The Diplomat: Китай проверит на стойкость доминирование России в Центральной Азии

Президент России Владимир Путин, как известно, назвал развал Советского Союза "величайшей геополитической катастрофой" 20 столетия. Будучи консервативным российским националистом, Путин сетовал на развал старого Советского Союза не потому, что жалел об исчезновении коммунизма, но по причине разрыва многочисленных и глубоких экономических, лингвистических, социальных, и культурных связей, соединявших большую часть пятнадцати республик старого СССР. Именно эти связи он намеревается восстановить, хотя в более свободном надгосударственном объединении, а не в рамках старой федеральной структуры, которая связывала пятнадцать национальных земель в одно коммунистическое "государство", — пишет The Diplomat.

Это видение если и не было целиком поддержано большинством народа в странах бывшего Советского Союза, воспринималось с некоторой симпатией — как минимум до тех пор, пока самые восточные русскоговорящие регионы Украины не были подговорены на бунт оперативниками российской разведки. Например, президент Казахстана Нурсултан Назарбаев без какого-либо российского давления почти два десятилетия настаивал на том, чтобы Таможенный союз охватывал все советское пространство. Недавно его попытки увенчались официальным январским запуском Евразийского Экономического Союза (ЕЭС) с участием Казахстана, Беларуси и России в качестве основателей и привлечением бывших советских стран, таких как Армения.

В трех странах, которые ныне входят в ЕЭС, проживает 173 млн человек, их совокупный ВВП составляет $2.4 трлн. Но во всех — высокий уровень коррупции и государственного вмешательства в экономику. При их неэффективных бюрократических системах и недолговечных авторитарных режимах, открытым остается вопрос, смогут ли их склочные правительства интегрировать Евразию в рыночную экономику, которая работает по правилам. Организация уже страдает от кризиса доверия в Европе, а Грузия, Украина и Балтийские страны склонились в сторону Запада, в то время как Азербайджан настороженно колеблется между ЕС и Россией. И возможно еще удивительней, с учетом более низкого уровня экономического развития и более отдаленного географического расположения по отношению к прибыльным западным рынкам, что большинство республик Центральной Азии также колеблются. По этой причине ЕЭС вряд ли привлечет много других бывших советских республик кроме Кыргызстана и Армении.

Часть этой нерешительности возникает за счет оправданного скепсиса по поводу преимуществ ЕЭС и опасений авторитарных правительств Центральной Азии, что организация может подорвать их собственную зыбкую легитимность. Однако тех, кто находится за рамками ЕЭС, настолько же важно помнить, как и тех, кто в организацию входит. Согласно карте, ЕЭС простирается от Европы до Тихого океана, но он преднамеренно не включил наиболее важное государство азиатско-тихоокеанского региона — Китай. И хотя высокие транспортные издержки Казахстана снизятся по причине равного доступа к российским и белорусским железнодорожным сообщениям, что создаст транспортные пути, связывающие европейские и азиатские торговые потоки, граница Казахстана с Китаем (второй крупнейшей экономикой в мире) все еще будет подлежать жесткому тарифному регулированию. Путин установил партнерские отношения с Китаем в сфере безопасности в рамках других не западных международных организаций, таких как Шанхайская Организация Сотрудничества; но он признает, что Россия столкнулась с экономической угрозой влиянию со стороны конкурирующего государства на южном и западном фланге.

Хороший тому пример — ситуация в южном центральноазиатском государстве Таджикистан. Его ВНД на душу населения, согласно Мировому Банку, составляет $870, это самая бедная республика региона. Со времени гражданской войны 1990 гг. она держалась на плаву благодаря денежным переводам таджикских гастарбайтеров, работающих в России. Контроль российских въездных виз, зависимость от российской армии в попытке справиться с угрозами в сфере безопасности (такими как контрабанда наркотиков из соседнего Афганистана) привели к тому, что пожизненный президент Таджикистана Эмомали Рахмон сейчас очень восприимчив к давлению Кремля. Рахмон находится у власти с 1992 года, и многие в стране поставили бы под сомнение его правление. Эмиграция множества молодых людей — удобный способ отвлечь недовольных экономическими вопросами от попытки поставить под сомнение статус-кво, которое контролирует Россия.

