Можно гадать на рунах, можно строить заунывные графики, но никто точно не сможет предугадать, чем для Евросоюза обернется выход из его состава того или иного государства. Причина тому — отсутствие прецедента. Догадки догадками, но даже стройная теория всегда требует экспериментального подтверждения. В случае с Европейским Союзом, эксперимент может как убить экспериментатора, так и облегчить его жизнь.
Представим, что Европейский Союз пережил выход из своего состава какого-то конкретного государства. Он оценил риски, измерил потери, посчитал приобретения (а могут быть и такие). Благодаря этому опыту европейское законодательство было подрихтовано, усовершенствованы экономические принципы существования сообщества, сглажены политические шероховатости. То есть, в результате эксперимента экспериментатор выжил, и даже получил суперспособности. В таком случае, сможет ли другое государство в будущем торговаться с сообществом за привилегии и бонусы, ставя на кон свой выход? Конечно, сможет. Но будет делать это более осмотрительно и рационально. Потому что прецедент четко показал, кто и сколько потеряет в случае выхода, и кому станет хуже.
Труднее всего вести переговоры, когда совершенно не знаешь, чего ждать в результате. Конечно, Дэвид Кэмерон — не последняя британская инстанция. В конце концов, референдум о выходе Британии из европейской семьи — это, в первую очередь, волеизъявление британского народа. Но такое положение вещей делает ситуацию еще более зыбкой. Как показывает ряд недавних европейских выборов, включая выборы в злополучной Греции, нет в Европе ничего менее достоверного, нежели exit poll.
В результате получается, одно государство способно загнать в тупик целое региональное сообщество. За этим столом переговоров преимущество — у того, кто точно знает, что вторая сторона боится за свои перспективы еще больше. Даже если у первой стороны от страха за будущее подкашиваются колени. Допустим, Великобритания точно так же не знает наверняка, что случится с ее экономикой, хлопни она европейской дверью. Но Дэвид Кэмерон наверняка в курсе, — другие европейские политические деятели, включая Дональда Туска и Жан-Клода Юнкера, не особенно мечтают остаться в истории Европы как люди, провалившие переговоры с Великобританией, благодаря чему она покинула ЕС. Неважно, насколько в действительности повлияет на сообщество этот brexit, важен тот факт, что никто не захочет узнать это на собственной шкуре и в случае полного провала поплатиться за это родным именем в учебниках мировой истории.
Grexit и brexit — первые пробы использования нового инструмента решения проблем отдельных государств в рамках европейской семьи. Сообщество договорится с Великобританией, а в случае референдума большинство британцев, вероятно, проголосуют за то, чтобы остаться в семье, но это все равно не облегчает ситуацию. Если шантаж выходом из ЕС сработал дважды, это станет сигналом для других — инструмент готов к использованию, и он не хуже прочих. В таком случае европейскому сообществу придется принимать гораздо более жесткое решение — допустить выход какого-либо государства из сообщества ради прецедента и жизненно важного опыта, или найти другие методы борьбы с шантажом неизвестностью, который остается крайне привлекательным для европейских политиков, любящих громкие эффекты.