Таблетка от прошлого по имени "Крым"

Сегодня все говорят об украинской потере Крыма. Вполголоса или громко, но почти все — шокированно. Очень странно вдруг очутиться на столетие в прошлом, тогда такие вещи мало кого удивляли
Забезпечте стрімке зростання та масштабування компанії у 2024-му! Отримайте алгоритм дій на Business Wisdom Summit.
10 квітня управлінці Арсенал Страхування, Uklon, TERWIN, Епіцентр та інших великих компаній поділяться перевіреними бізнес-рішеннями, які сприяють розвитку бізнесу під час війни.
Забронировать участие

Теперь же это дико, — просто взять и "забрать". По-пацански, гоп-стопом, остановив в переулке: "Есть русские в стране? А если найду?". Такое поведение — квинтэссенция варварства в современных условиях, независимо от мотивов.

Наглость, крайняя нецивилизованность, готовность нарушить мировой правовой баланс, и таким образом пустить глобальную (и так на ладан дышащую) стабильность под откос, преследуя собственные мелкие интересы — оставим это на откуп российскому руководству. Украинское дело — понять и принять, с чем мы остались и что делать дальше. Как после любого гоп-стопа, остались мы с травмирующим переживанием, смесью страха, шока, агрессии, сожаления. С чувством "оторванной руки", или "вывернутого кармана", или "отжатого полуострова", — как угодно.

Конфликтологи очень любят в подобной ситуации вспоминать выражение "избранная травма". Это такое системообразующее историческое событие, которое стало для народа своеобразным цементным клеем, сплотившим "нас" против "них". Голодомор, геноцид, массовое избиение, расстрел, уход в рабство, — это крупные "избранные травмы", в будущем способные сделать народ адресно злопамятным. В случае с Украиной российский гоп-стоп в Крыму вполне мог бы стать таким образующим, цементирующим историческим событием, способным сплотить народ "против них". Здесь все ясно, — оторвать по живому кусок территории "потому что хочется", — чем не повод для адресного злопамятства.

Возможно, в этом есть смысл. Украина действительно могла бы посчитать аннексию Крыма Россией такой "избранной травмой", если бы не несколько "но". Во-первых, украинцы, кажется, никогда не воспринимали крымский полуостров как сугубо национальную территорию. Это о многом говорит. Оттого, возможно, со вздохом сейчас украинцы констатируют "ну, да, потеряли", а не выдвигаются из дома с оружием к границам. Если бы Россия задумала идти дальше на материк, вот тут-то ей пришлось столкнуться с реальным состоянием дел. Ступи украинцу непрошено во двор — получишь вилами в глаз. Это исторический закон, нерушимый веками, естественный как воздух.

Во-вторых, Украина — территория многострадальная. На ее долю выпало столько исторического кошмара, войн, голода, геноцида, преследований и смертей, что аннексия Крыма вряд ли сможет перекрыть даже малую толику этого горя, накрепко запечатлевшегося в национальном сознании.

В-третьих, даже несмотря на все перенесенное горе, несмотря на ужасы, предаваемые как память рода из поколения в поколение, украинцы умудрились остаться миролюбивой, незлобливой, абсолютно пацифистской нацией. Даже сейчас, когда северо-восточный сосед агрессивен и неадекватен до такой степени, что вызывает подозрения в психотическом срыве, украинец пытается говорить "они не все такие", и объяснить, и оправдать, и вывести ситуацию в максимальный конструктив.

Потому, мне кажется, российский "отжим" Крыма — реализация, в общем-то, российской "избранной травмы" потери величия. Это не украинские грабли, о нет. Они исключительно российские. Глубоко, невыносимо переживая о развале империи, потере возможности чувствовать себя на вершине мира, российское руководство (и народ местами) так или иначе возвращалось к крымской теме, которая напоминала об "исторической несправедливости", как ее воспринимают там. Несправедливость, на самом деле, мало относится к полуострову. Сам по себе, оторванный и обветшалый, он мало кому интересен. Важнее — тот национальный образ, который он в себе заключает. Это образ былого имперского величия, с потерей которого, Россия не может смириться до сих пор. Это ее личная "избранная травма", системообразующее переживание для российского народа, которое формирует жестокое противостояние "нас" против "них". Именно это переживание дает народу возможность почувствовать себя глубоко оскорбленным, озлобленным, и требует мести, конечно.

Но, к сожалению, главная неприятность всей этой истории заключается в другом. Несмотря на то, что Крым Россия получила, переживание никуда не исчезнет. Ее "избранная травма" останется как есть, и ситуацию это не изменит. Вопрос в том, к чему готовиться Украине, когда российское руководство (и народ местами) поймет, что гештальт не закрыт, из него дует наотмашь, потеря "имперскости" болезненно покалывает во всех частях тела страны, несмотря на Крым. "Мы" против "них" остается актуальным, обида все та же, обида на потерю мирового статуса, подогретая возобновленным евроатлантическим фронтом.

Казалось бы, все что нужно — осознать себя "здесь и сейчас", работать с собой нынешним, не оглядываясь назад. Это от России и требовалось — с развалом Советской империи переориентироваться на новые позиции Россия+Европа, постепенно интегрироваться в европейский круг, оставив за собой свою уникальную нишу на перешейке между Европой и Азией. Но травма держит в прошлом. Она заставляет каждый раз возвращаться к болезненным переживаниям, чувству "несправедливости", ковыряться в нанесенных обидах, злиться и мстить.

И Украина, ради собственного благополучия, должна хорошо отдавать себе в этом отчет. Крым не решает российскую проблему, но только обнажает ее во всей полноте. А это значит, что существует опасность снова стать для России инструментом борьбы с ее "избранной травмой". К сожалению, с этим никто ничего не сможет поделать, кроме самой России, которая рано или поздно должна понять, что жить в прошлом — гиблое дело. А нам остается крепко следить за границами и надеяться, что однажды наши соседи вынырнут из прошлого, проснувшись в настоящем.