того, я объявил, что политика остается за стенами банка, и точка. Кто бы под каким флагом к нам не приходил, мы к ним будем относиться одинаково.

Сложно поверить, что на банк не оказывалось никакого политического давления…

На меня очень трудно давить с любой точки зрения: экономической или политической. Можно только убеждать и договариваться. Даже в самые острые моменты политических противостояний 2007 года не было такого, чтобы кто-то позволил себе разговаривать со мной на повышенных тонах, приказывать что-то.

С Юлией Тимошенко нормально сработались, ведь вы были в партии Ющенко?

У нас были деловые отношения со всеми правительствами. Мои частные взгляды никоим образом не отражались на отношениях банка и правительства.

А с каким Кабмином было работать проще всего?

С правительством Юрия Еханурова. Жаль, недолго (смеется). У нас было одинаковое понимание задач банка. Когда мне в голову приходили мысли по развитию финучреждения, которые казались совершенно нереальными, он их понимал и принимал. Однако правительства быстро менялись и мы не успевали ничего сделать.

Когда власть поменялась, вы уже знали, что вам придется покинуть банк?

Внутренне я был готов к этому в любое время. Честно говоря, я собирался уходить в 20-х числах июня. При любых обстоятельствах должны были приходить новые люди. Я проработал в Укрэксимбанке 5 лет, и этого достаточно.

Сколько лет вы отдали Укрэксимбанку?

Если брать с Внешэкономбанком, то около 20.

Готовы ли вы вернуться в банк еще раз?

Нельзя войти трижды в одну реку.

Сможет ли Николай Удовиченко выдержать вертикаль, выстроенную вами?

Не знаю. Все зависит от того, насколько разумно те люди, которые влияют на судьбу банка, подойдут к его управлению.

Кто, кроме Удовиченко, рассматривался на должность председателя правления?

Денис Киреев. Это очень перспективный и грамотный парень. Я его высоко ценю и считаю, что он один из самых разумных людей в финансово-банковской сфере.

Кризис в помощь

Правительство не было готово к размещению еврооблигаций на тот момент, а Укрэксимбанк на протяжении последних 5-6 лет готов организовать выпуск в любой момент.

Как раз открылось окно – после полного неприятия украинских облигаций в прошлом году и в начале этого инвесторы вдруг начали ими интересоваться. Скажем так, у каждого крупного инвестора есть определенные «карманы» в портфелях. «Карман Украина» был пуст, так как в 2008-2009 годах оттуда продали все, что могли. «Карман» пуст, а лимит есть, вот и начали инвесторы его заполнять.

Правда, эйфория продолжалась недолго, недели три, но нам этого хватило. Команда у нас была готова, они все время сидят на чемоданах. Им дали отмашку, и они вылетели – Сингапур, Гонконг, Лондон, Цюрих... За две недели сделали road-show.

Кто возглавлял эту «команду на чемоданах»?

Николай Удовиченко – это были его функции. Он всегда занимался этим участком работы.

Сколько времени понадобилось банку, для того чтобы провести размещение?

С начала марта начались телефонные переговоры, на личные встречи выехали наши специалисты 2 апреля, и в середине месяца мы разместились. То есть месяц-полтора.

Сразу планировалось разместить еврооблигации на $500 млн.?

Да, хотя мы подписали у правительства соглашение на $1 млрд., но задумали только $500 млн.

Рассматривал ли банк возможность реструктуризации своих внешних долгов во время кризиса?

И мысли не было. Мы знали: для того чтобы сохранить репутацию, нам нужно платить все и вовремя.

Возможность платить была всегда?

Всегда. Проблем с платежами у нас не было. Даже в самые проблемные февраль-март 2009 года, когда наши CDS стоили гроши, бумаги опустились до 30% от номинала.

То есть кризис на работу банка практически не влиял?

Если брать крупными мазками – можно сказать, что кризис для Укрэксимбанка сыграл даже позитивную роль. Мы выдержали его на 5 баллов: нарастили активные и пассивные операции, приобрели опыт, к нам перешло много клиентов, которые в свое время польстились на некоторые преимущества в других финучреждениях. Хотя были и тревожные моменты…

Вы имеете в виду проблемную задолженность?

Проблемная задолженность росла, но с сентября прошлого года у меня не было никаких опасений на этот счет. Я каждый день видел объемы такой задолженности, видел доходы, которые существенно увеличились, понимал, что мы без всяких проблем покроем резервами эти проблемные кредиты. Наглых неплательщиков почти не было, может быть, всего пару компаний из сферы торговли. Залоги мы за время кризиса забирали лишь в двух-трех случаях.

