Председатель ФГИУ Александр БОНДАРЬ: "Председатель ФГИУ должен быть незаангажированным политически и ориентированным исключительно на Президента"

1 апреля 1998 года Александр Бондарь Указом Президента был назначен и. о. председателя Фонда госимущества Украины, еще через несколько месяцев его сменил другой Указ — о назначении председателем ФГИУ. Собственно, поводы для интервью с главой ФГИУ появляются чуть ли не каждый день — приватизация как никогда стала темой актуальной. Совместив все эти поводы, мы решили подвести черту трехлетней деятельности вместе с главным приватизатором страны

— ДЛЯ ТОГО чтобы стать пред­седателем Фонда госимущества Украины, необходимо, чтобы сов­пали сразу несколько факторов. В первую очередь, чтобы Президент страны отметил именно вас, и у нужного количества депутатов не нашлось аргументов против ва­шей кандидатуры.

— Помню, был такой момент: подписывая Указ о моем назначении исполняющим обязанности председателя ФГИУ, он спросил, как я отношусь к тому, что он будет датирован 1апреля. Я ответил, что очень даже положительно. Честно говоря, не рассчитывал, что так долго на этом посту останусь. Три года проработал — так быстро прошло время, что не верится.

Моя кандидатура была самой подходящей для прохождения через парламент. И все это было учтено Президентом. Правда, тоже не все оказалось так просто. Меня утверди­ли со второго раза: первый раз не­скольких голосов не хватило, а во второй набрал 230 голосов. Я все время встречался с депутатами, при­шлось с ними поработать. Коммуни­стов, конечно, не удалось склонить голосовать "за". Но "против" они не были. Если просмотреть все проголосовки по моей кандидатуре, то коммунисты либо не голосовали во­обще, либо воздерживались. У них негативное идеологическое отноше­ние к самой приватизации, и уже из этих мотивов они не могут голосо­вать за приватизационные вопросы.

Кстати, до того, как я стал пред­седателем ФГИУ, у меня не было ча­стых контактов с Президентом. Он обо мне, конечно, знал, но мало. Сейчас совсем другие отношения.

— Судя по тому, что депутаты после вашего прихода на пост председателя ФГИУ забыли излюбленные в прошлые времена в Верховной Раде приватизационные разборки, моратории, а занялись принятием приватизационных законов, таких как, например, программа приватизации сразу на три года, вы, похоже, нашли понимание в парламенте. Это получилось потому, что в нем есть много сил, заинтересованных в приватизации?

— Те, кто претендует на объекты приватизации — самая сложная категория в парламенте, и с ними работать сложнее всего. Ведь часто все претендуют на один объект. И когда говорят, что я представляю одну из промышленно-финансовых групп или работаю на одного депутата, то мне становится смешно. Если бы это было так, я бы так долго в своем кресле не продержался. А в общем. надо уметь работать с депутатами, для этого определенные талант и ха­рактер нужны. Я всех своих в Фонде так настраиваю. Нужно встречаться, объяснять, что к чему, давать юриди­ческие консультации. Да и потом я никогда не позволяю себе давать критические оценки парламенту, да­же тогда, когда там голосуют против того или иного фондовского реше­ния. Потому что знаю, что завтра мне в Верховную Раду с законом о Фонде идти, а послезавтра — с отчетом о деятельности за год. И если сейчас парламент покритиковать или обви­нить в неправильности принятого ре­шения, то после этого работать бу­дет намного сложнее. Кстати, я не понимаю в этом плане первого вице-премьера, который после принятия закона о ФГИУ почти конституцион­ным большинством заявляет о том, что Президент наложит на него вето — безапелляционно, как о совер­шившемся факте.

— Приватизация "ЗАлКа" довольно таки обострила вопрос вашей возможной отставки. Есть ли сегодня попытки лишить вас должности? Более того, есть ли основания для отставки председателя ФГИУ?

— Вопрос моей отставки был связан не только с "ЗАлКом", этот вопрос ставился давно. Насколько я понимаю, председатель ФГИУ, который бы больше, чем я, устраивал правительство, должен быть больше ориентирован на определенные политические силы. По процедуре премьер-
министр должен подать предложение о моей отставке Президенту, и уже Президент страны должен выйти с этим вопросом на парламент. Насколько я знаю, этого до сих пор не сделано. У меня такая должность — с особым статусом, которая предусматривает наличие определенного иммунитета. Процедура отстранения и утверждения руководителя Фонда настолько сложна, и будет иметь такой политический оттенок в нынешней ситуации, что это может показаться просто нереальным.

