Директор Orgelbau Klais Филипп: «Я и мои дети живем здесь, рядом с заводом»

Директор Orgelbau Klais Филипп Клаис рассказал о бизнесе на музыкальных инструментах, которые стоят от 40 тысяч до нескольких миллионов евро.
Забезпечте стрімке зростання та масштабування компанії у 2024-му! Отримайте алгоритм дій на Business Wisdom Summit.
10 квітня управлінці Арсенал Страхування, Uklon, TERWIN, Епіцентр та інших великих компаній поділяться перевіреними бізнес-рішеннями, які сприяють розвитку бізнесу під час війни.
Забронировать участие

- Ваша компания уже 125 лет делает органы для всего мира. И все это время предприятие находится в семейной собственности. Как вам это удается?

— Очень важно, что мы всегда жили на предприятии. И сейчас я и мои дети живем здесь, рядом с заводом.

Я начал учиться производству органов с ученика. Затем изучал теорию, управление предприятием. Мне кажется, что лучше всего я познал секреты создания органов, когда ребенком играл на заводе и постоянно контактировал со всем этим. Я был так увлечен, что мне ничего другого не оставалось, как стать «следующим поколением» на семейном предприятии. Важнейшее искусство органных дел мастера — это не говорить, а слушать. Если вы слушаете кого-то, кто приехал из Франции, вы слышите его акцент. Так и я слышу акценты инструментов.

- В чем состоит секрет успеха вашего предприятия?

— Для нас важно не производить органы, которые будут одинаковы в 30 разных странах, а создавать орган для определенной церкви, концертного зала. Наш инструмент должен быть абсолютно четко ориентирован на это место. Орган для Пекина должен иначе звучать, выглядеть и иметь совершенно другую концепцию, чем орган для Венесуэлы. Орган должен учитывать культуру, особенности и традиции страны, для которой он создан. Мы рассматриваем производство органов как ремесло, которое к тому же является еще и искусством.

- Вы рассматриваете производство органов как искусство…

— Все это было бы хорошо, но есть конкуренция. Потому что существует очень много хороших производителей органов.

Германия — лидер. Здесь работает 180 подобных предприятий, хотя основная их масса по размаху намного меньше нашего. В Швейцарии фирм не так много, но это очень хорошие фирмы. Предприятия по производству органов существует также в Австрии, Англии, Франции, Италии, США, Чехии и даже в Японии.

- Сколько стоит заказать орган?

— Самый маленький наш орган стоит порядка 40 тысяч евро. А крупные проекты… Вот, например, перед нами лежит проект органа для Пекинского национального театра стоимостью 2,1 миллиона евро. И верхней границы не существует.

Мы строим все — от самых маленьких до очень больших инструментов. Наш годовой оборот составляет примерно 4—5 миллионов евро. Если мы строим большие инструменты, то их всего два в год. Если это не такие большие органы, их получается больше. В среднем у нас выходит по 3—4 инструмента в год.

- И много при этом задействовано сотрудников?

— Наша команда состоит из 60 человек. Мы управляем бизнесом из Бонна. Сейчас четыре моих сотрудника находятся в командировке в Пекине, шестеро — в Испании, проводят технические работы в кафедральном соборе Эль Пилар Сарагосы. Следующий орган, который покинет наше предприятие, отправится в Россию. Он будет установлен в городе Ханты-Мансийск. Это очень далеко.

Мы создаем инструменты и для Германии. В этом году у нас будет проект в Кельне.

- Но с органом в Кельнском соборе вы связаны лично. Вы реконструировали орган, построенный вашим дедом.

— Я рейнландец и католик. Естественно, что для нас, католиков, собор в Кельне является самой важной церковью. И мы гордимся тем, что в 1998 году имели возможность построить в этой церкви новый орган высотой 20 метров. В 2002 году я реставрировал орган, который построил мой дед в 1948 году. А четыре года спустя, в 2006 году, у нас был еще один проект в этом соборе и мы полностью закончили его оснащение.

- Вы следите за судьбой созданных вами инструментов?

— Каждый орган, который мы строим, является членом семьи. Мы заботимся о реставрации и об уходе за нашими инструментами. На новых клиентов производит впечатление орган Klais, прекрасно звучащий и через 100 лет после его создания.

- У вас существуют расценки на работы?

— У нас нет никаких прайс-листов. Вообще. Ни для реставрации, ни для новых органов, ни для настройки. Если есть орган, который нам надо реставрировать, мы едем туда, смотрим на инструмент, готовим план и предложение по расходам.

 В компании нельзя заказать конкретный орган по каталогу. Мы сами предлагаем, а клиент выбирает то, что ему больше нравится.

- Как и откуда вы получаете заказы, кто ваши клиенты?

— Как правило, мы не даем объявлений. Мы исходим из того, что клиент, которому нужно построить орган, знает нас и сам к нам приходит. Причем он просит подготовить план и просчитать заказ, как правило, сразу в 2—3 фирмах. Мы бесплатно готовим все необходимое и надеемся, что сможем нашей идеей увлечь клиента. И не бывает такого, что мы смотрим на карту и говорим: эта страна для нас неинтересна, мы не хотим здесь работать.

- С Восточной Европой вы уже работали?

— Наши органы находятся в Московском международном доме музыки, в филармонии Санкт-Петербурга. Украину я считаю тоже очень интересной страной. И если подвернется случай, то мы обязательно там поработаем.

- «Орган» звучит как-то по-средневековому…

— Органы старше, чем Средневековье. Они существуют уже более 2 тысяч лет. Орган был императорским подарком. Его дарили друг другу императоры в Греции и Риме.

Мы строим инструменты в традиции прошедших дней, но с ориентацией на настоящее и будущее. Пример — орган в Праге, построенный органных дел мастером из Кельна Йоганном Хайнрихом Мундтом 335 лет назад, и который мы реставрировали. С тех пор на этом инструменте играло великое множество музыкантов.

- Со временем понятно, а что насчет пространства?

— Мундт был из Кельна, а построил орган в Праге. В 1673 году это было гигантское расстояние. И сегодня мы работаем по всему миру.

- Я слышал, что есть проект транспортируемого концертного органа. Существует ли он уже физически?

— Еще нет. Но мы рассматриваем этот проект на протяжении многих лет вместе с французским композитором Жаном Гиллоу как важный аспект производства органов. Он пока еще не стал реальностью, потому что его очень сложно претворить в жизнь. Все-таки надеюсь, что однажды это произойдет.

- Скажите, помимо производственных, какие проблемы возникают при реставрации старых органов?

— Есть очень много проблем в организации перевозок и в климатических условиях. При реставрации орган достаточно сложно вывезти из страны, привезти в Бонн, тут его отреставрировать и вывезти обратно. Ведь каждая страна имеет свои правила. Поэтому, если есть такая возможность, для нас бывает лучше проводить реставрацию на местах.

 В 1975 году, например, мы реставрировали орган на Филиппинах. Необходимо было привезти его сюда. Но климат Германии радикально отличается от Филиппинского. Мы создали на нашем предприятии климат Филиппин — температуру 36 градусов при влажности 90%. Потом в специальном климатическом контейнере самолетом доставили инструмент сюда и отреставрировали. Для меня самое важное в реставрации — сохранить исторические следы. Сегодня мы реставрируем инструмент со знаниями 2008 года. Но мы знаем, что через 50 лет люди будут знать намного больше, чем мы знаем сегодня. Поэтому необходимо при реставрации оставить следы, чтобы следующие поколения имели шанс пойти значительно дальше. Если мы сегодня все делаем заново, то эти следы исчезают.