В СМИ фигурируют данные, что у банка доля проблемных долгов в кредитном портфеле составляет около 27%. Это так?

Это преувеличение. Мы в прошлом году сформировали 3 млрд. грн. резервов, до этого было сформировано 1 млрд. грн. На этот год мы планировали 3,5-4 млрд. грн. резервов сформировать. Этого с запасом нам хватало для покрытия всех проблемных кредитов.

Одним из крупнейших заемщиков Укрэксимбанка является НАК «Нафтогаз». Как у него с платежной дисциплиной? Банк формировал резервы под его задолженность?

Под кредиты НАКа резервов мы почти не формировали. Кредитовали «Нафтогаз» ровно настолько, насколько считали это нерискованным. Конечно, я смотрел в небо и крестился, когда выдавали кредит «Нафтогазу», но не было случаев, когда бы они нам не отдали долг.

Надо сказать спасибо Олегу Дубине (экс-глава «Нафтогаза». – «ДЕЛО»), мы с ним очень много на эту тему общались, даже ругались, но всегда в итоге находили общий язык. Когда я уходил, задолженность «Нафтогаза» не вызывала у нас никакой озабоченности.

А какой была эта задолженность?

Если взять все – до 2 млрд. грн.

Какая доля потоков «Нафтогаза» обслуживается сейчас в «Укрэксиме»?

Очень незначительная. У них основная часть задолженности формировалась в Ощадбанке, поэтому и основная часть оборотов шла через них. Если бы мы требовали перетянуть их на себя, пришлось бы брать и кредитные риски. А нам это было ни к чему.

Существует ли какой-то приоритет – доля обслуживания равна определенной доле кредитования НАКа или наоборот?

Обычно это неформальные договоренности. Приходит клиент и говорит, что переводит 10% оборотов в банк, а банк ему на эту сумму дает кредит. Это нормальные отношения.

Тайная докапитализация

Другое дело, что НБУ всегда опасается того, что мы побежим монетизировать эти бумаги и придется давать живые деньги. А у НБУ стоят эмиссионные маяки от МВФ. Поэтому, чтобы не было хлопот и от нас не приходилось отбиваться, в НБУ просто говорили, что монетизируют не сейчас. Месяц закончим, маяк выполним, а в следующем месяце монетизируем. Когда Нацбанк дал отмашку, все было сделано за два дня.

Все сразу «обналичили»?

Я пообещал НБУ, что не буду монетизировать все облигации, к оплате предъявил только 1 млрд. грн.

А почему решили докапитализировать банк именно на 4,6 млрд. грн., а не на 2 или, скажем, 6 млрд.?

Это было связано с внешнеторговыми контрактами. Эта сумма звучала в определенных гарантиях, которые Укрэксимбанк должен выставить по некоторым внешнеторговым сделкам. Контрактов назвать не могу – конфиденциальная информация. И даже не знаю, было ли реализовано это после моего ухода.

Больница будущего

Действительно, в марте прошлого года в Трансбанк ввели временную администрацию и финансовые операции в нем были практически приостановлены. Тогда меня попросили разобраться, какие активы Трансбанка мы можем перевести на баланс Укрэксимбанка, для того чтобы перевести к себе обязательства Трансбанка перед благотворительными организациями. Ведь в обратном случае они могли никогда и не увидеть своих денег.
Мы очень долго вели переговоры с руководством Трансбанка, и я не могу сказать, что оно всегда шло на полный контакт. В конечном итоге был составлен список клиентов с активными и пассивными операциями, которые были готовы перейти на обслуживание в Укрэксимбанк. Их было около 30. Одним из этих клиентов и был фонд, который строил больницу. Перевод этой части пассивов и активов Трансбанка в Укрэксимбанк занял около полугода, хотя все можно было сделать за три недели.

Какой объем активов и пассивов перешел на баланс «Укрэксима»?

Для нас совершенно небольшой – около 150 млн. грн.

И деньги фонда «Украина 3000» до сего времени находятся на счету в банке?

Чтобы не увеличивать нагрузку на Укрэксимбанк, с клиентами заранее договорились, что они будут разумно тратить свои пассивы, пока активные операции не заработают. Когда я уходил, деньги этой больницы все еще находились на счету Укрэксимбанка.