Но мне кажется, несколько нело­гичным, что я, как человек, который с 1992 года занимается приватизаци­ей — реформатор по мировоззрению и своей практической деятельности, — мешаю реформаторскому прави­тельству.

Хотя больше всего меня волнует то, что все эти вмешательства в ра­боту ФГИУ, разговоры об отставке его председателя мешают работе Фонда, срывают бюджетные поступ­ления. Сегодня должность председа­теля ФГИУ стала разменной монетой в политических дискуссиях, чего не было ни на парламентских 1998 года, ни на президентских выборах. На мой взгляд, председатель ФГИУ дол­жен быть незаангажированным поли­тически и ориентированным исклю­чительно на Президента. Кстати, я беспартийный, иначе это добавило бы поводов обвинить меня в работе на одну политическую силу. Хотя эти обвинения я слышу все три года. Скажу только, что если бы это было так, на посту председателя ФГИУ я так долго не продержался бы.

— Как вы считаете, сегодня, чтобы наладить работу ФГИУ, не­обходимо работать над совер­шенствованием законодательно­го приватизационного поля или предпринимать другие шаги?

— Все дело в том, что законодательное поле урегулировано, и как раз не надо предпринимать попыток его изменить. В прошлом году программа приватизации принята сразу на три года, она отработана с между­ народными организациями. Сегодня же есть попытки все поменять. Отмечу, что менять можно, но через парламент. А он сейчас на такие действия не идет. Поэтому все это необходимо остановить и в рабочем порядке продолжать осуществлять приватизацию. По-моему, правильнее было бы вернуться к тем процедурам, по которым мы работали в 2000 году и дали свыше 2 млрд. грн. в бюджет.

— А как вообще могут развиваться отношения между ФГИУ и Кабинетом Министров? Ведь было: то вы с несвойственной вам резкостью высказывались в его адрес, то из Кабмина звучали нелицеприятные оценки деятельности Фонда.

— Высказывания и по резкости, и по смыслу сильно отличаются. Если я и позволял себе критичные высказывания в адрес Кабинета Министров, то это касалось только того, что не принимались решения, которые способствовали бы обеспечению поступлений в бюджет (задержки с тем же "Укртелекомом", энергетикой, перенос сроков тендера по "Ривнеазоту").
Другой момент: если менять действующее законодательство, что предлагает сейчас Кабмин, то необходимо доказать, что новые методы приведут к лучшему результату. Пока что таких доказательств не прозвучало. И пока я не вижу поводов для изменения законодательной базы, не вижу претензий, которые могут быть предъявлены Фонду за исполнение приватизации в 2000 году и наполнение бюджета. И инвесторы хотят, чтобы законодательство было стабильным. Хотя я умаю, что это все в прошлом, и отношения будут налаживаться. Год мы работали с кабинетом Ющенко нормально, и я думаю, что поработаем и дальше. И я считаю, что о конфликте необходимо забыть. Да его и не было в таком виде, как подавала пресса. Скажем так, он искусственно накалялся.

— Скажите, после довольно частых примеров вмешательства в Фонде уже знают, как "бороться" с подобными ситуациями, как этому противостоять?

— Если мы самостоятельно проводим тендер, и нет оперативного вмешательства, то предприятия проданы и деньги в бюджете. Если вмешательство произошло, то бороться с этим бесполезно. Надо сразу настраиваться на то, что будет скандал, либо конкурс не состоится. Я, например, уже давно не испытываю иллюзий в отношении "Ривнеазота". Мы всегда предупреждаем тех, кто вмешивается, о возможных по­следствиях. Но в том же Кабмине масса своих советников, которые сразу настраивают руководство на то, что у Фонда только свои интере­сы. Так что, если нас не слушают, у меня остается право высказать свою позицию прессе и Президенту, объ­ясняя, что все произошло не по на­шей вине.

— Как вы относитесь к влиянию на наши процессы международных финансовых организаций? Оправдывает ли оно себя?

