Украина как государство выиграла качеством таланта и за него нужно бороться

Украина как государство выиграла качеством таланта и за него нужно бороться
Delo.UA поговорило с предпринимателем Олегом Рогинским, который помогал расти и создавал технологические компании на американском континенте
Забезпечте стрімке зростання та масштабування компанії у 2024-му! Отримайте алгоритм дій на Business Wisdom Summit.
10 квітня управлінці Арсенал Страхування, Uklon, TERWIN, Епіцентр та інших великих компаній поділяться перевіреними бізнес-рішеннями, які сприяють розвитку бізнесу під час війни.
Забронировать участие

Олег Рогинский покинул Украину, поступив в Бостонский университет, где понял, что его талант — организация профессиональных команд для решения сложных задач. С тех пор он создал и продал собственный стартап, помог трем компаниям в США и Канаде серьезно нарастить финансовые показатели. Новый проект предпринимателя уже оценивается в $7 млн спустя месяц после запуска. Рогинский также является сооснователем инициативы UA50, объединения "украинцев Силиконовой долины", призванным помочь украинским стартапам в выходе на американский рынок.

Как вы встали на путь предпринимательства?

Я закончил университет с дипломом бакалавра по политологии и экономике. И куда с ними идти работать? Мне всегда хотелось заниматься компаниями. Когда у нас была практика в университете, я пытался делать что-то свое. Когда пришло время устраиваться на работу, у меня просто не оказалось ни опыта, ни практики работы в посольствах (или куда с политологией идти дальше?).

Когда я учился на первом-втором курсе в университете, заметил, что у меня очень хорошо получается случайно подбирать людей в команды. Я всегда вокруг себя собирал интересные группы людей. Потом я сообразил, что у меня очень хорошо получается этим группам ставить задачи и дружно всем скопом их выполнять. В итоге стало ясно, что у меня получается хорошо решать сложные проблемы, собрав вокруг себя правильных людей, вместо того, чтобы пытаться головой пробивать стену самому.

Почему уехали из Украины?

Мне всегда хотелось учиться за границей, а в Украине в хороший ВУЗ, когда я поступал (2002-2003 годы — Ред.), было не попасть без знакомых или денег. Это меня сильно смущало. К тому же, у меня совершенно незапланированно получилось поехать учить английский язык на лето в Британию в 10 классе. Во время этой стажировки нас повезли на экскурсию, показали классический британский университет, где мы погуляли, пообщались со студентами. Это было небо и земля в плане отношения к учебе — что люди учат, как они развиваются. Естественно, очень захотелось в чем-то таком поучаствовать самому. Когда пришло время поступления, я из кожи вон лез, и мне очень повезло — получилось сдать тест ACT на хороший балл. Мне предложили место несколько американских университетов, и я выбрал Бостон.

Вам что-то дали годы жизни в Украине? Сложно было адаптироваться к новым реалиям?

У нас все говорят, что украинские школы дают сильное образование, особенно в плане математики. Это совершенно неправда. Я по математике был годами позади всех. То же самое по физике, биологии. В плане точных наук украинское школьное образование процентов на семьдесят позади того, чему обучают в хороших школах США. С другой стороны, языки, история, география — общеобразовательные дисциплины — на них в США меньший упор, потому что в реальной жизни их не применишь.

Поэтому украинское образование мне не сильно помогло.

Что я выучил в Украине — так это то, что нужно вкалывать.

Когда приехал в США, в первый год мне было очень сложно в университете. Не хватало языка. Я был позади всего потока по 60% предметов. Нужно было догонять то, что они учили в школе, а потом наверстывать и университетскую программу.

Да, в украинских университетах инженеры получают хорошую базу. Но я говорю о мифах, что у нас в школе учат, а у них бургеры едят. Это абсолютная неправда, и я был очень неприятно удивлен.

Чем мне помогла Украина, так это тем, что куча моих друзей из школы попали в IT и создали сеть связей, которая мне позже пригодилась в построении компаний. То есть куча моих одноклассников сейчас работают или в аутсорсе, или создают продукты по всей Украине. Поэтому у меня был доступ к хорошей базе талантов, на которых я строил компании. Так, в Semantria у нас был центр разработки в Херсоне.

И как дело дошло до стартапов?

После университета у меня не получилось остаться в США. Для этого нужно было устроиться на работу в компанию, которая оформила бы соответствующую визу, вложила $50 тыс. и кучу времени в студента без опыта.

