Путин — клей

Допустим, есть у вас такая особенность — чай пьете лишь из одной любимой чашки. Однажды она разбилась вдребезги, больше не склеить. Сидите вы в печали и тоске, чайку охота, а чашки нет. Есть другие чашки. Но это ведь не то. Чай для вас вечно был чем-то большим, нежели пара сухих закрученных листиков и кипяток с ложкой сахара. Есть чай. Нет чашки. Есть растерянность. Нет эмоционального выхода.

Или, допустим, строите вы дом вокруг одной центральной опоры. Вдруг ее подточили мелкие блошки, то ли она сгнила от сырости и времени. Опора переломилась, дом развален. Ведь какой феноменальной глупостью надо обладать, чтобы целый дом строить вокруг одной опоры!

Это любимое глупейшее занятие авторитарных государств — строить дом вокруг одной опоры. Которая, конечно, со временем обломится (ведь единственное, в чем можно быть уверенным на все сто процентов, без исключения, так это в смерти). И когда возникает угроза, что опора "вот-вот", государство оказывается в растерянности. Вариантов нет. В случае с чашкой вариантов нет эмоциональных. В случае с опорой дома — практических. Но если учесть, что авторитарный лидер заключает в себе и характеристики любимой чашки, без которой пить чай совершенно немыслимо, и опору авторитарного дома… крушение оказывается потрясающим во всех смыслах этого слова.

Если присмотреться, всегда можно обнаружить первых ласточек диагноза "крушение". Растерянность — предвестник хаоса. Растерянность выражается в том, что по обыкновению быстрый в реакции госаппарат замолкает. Растерянность проявляется и там, где некогда бойкие официальные представители тянут время, уходя от ответа. Эту реакцию вполне возможно принять за намерение солгать. Но ложь обычно резвая. Крикливая и быстрая. А растерянность — напротив, лишена громкого голоса и напора. Растерянное авторитарное государство вдруг становится перед очевидностью: "Сейчас грохнет". Пусть лидер еще жив, пусть даже его поднимут на ноги шаманскими заклинаниями, но вдруг настигает ощущение, что "крах" неотвратим, потому что смерть обмануть немного труднее, чем плохо образованных граждан.

Допустим, Путин — клей. Нет-нет, не в смысле матерных частушек. Допустим, он — любимая российская чашка и опора глупо выстроенного дома. Демократическое государство как система гибкая намного более приспособлено к законам природы, чем государство авторитарное. Смерть одного лидера не станет катастрофой, способной привести к развалу дома или крушению всех чаяний народа. Она может стать эмоциональным ударом, национальной трагедией, импульсом к кардинальному изменению ситуации в экономике и политике страны, но к крушению — вряд ли, потому что если "Франция — это я", то "нет меня — нет Франции". А если "Франция — это вы", то "нет меня — Франция остается". Но сама жесткая система, выстроенная вокруг одной персоны и зависящая от нее как от сырьевых месторождений (которые тоже не вечны), не догадывается, что обречена, пока не попадает в ситуацию вероятной смерти лидера. Только тогда все вдруг начинают понимать — все лизоблюды, подхалимы, борцы за власть, серые и прочие разноцветные кардиналы, — что такое держаться за одну единственную опору. Более того, они с ужасом и растерянностью ощущают, что сами старательно выстраивали грядущий крах только потому, что углубляли народную зависимость от единственного образа лидера. Отнимите его у народа — тот тоже рухнет как дом без подпорок.

"А как же советские лидеры?" — спросите вы. Их обожали в единоличном формате, а они мерли, как мухи на подоконнике. Но ничего, общество держалось. Однако советские лидеры держали не только собой — они держали общество прочно выстроенной, достаточно жизнеспособной на тот исторический момент идеологией. Они не были единственной подпоркой дома, скорее — бонусом к идеологическому каркасу. А в нынешней России кроме лидера нет ничего. Только лидер, да и тот (скажите пожалуйста, какой сюрприз) оказался человеком, со всеми вытекающими.

Впрочем, нечего ухмыляться. Украина точно так же поставила образ врага на одного единственного лидера. Попробуем спеть частушку "Шойгу х**ло" — нет, что-то не то. Представим, например, портрет Медведева с гитлеровскими усами и красночернильной надписью внизу "Stop War" — мягковато, образ тоже не очень созвучен. Дом, который мы построили, чтобы бороться с врагом, тоже опирается на одну единственную опору — образ российского лидера, который оказался обыкновенным человеком. И мы тоже слегка в растерянности. Мы долго хотели, чтобы… природа взяла свое. Мы писали об этом на асфальтах и заборах, в дневниках и на стенах подъездов. Теперь, получив что хотим, придется спросить себя: "Что дальше?". Вряд ли соседняя страна станет более дружелюбной к нам только потому, что ее маленький-крупный лидер оказался смертным. Если ситуация не изменится, а Путина уже не будет в качестве собирательного образа врага, что делать? Это тоже некоторое крушение, и тоже растерянность.

Со смертью российского лидера, по большому счету, и Украина, и Россия окажутся в одной растерянной лодке. Но России придется срочно конструировать новую опору для своего разваленного дома (если успеет), а Украине придется пересматривать с таким трудом созданный образ врага, сконцентрированный в личности одного единственного человека. Однако очень обнадеживает тот факт, что срочные ремонтные работы способны заставить россиян убраться из Украины восвояси, потому что дел будет невпроворот. Когда приходится заново строить дом, на разорение соседских пастбищ времени уже не остается. Честное слово, это и к лучшему.