Китайское влияние

Влияние Китая в Таджикистане растет, экономические связи серьезно углубляются с конца гражданской войны 1997 гг. Китайцы продлили займы, помогли построить дороги, тоннели и энергетическую инфраструктуру. Китайские компании инвестируют в добычу нефти, газа и золота, и это тем более важно, поскольку экспорт минералов и энергоносителей в Китай может однажды заменить хлопок в качестве самой важной статьи таджикского экспорта. Экономика все еще зависима от сельского хозяйства, но если добыча и энергетика пойдут в рост, таджикская экономика переориентируется на южного соседа, с неизбежными политическими последствиями для позиции России с ее доминирующим зарубежным влиянием в стране.

И хотя Китай озвучивал перспективы инвестиций в Центральную Азию со времени независимости от Советского Союза, реально потраченные суммы были весьма скромными. В подавляющем большинстве случаев внимание Китая было сосредоточено, вместо этого, на проблемах безопасности, особенно на влиянии, которое национализм и исламский экстремизм Центральной Азии может оказать на китайскую северо-западную провинцию Синьцзян. Классический пример — продолжающийся скандал с обнаружением поддельных турецких паспортов у мусульман уйгуров, которые пытаются уехать из Китая. Уйгуры — тюркская этническая группа, а Китай заподозрил турецкое правительство в пособничестве уйгурам в получении поддельных документов, поскольку они биометрически закодированы под антитеррористические требования ЕС, и кому-то извне трудно подделать их без помощи. Долгое время Китаю было удобно возлагать вину за собственные проблемы в Синьцзяне на зарубежное влияние.

Но сейчас сойтись может целый ряд факторов, которые изменят интересы Китая в Центральной Азии. Мощный китайский лидер Си Цзиньпин предложил понятие "Китайская мечта" — возрождение нации, которое создаст процветающее общество, с возможностью участия в этом соседей Китая. Си часто приводит пример легендарного центральноазиатского Шелкового Пути ранней Хань. Подчеркивать древнюю китайскую мощь и коммерческую динамику выгодно режиму, который основывает свою легитимность на китайском национализме и повышении стандартов жизни. Возвращение в Центральную Азию в качестве экономической силы удовлетворяет обе предпосылки, и сигнализирует, что Китай целиком восстановил свой старый статус ведущей мировой экономической силы под управлением новых лидеров. Как знак смещения региональных приоритетов Пекина, Си лично дал разрешение на инициативу Нового Шелкового Пути, которая объединяет экономические амбиции Китая с его заботами о безопасности в западных регионах.

С начала нового тысячелетия Китай был вовлечен в долгосрочную попытку развить нищие западные провинции. Китайский режим считает, что это снизит уровень недовольства среди меньшинств, таких как уйгуры, которые ныне обращаются к исламским боевикам и сепаратистским группировкам. Если инициатива Си стартует, включая торговлю непосредственно в регионе и через него, соседние центральноазиатские страны приложатся к ускорению этих попыток. Более того, сейчас Пекин — вторая крупнейшая страна по потреблению углеводородов в мире. Энергоносителей у Центральной Азии в достатке, чтобы продавать их любому, способному извлечь энергоносители из-под земли и доставить на рынок, а у Китая есть более ранний опыт добычи нефти в опасных зонах конфликта в Судане. Сухопутная торговля с ближайшими соседями станет полезной в деле снижения уязвимости Китая перед американским военно-морским давлением на морские поставки энергоносителей в Малаккском проливе, если, например, разразится очередной кризис в Тайваньском проливе.

Усиление интереса Китая во взаимоотношениях с Центральной Азией — не то, что Владимир Путин может так запросто пережить, как в случае с аналогичными попытками Запада. Китай не увяз в дорогом и трудноразрешимом военном конфликте в регионе, и у него есть прямые территориальные ставки на региональную стабильность. Он никуда не уходит. Он также остается намного более привлекательным рынком для центральноазиатских государств, чем российский, который ныне гнется под тяжестью падающих цен на энергоносители и западных санкций. Китай уже повлиял на трансформацию экономик своих юго-восточных соседей, там он располагается в центре производственной паутины, а комплектующие и материалы для производства товаров перед сборкой пересекают границы в многочисленных направлениях. Нет причин считать, что если Пекин хочет подогнать центральноазиатские страны под собственную экономическую мощь, слабый барьер ЕЭС надолго его задержит. Россия так длительно сохраняла доминирующую силу в Центральной Азии только по той причине, что этот регион был бедным и экономически отсталым, а потому избегал глобального внимания. Это доминирование скоро подвергнется проверке китайской моделью экономического развития; и вряд ли оно удачно выстоит, если принимать во внимание успехи Китая в других местах.