Поэтому я собрал чемоданы, с грустью посмотрел в последний раз на Бостон, сел в машину и уехал в Канаду. Там совершенно случайно удалось присоединиться к очень молодому стартапу Nstein Technologies. У них был очень красивый продукт, который мог тегировать текст, но они не знали, что с ним делать. У них не было бизнес-модели. Повезло, что Boston University, где я учился, известен факультетом коммуникаций. Сейчас половина ведущих CNN, журналисты New York Times, Economist — мои бывшие однокурсники. Но когда через год после выпуска я вернулся в Бостон на встречу выпускников, они все были на начальных должностях в СМИ. Выяснилось, что им не нравится то, чем он занимались, потому что они днями напролет сидели и тегировали контент для старших редакторов. Я сообразил — у нас есть технология, которая сделает эту работу за них. Через друзей я договорился сразу про несколько встреч с журналами, газетами, показал им нашу технологию в течение месяца.

Так мы сэкономили $40 млн в год для New York Times и это была одна из моих первых сделок сразу после университета.

Просто повезло: оказался в нужное время в нужной компании, с нужными связями и в нужном месте. Мы начали активно расти, штат составил 150 сотрудников, но случился 2008 год. Все издательства в Америке рухнули, а мы вместе с ними. Кое-как мы пережили 2008 год, начали подниматься в 2009-м, а в 2010 году продали компанию канадской корпорации OpenText.

Там я не остался, потому что OpenText был большим корпоративным болотом. Вместо этого я удаленно присоединился к бостонскому стартапу Lexalytics. Они разрабатывали технологию по автоматическому определению тональности текста — позитивная она, негативная и почему. У них было пять инженеров, но понимание бизнеса отсутствовало. Несмотря на то, что технологию они разработали в 2003 году, в 2010 по-прежнему оставались маленькой компанией. Я присоединился к ним, чтобы решить проблему роста — навел порядок в процессах, привел команду по продажам, и бизнес начал расти. За год оборот увеличился с $1 до $5 млн.

Получается, вы дважды помогали "чужим" компаниям серьезно вырасти. Как насчет своей?

Это было следующее, что я сделал — ушел из Lexalytics и запустил свою компанию в Монреале. Называлась она Semantria и делала ту же оценку тональности, только в качестве облачного сервиса. Мы стали первым облачным решением, и как раз в это время Twitter, Facebook открыли свои API. Объем данных для анализа вырос в 5000 раз, потому что до этого анализировали тональность блогов и новостей, а теперь перед нами был весь Facebook и Twitter. Благодаря работе в облаке, мы стали единственными, кто смог масштабироваться к новым объемам. Мы выиграли гонку еще до ее начала: за 1,5-2 года стали монополистом на рынке оценки тональности для социальных медиа. В 2014 году я продал компанию за $10 млн Lexalytics и переехал в США. Если после университета они меня выгоняли, то сейчас звали назад.

Попав в Силиконовую долину и выполнив обязательства перед Lexalytics, я решил изучить машинное обучение (machine learning). Вместо того, чтобы идти в университет, я решил присоединиться к стартапу, где планировал изучать последние технологии и мне будут платить деньги, а не наоборот. Так я стал вице-президентом по маркетингу и росту H2O.ai и за год вырастил пользовательскую базу в четыре раза. Когда я пришел, у них было примерно 12 тыс. пользователей, когда уходил — 65 тыс. При этом общая целевая аудитория — около 80 тыс. пользователей.

В какой-то момент понял: я выучил все, что мог выучить у этой команды. Я изначально пришел туда не за деньгами, а чтобы учиться.

Самое главное, что я вижу в любой работе или задаче — это насколько быстро ты учишься.

Если скорость твоего обучения падает, то значит надо переходить куда-то еще. Поэтому я ушел. У меня давно "болела" в голове проблема найма людей. Я считаю, что сейчас он происходит очень неэффективен и надо исправлять.

Через работу с Н2О.ai я познакомился с очень известными специалистами по анализу данных (data scientists), которые сейчас составляют костяк моей новой команды проекта People.ai. Движемся мы очень быстро. Настолько быстро, что мы дошли до капитализации в более $7 млн за 30 дней. Все продукты написали за 24 дня. C 1 по 24 марта народ реально не вставал. 24 марта мы выпустили свою первую версию продукта и подались с ней в Y Combinator (наиболее успешный бизнес-акселератор в мире — Ред.). Скоро будет известно, прошли мы отбор или нет, но один из партнеров Y Combinator нам сразу предложил чек и уже вложил деньги.

