Как разбогатела Русская православная церковь

Оценить бюджет церкви сейчас крайне сложно, признается Николай Митрохин, научный сотрудник Центра изучения Восточной Европы Бременского университета.

Митрохин — один из очень немногих российских исследователей, кто, не принадлежа к Русской православной церкви, пристально ее изучает. По его словам, в конце 1990-х и начале 2000-х в РПЦ шла информационная борьба между двумя группировками, и в ходе этой борьбы в прессу просачивались документы, на основании которых можно было оценивать финансовые дела церкви.

«А теперь информация в гораздо большей степени закрылась: люди научились скрывать даже те куцые данные, которые можно было найти ранее», — говорит Митрохин.

Оценить бюджет РПЦ мешает и то, что его фактически нет: каждый из более 30 тысяч ее приходов — самостоятельное юридическое лицо, каждая из 160 епархий тоже имеет свой бюджет, а Московская патриархия — свой.

Закрытая статистика

«Вызывает озабоченность отсутствие норм формирования общецерковного бюджета. В связи с этим следует признать необходимым и своевременным создание системы епархиальных отчислений в бюджет Московской патриархии, которая, с одной стороны, была бы пропорциональна финансовым возможностям епархий, с другой — исходила бы из оценки ежегодных потребностей синодальных учреждений и иных общецерковных нужд», — говорится в определении Архиерейского собора РПЦ, прошедшего в феврале 2011 года. Для создания такой системы архиереи решили создать специальную бюджетную комиссию.

Глава финансовой службы Московской патриархии Наталья Дерюжкина в единственном интервью, данном пять лет назад православному журналу, заявила, что патриархия «не видит необходимости делать достоянием широкой общественности» свои финансовые показатели. «Но сегодня при наличии Интернета и определенных навыков найти их все равно можно», — добавила Дерюжкина.

Навыков, однако, не хватает и опытным исследователям. «Патриархия совершенно закрыла всю статистику, откуда они берут деньги — остается большой тайной. Думаю, что это пожертвования от псевдогосударственных организаций типа «Газпрома» и, может быть, частично прямое государственное финансирование», — гадает Николай Митрохин.

10 лет назад Митрохин оценил доходы РПЦ в целом примерно в 500 млн долларов. Теперь, полагает он, вместе с общим ростом экономики России, Украины и других стран русского православия «в долларах или евро цифры выросли чуть ли не на порядок».

Московская патриархия утверждает, что, помимо пожертвований, получает доходы в основном от двух предприятий: фабрики церковной утвари «Софрино» и гостиницы «Даниловская» при Свято-Даниловом монастыре в Москве.

Патриархия участвует по крайней мере в двух банках: совет директоров небольшого (активы - 4,15 млрд рублей) банка «Софрино» возглавляет директор одноименного церковного предприятия Евгений Пархаев; в акционерах банка «Пересвет» (активы — более 50 млрд рублей) числятся Московская патриархия, ее отдел внешних церковных связей, а также Калужская епархия. Тесно связанным с церковью был и Международный банк Храма Христа Спасителя — в 2008 году его переименовали в Bankhaus Erbe, ныне банк никак не афиширует сотрудничество с церковью, но его руководство осталось прежним.

Православный банк?

Участие в банковском деле может вызвать недоумение у поверхностно знакомых с религией людей, которые слышали, что христианство запрещает давать деньги в рост.

Секретарь экспертного совета «Экономика и этика» при Московской патриархии Павел Шашкин объясняет, что христианство действительно запрещает ростовщичество, но очень многие христианские церкви участвуют в банковских операциях и никакого противоречия в этом не видят.

«Ни у кого это не вызывает никаких вопросов, ни с моральной точки зрения, ни с точки зрения вероучения, поскольку церковь четко отделяет ростовщичество, то есть хищнический банковский процент, от банковского процента, который необходим для поддержания нормального функционирования банковской системы», — говорит Шашкин.

Для участия в других коммерческих проектах церковь несколько лет назад создала Центр инвестиционных программ РПЦ. В 2007 году ЦИП, по сообщениям российской прессы, провел в Берлине, Брюсселе и Лондоне презентации своих проектов, которые включали инвестиции в строительство жилых и офисных зданий в Москве и других городах, а также создание агропромышленных предприятий при монастырях.

В РПЦ, как рассказал в феврале на архиерейском соборе Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, сейчас действует почти 800 монастырей.

