Сходу в бой
Лента Чада Стахелски с закрученным оригинальным названием "Джон Уик. Глава 3. Parabellum", отсылающим к латинскому изречению "Хочешь мира — готовься к войне", стартует с того, чем в 2017 году закончилась вторая часть адреналинового сериала. Высокопрофессиональный наемный убийца Джон Уик (Киану Ривз) бежит трусцой по темному дождливому Нью-Йорку, ожидая, когда за ним начнется охота, поскольку за его голову назначена награда во многие миллионы долларов и все жестокие наемные убийцы богатого на наемных убийц криминального мира, представленного на экране, стремятся ее получить.
Можно без объяснений
Заранее узнавать содержание предыдущих серий, чтобы наблюдать, как за Джоном Уиком почти два часа будет гоняться пестрая кровожадная компания, а он будет успешно отбиваться от ее атак, разнообразно, но всегда эффективно, уничтожая противников, совершенно необязательно. Узелки нехитрой интриги, основанные на том, как герой в свое время вырвался из цепких объятий преступного мира, а потом вернулся в него, чтобы отомстить, навлекая гнев высших криминальных сил, развязываются без особого труда на основе отдельных реплик персонажей (они все же не только колошматят друг друга, но еще и немного говорят).
А те обстоятельства, отмеченные налетом многозначительной секретности, которые удовлетворительно объяснить невозможно, замутнены специально, являясь строительным материалом для потенциальных фильмов продолжений, в уместности которых можно сомневаться по художественным, но никак не зрелищным или коммерческим мотивам.
Подписывайтесь на Telegram-канал delo.uaДжон Уик скачет на коне...
Джона Уика несколько раз сбивают автомобилем, много колют и режут, в него стреляют из огнестрельного оружия разных калибров, больно бьют и бросают оземь, однажды разбивая его телом с десяток витрин. Все это оставляет живописные кровавые разводы на его рубашке, удивительным образом сохраняющей белизну, и живописные царапины на привлекательном лице, но не перестает напоминать игру в поддавки, в которой Джону Уику регулярно дают невероятный шанс выжить (и с каждым разом делают это все менее замаскированно).
Ощущение, что герой — неуязвим, возникающее во время просмотра, окончательно локализует нервный центр ленты в ее тщательно разработанной трюковой зоне. Смысл здесь не важен, важна форма.
И поэтому Джон Уик скачет на коне по улицам Нью-Йорка, гоняет на мотоцикле, орудуя самурайским мечом, метает в противников ножи и буквально сносит им головы своими выстрелами.
Кровавый балет
Все это происходит так часто, долго и с такой невероятной интенсивностью, что превращает происходящее в своеобразную ожившую, разыгранную актерами видеоигру, устанавливая крепкий фильтр между экранным насилием и реальными страданием и болью. Поэтому наиболее болезненный эпизод ленты оказывается не связан с Джоном Уиком вообще и длится всего секунду, во время которой юная балерина после репетиции отрывает отслаивающийся ноготь большого пальца ноги.
Классическим балетом Чад Стахельски оттеняет собственную хореографию — рукопашных и перестрелок. Он снимает их максимально долгими планами, с помощью живой камеры, которая следит за хирургически точными действиями героев (в одной из сцен "хореографический" талант кроме Киану Ривза демонстрирует еще и Холли Берри), исполненными физического напряжения: то, что Джон Уик неуязвим совсем не значит, что схватки даются ему легко. И это лучшее, что может предложить картина.
"Иваныч" из Беларуси
А вот юмора в "Джоне Уике 3" практически нет, разве что очень черный и очень случайный. Примером первого является сцена рукопашной схватки в библиотеке, в которой герой пытается соблюдать тишину, используя сборник русских сказок в качестве действенного оружия. Неумышленный же юмор связан с представлением на экране славянских традиций, открывающих зрителям белорусское происхождение героя. Карикатурное воссоздание чужих культур этим, впрочем, не ограничивается, поскольку часть действия происходит в Касабланке и марокканской пустыне, по которой Джон Уик бредет в черном, забрызганном кровью костюме. С той драматической уверенностью, которая характеризует все, что он творит, даже если это — сама нелепость.