Что конкретно делает People.ai?

Мы построили искусственный интеллект (ИИ), который сканирует публичную и приватную информацию различными методами обо всех людях на планете. Сейчас мы фокусируемся на "продажниках", маркетологах, журналистах, агентах по недвижимости, потому что они — самые коммуникабельные люди и о них просто больше данных в соцсетях. Мы оцениваем их навыки по более 2 тысячам метрик, а затем предсказываем, в какой компании каждый из этих людей будет являться наиболее ценным сотрудником. Мы готовимся к тому, что будем оптимизировать рынок труда, соединяя людей с компаниями, в которых именно этот человек нужен сейчас.

У вас уже есть первые пользователи?

Сейчас мы работаем с 30 серьезными компаниями. Их общая капитализация около $10 млрд, но пока не могу их назвать.

Может, ваш продукт в итоге проанализирует ваши данные и предложит Олегу Рогинскому более подходящую работу?

Вполне возможно. У нас займет несколько лет научить наш ИИ всему, что ему нужно знать. После он может сказать мне: "Иди работай куда-нибудь еще". Но если честно, мне кажется, что моя идеальная работа — это строить такой искусственный интеллект.

Вы один из организаторов инициативы UA50, сообщества "американских украинцев", которые помогают молодым проектам выходить на рынок США. Как организовалась такая инициатива?

Изначально нас было человек семь. Мы собрались по Skype и начали обсуждать, что украинским стартап действительно тяжело выйти на рынок США. В то же время есть мы и другие люди, у которых куча связей и которые могут помочь. Еще на волне послемайданного патриотизма хотелось что-то делать.

Кто-то сказал — отправлять каски, бронежилеты на фронт, но это заплатки, не решение. Хотелось больше помочь экосистеме, которая сгенерирует людей, способных менять систему. Если больше украинских стартапов достигнет успеха, то больше людей захочет идти в IT, что мы видим уже сейчас. От этого больше толка, больше прогресса, больше людей с открытым сознанием будет в стране, которые смогут что-то менять.

К нам обращалось несколько сотен стартапов и большинство из них стартапами не назовешь. Были заявки вроде "помогите нам продавать вышиванки на eBay", были команды без знания английского. После отсеивания у нас осталось около десяти стартапов, у которых был реальный продукт, команда с виденьем. Им просто нужен был толчок и мы начали помогать.

Насколько изменилась украинская IT-экосистема с годами?

Я помню, в начале 2000-х все занимались веб-дизайном, строили сайты. Сейчас все совершенно по-другому. Я был удивлен, узнав, что в Киеве сидит куча ребят, которые работают на Datarobot, Hortonworks, Cloudera. Это одни из самых передовых компаний в направлении Big Data и большая часть их разработчиков сидит в Киеве. Помимо этого, есть такие продуктовые компании, как одесский Readdle. Качество образования инженеров в Украине выросло, многие набрались опыта и начали им делиться. Растет количество заказов для аутсорсинг-индустрии, и, слава богу, есть хорошие ростки продуктовых компаний. Появляются и первые успешные истории вроде Petcube, а значит больше людей будет идти в продуктовую разработку. Я думаю, что лет через 5 у нас будет очень сильная продуктовая экосистема.

Но мы с ней все равно запаздываем относительно других рынков?

Мы очень опаздываем. Это можно было сделать за 2 года при правильном подходе со стороны правительства. Но даже если правительство не будет лезть или даже мешать, все равно это случится не раньше, чем через 5-6 лет.

Есть еще момент того, что другие государства этим занимаются и готовы предоставлять всяческую поддержку иностранцам, в том числе украинским инженерам.

Да, согласен. Я смотрю, как этим занимается Канада: там не то что не трогают — а стимулируют всеми возможными методами. В прошлом году по всей Силиконовой долине канадское правительство развесило билборды, которые говорят: "Если тебе Америка не дает визы — приезжай в Канаду, дадим визу, денег, квартиру, только будь инженером у нас". Вот это государство работает над привлечением разработчиков. В том же Квебеке 50% расходов на исследования и разработку компании вычитается из налогов, которые ей необходимо заплатить. Недавно на меня вышло квебекское агентство по привлечению инвестиций и технологических компаний, и сказало: "Если ты откроешь офис в Квебеке, то вот тебе бесплатно помещение на 350 кв.м в новом здании, оплаченное государством на три года, и налоговые каникулы на три года". Украина как государство выиграла качеством таланта и за него нужно бороться.