Николай Митрохин полагает, что скрытность относительно финансовых дел — это традиция церкви, идущая с советского времени. «Советская привычка скрывать все реальные данные о внутренней жизни церкви, в том числе и финансовой, чтобы избежать давления со стороны государства», — говорит исследователь церкви. Сейчас, по мнению Митрохина, вместо государства таким источником неприятностей церковные люди видят общественность, прессу и независимых исследователей.

Кроме того, по мнению Митрохина, иерархи не хотят «возбуждать лишний интерес» у верующих и низовых церковных активистов и не провоцировать дискуссию о методах зарабатывания и целях расходования средств.

Павел Шашкин объясняет скрытность тем, что основную, по его словам, часть денег церкви составляют пожертвования, а пожертвования чаще всего не афишируются по этическим соображениям.

«Поэтому я не вижу никаких логических оснований для того, чтобы Московская патриархия или епархии публиковали свои финансовые данные, — говорит Шашкин. — Церковь — это не государственное учреждение и не коммерческое предприятие, и у церкви нет никаких обязательств, ни моральных, ни формальных, обнародовать свой бюджет».

Откуда деньги?

По оценке секретаря экспертного совета «Экономика и этика» при Московской патриархии, пожертвования — от платы за так называемые требы (от крещения до отпевания) до крупных сумм от богатых жертвователей — составляют не менее 80% денег церкви.

Благодаря скрытности или по причине чистоты церковных предприятий, скандалов вокруг денег Русской православной церкви в последние годы стало гораздо меньше, чем в 90-е. Тогда самой громкой историей было получение церковью в середине 90-х от государства квот на импорт сигарет и вина без пошлин, в порядке гуманитарной помощи. После многочисленных обвинений в махинациях в адрес как служителей церкви, так и коммерсантов, действовавших при церкви, льготы были в конце 1996 года отменены по просьбе тогдашнего патриарха Алексия II.

Скандальным получилось и восстановление главного храма РПЦ — Храма Христа Спасителя в Москве, — но благодаря, скорее, деятельности московских властей, нежели священников. Сбор пожертвований на храм, который восстанавливали в 1994-2000 годах, приобрел привычный для российских условий вид: чиновники попросту требовали с предпринимателей «дань» на храм.

Но теперь, на взгляд Николая Митрохина, церковь «не очень много» зарабатывает на этически сомнительных вещах. «Алкогольные и табачные скандалы были делом конца 90-х, с тех пор никакой новой информации о таких уж крупных общественно осуждаемых делах не было», — говорит ученый.

Споры о собственности

Зато в последний год разгорелись споры о возвращении церковной собственности. Государство все постсоветские годы возвращало и православной церкви, и другим конфессиям храмы и монастыри — но, как правило, в бессрочное и безвозмездное пользование. В конце же 2010 года был принят закон, по которому все религиозные организации могут требовать — и получать назад — свое «имущество религиозного назначения», отнятое советской властью. Воспользовавшись этим законом, РПЦ может снова, как до революции 1917 года, стать крупнейшим или одним из крупнейших собственников в стране.

В начале 2010 года премьер-министр Владимир Путин на встрече с патриархом Кириллом сказал, что передаче церкви подлежат 12 тысяч памятников истории и архитектуры. Оценить их стоимость, по мнению редактора рубрики «Религия» научно-просветительского журнала «Скепсис», кандидата философских наук Александра Аверюшкина, крайне трудно.

По словам Аверюшкина, среди уже переданных и подлежащих передаче объектов — такие обладающие туристическим потенциалом объекты, как кремли некоторых древних городов, монастыри на Соловецких островах, на Валааме, в Верхотурье на Урале.

«Я этим летом был на Валааме, там идет достаточно серьезное строительство, его ведут монахи. И там плотным потоком идут экскурсионные группы — прежде всего паломнические», — рассказывает Аверюшкин.

Критики закона о возвращении имущества церкви, к которым принадлежит и философ Аверюшкин, жалуются, что по этому документу церковь может претендовать на любое здание, к которому когда-либо имела отношение — или даже не имела. В Калининградской области России, бывшей северной части Восточной Пруссии, РПЦ отдали бывшие немецкие кирхи и прочее имущество, исторически не имевшее ничего общего с православием.

Кроме того, в ходе подготовки закона, как и во время и после его принятия, его критиковали музейные работники и деятели искусства, которые опасаются, что передача РПЦ древних монастырей и крепостей ограничит доступ к ним обычных граждан, а передача древних икон или летописей просто подвергнет их опасности, потому что церковь, в отличие от музеев, не умеет как следует хранить такие экспонаты.

Музейщиков власти отчасти услышали: в закон была включена норма о том, что предметы и объекты из государственных музейного, архивного и библиотечного фондов передаче церкви не подлежат.