— Влияние и рычаги давления необходимо различать. Но отмечу, что Фонду приходится часто использовать влияние международных партнеров. Например, полгода Кабинет Министров не выносил на рассмотрение парламента закон о Фонде госимущества, тогда мы обратились к МВФ с просьбой включить этот вопрос в условия получения кредитов. Это было сделано, потом свой законопроект вынес на рассмотрение Алексей Костусев, и Кабмин сразу же отреагировал, внеся свой проект закона. В общем, этот вопрос сдвинулся с мертвой точки, но, на мой взгляд, следует обходиться без давления международных организаций. Еще пример — сегодня через приватизацию международные организации добиваются реформирования энергоотрасли. Это положительный момент, но среди всех выставленных ими и инвесторами условий есть те, которые носят нереальный характер.

— Скажите, кассетный скандал каким-то образом повлиял на деятельность ФГИУ и на стабильность вашего положения в кресле председателя Фонда?

— В некоторой степени обострение ситуации по моей должности с этим связано, в первую очередь, потому, что ее хочет получить оппозиция. Я, конечно, не стою в первых рядах по потенциальным отставкам, но моя фигура стала более политической. Более того, инвесторы боятся создаваемых ситуаций. Некоторые думают, что здесь прямо уличные бои идут. ФГИУ получил два письма от иностранных инвесторов, где такая обеспокоенность высказывается. В результате биржевые торги приостановились, почти упали к нулю, большинство конкурсов оказываются несостоявшимися.

— Как могут развиваться отношения с Россией в области приватизации? Нас интересует, в первую очередь, возможность передачи украинских предприятий за
долги.

— То, что предлагает Россия, не соответствует законодательству. Есть два факта: украинский долг за газ и желание российского капитала прини­мать участие в приватизации. Кстати, нам надо открыто признать, что даже некоторые из самых привлекательных украинских объектов (НГЗ, "ЗалК" ли­бо "ЛиНОС") никто, кроме россиян, не купил бы. Это объективно.

При наличии этих двух фактов нет механизма конвертации долгов в ак­ции. Нет и не будет, потому что пар­ламент их не утвердит. Есть другой механизм, я о нем уже говорил : российские компании покупают на­ши предприятия за деньги, и этими деньгами правительство рассчиты­вается за газ. Тогда у российских ин­весторов будет интерес. Взять тот же Харцызский трубный завод, который, никто не покупает за деньги, тем бо­лее что купить его может только Рос­сия. Если предложить тому же "Газ­прому", что деньгами, которые он за­платит за ХТЗ, будет погашен долг за газ, то думаю, у него возникнет инте­рес участвовать в покупке. Это нор­мальная схема, которую можно реа­лизовать через бюджет. Перечень предприятий, средства от продажи которых будут идти на погашение долга, можно утвердить отдельно. Правда, эти схемы Минфином поче­му-то никогда не отрабатываются.

— Скажите, Фонду есть вообще чем гордиться?

— Скажи я, что есть, это сразу вызовет негативные эмоции у наших противников и оппонентов. Гордится — не гордиться, но реальные результаты, и неплохие, есть. Должен отметить, что последние три года ФГИУ каждый год увеличивал про­цент выполнения плана поступления средств от приватизации в бюджет. За прошлый год мы дали в бюджет больше, чем за все предыдущие го­ды приватизации, не говоря уже о том, сколько средств поступило в бюджет за три года денежной прива­тизации. Это легко сказать — осуще­ствить переход от сертификатной приватизации к денежной. Но это оз­начает, что надо приучить покупате­лей платить за пакеты реальные, жи­вые деньги, а не бумажки, заставить их работать по определенной проце­дуре. Это, по-моему, удалось. И ког­да нас называют рабами закона, я считаю, что это почти как похвала. Мы приучили всех, что не пойдем на нарушение закона. Сегодня нас об­виняют в том, что украинский бизнес не может принять участие в покупке тех или иных предприятий. Но такова реальность, что украинский бизнес может проявить свои возможности через оффшоры, а их участие в при­ватизации запрещено. Это проблема не Фонда, а законодательства.

Вообще, думаю, результаты есть. Одним из них является то, что в ФГИУ удалось сохранить стабильность состава, сохранить и повысить профес­сионализм его работников. Умерен, что несколько тысяч человек, работа­ющих в Фонде госимущества, за де­сять лет заслужили, чтобы у них был закон о Фонде. Если к 10-летию ФГИУ он все-таки будет принят, буду считать это своим подарком работ­никам Фонда.

Хотелось бы, чтобы меня в этом поддержали и те, кто руководил Фон­дом до моего назначения председа­телем.