Вы наблюдаете приток украинских разработчиков в США?

Я за последние два года особого приплыва разработчиков в Долине не вижу. Люди, конечно, приезжают, но в основном это те, кто приехал вместе с успешными стартапами, а не по аутсорсу.

А насколько сильно украинское комьюнити в Долине?

Как таковое комьюнити достаточно маленькое — несколько сот человек, которые активно себя проявляют. Я просто опять сравниваю с канадским. В Долине очень сильный проект Nova Ukraine Ника Белогорского. Все его знают здесь, все пытаются помочь. Кроме этого, вокруг себя создал хорошее комьюнити венчурный фонд AVentures. Все их знают, и они являются таким стержнем сообщества, когда находятся здесь физически.

Но у украинского комьюнити есть проблемы: все чего-то от тебя хотят, а взамен ничего особо не предлагают. Не в плане, что мне не хочется чем-то помочь. Просто все чего-то от тебя хотят, при этом очень часто, когда ты их знакомишь или чем-то помогаешь, не ценят или неправильно используют. В Долине есть такое негласное правило — Double Opt-In Intro — если вы хотите, чтобы я вас с кем-то познакомил, я обязательно отдельно спрошу того человека, хочет ли он познакомиться с вами. Если так не делать, то у каждого человека, которого я не спросил перед знакомством, я в черном списке. Очень часто ребята, которые недавно приехали из Украины, не понимают и обижаются.

С другой стороны, есть очень толковые ребята, которые очень правильно работают со связями. Тот же Ярослав Ажнюк (основатель и СЕО Petcube — Ред.) очень быстро понял, как все работает, и сейчас один из людей из СНГ с наибольшим количеством связей в Долине.

Количество таких людей, как Ярослав, в Долине растет?

Не быстро, но растет. Чтобы таких людей становилось больше, нужно больше продуктовых компаний из Украины. Почему? Потому что СЕО стартапа находится в такой позиции, где ему обязательно надо становиться стержнем какой-то группы людей. Без этого в Долине не вырастешь. Здесь важно не то, что у тебя крутой логотип или ты больше всех ходишь на какие-то тусовки. Рост идет благодаря тому, что у тебя классный продукт и в тебя начинают верить люди. Когда это происходит, тогда у тебя появляются связи и социальный капитал.

Поэтому единственный метод роста здесь — это всем нам вместе стимулировать украинский продуктовый потенциал.

А что ключевое для его стимулирования?

Больше образования. Насколько я вижу, венчурные деньги, хоть их и мало, в Украине есть. Получить инвестиции под сильный, качественный продукт несложно. Проблема в том, что очень мало людей согласны вкалывать в Украине до того момента, пока у них появится серьезный traction (количественное подтверждение рыночного спроса — Ред.). В Киеве появляются хорошие продуктовые команды — та же Competera — очень интересные ребята. Они два года пахали, получили клиентов, пошли за венчурными деньгами и получили их.

То есть, главный фактор для запуска этих процессов в Украине — образование. Предприниматели должны понимать, что нужно сделать, чтобы дойти до результата, с которым в тебя поверят инвесторы. Потому что даже сегодня я вижу достаточно серьезную прослойку людей, выходцев из Украины, которые считают, что весь мир им должен: "дайте денег, у меня просто классная идея".

Итого: образование (понимание принципов работы технологического бизнеса) и тяжелая работа?

Да, стартап без работы не сделаешь. Когда я ушел из Н2О.ai в начале февраля, первый месяц я провел в общении с потенциальными клиентами и выяснял, что я хочу построить. С 1 марта, как мы запустились, я ни разу не спал больше 4-5 часов в сутки. У меня в день по 10-12 встреч, а после встреч я еду в офис, и не иду спать, пока у меня все, что я мог сделать в этот день, не сделано. И у меня уже есть преимущество: я знаю, что делаю, потому что пару раз уже строил компании. Когда делаешь это первый раз, надо работать в два раза больше — тогда получается успех.