"Наши пиротехники находят по 2 тысячи взрывоопасных предметов в день", - Роман Примуш, ГСЧС

Роман Борисович, сколько сотрудников работает в ведомстве? Нужно ли было расширять штат с начала полномасштабной войны? Кого больше всего не хватало?

– В начале широкомасштабной войны было много реагирований на пожары и обстрелы по нефтеперерабатывающим и химическим заводам. И нам хватало людей. Но во второй половине марта Украина потерпела много разрушений объектов инфраструктуры, поэтому нам приходилось разбирать большое количество завалов. Именно тогда нам и не хватило людей, потому что перед ГСЧС возникло немало разных вызовов. К примеру, в Киевской и Харьковской областях было разрушено большое количество объектов, а в целом по стране более 150 тысяч различных объектов.

Война продолжается, и правительство выделило нам дополнительно 1200 штатных сотрудников. На территориях, где шли боевые действия или продолжаются до сих пор, а это Сумщина, Киевщина, Черниговщина, Николаевщина, Луганщина, работают дополнительные единицы специалистов. Плюс мы формируем сводные отряды, выезжающие на вызовы по всей Украине.

Подписывайтесь на Youtube-канал delo.ua

Разминирование тоже входит в число наших задач, хотя до войны это не было ключевым направлением нашей работы. У нас 600 пиротехников, но такого количества достаточно для мирного времени, а не для военного. Поэтому нам добавили еще 400 специалистов, но все равно людей не хватает.

А разминирование не задача Минобороны?

- Есть несколько ведомств, выполняющих эту задачу. ГСЧС выполняет 80-90% гуманитарных разминирований. В ходе боевых действий этим занимается Минобороны. Национальная полиция работает совместно с нами, но у нее более узкие задачи, например, противодействие терроризму, разминирование при совершении преступлений.

В июне ГСЧС разработала учебные программы подготовки желающих стать саперами и идентификаторами взрывчатки. Расскажите о результатах учений, сколько добровольцев вызвалось и какие задачи они будут выполнять?

– У нас есть пиротехники, которые занимаются разминированием опасных предметов. К середине августа мы подготовим еще 400 специалистов. Идентификаторы не разминируют, но много знают о взрывоопасных устройствах. Они объясняют населению правила поведения на территориях, которые могут быть заминированы.

Идентификаторами могут быть фермеры, полицейские и люди, которые вынуждены работать на потенциально заминированных территориях. В общей сложности мы еще имеем 600 заявок на обучение. Уже мы провели обучение и выпустили 54 идентификатора в Киевской области. 11 июля запустили трехдневные учения для 60 идентификаторов. Планируем еженедельно выпускать по 60 человек. Мы подсчитали, что мы научим 2 тысячи идентификаторов, чтобы они работали с нами на тех территориях, где есть угроза.

Нас поддерживают фонды, которые финансируют логистические вопросы, питание, обустраивают полигон для обучения и т.д. Потому что идентификаторы не являются сотрудниками ГСЧС. Также фонды помогают нам со средствами для идентификации – лентами, знаками для опасных территорий и прочее.

Идентификаторы должны научиться распознавать не только взрывоопасные предметы, но и ловушки. Например, сломанная ветвь может свидетельствовать о ловушке. Или после разминирования пехотных мин оккупанты могут натянуть леску, на которую цепляют гранату. Также цепляют на деревья домики. А за растяжкой, которая видна, может скрываться еще одна. О таких вещах мы должны рассказывать людям, чтобы, например, лесник, когда увидит что-то непонятное, сфотографировал и отправил нам локацию через специальное приложение.

Могут ли эти волонтеры стать штатными сотрудниками ГСЧС?

– Конечно, они могут присоединиться к нам. После трехдневного курса и конкурса человека отправляют на полноценную подготовку, которая длится четыре недели. И потом можно работать сапером ГСЧС.

Сколько сотрудников ГСЧС погибли во время выполнения задач с начала войны?

– У нас погиб 41 сотрудник. Кроме того, 133 человека травмированы, а семеро находятся в плену. Это не пиротехники, а сопровождающие гуманитарные конвои. Также у нас были случаи похищения людей по месту службы на оккупированных территориях. Согласно Женевской конвенции и учредительным документам, наши сотрудники остаются на местах, чтобы помочь населению. Даже в условиях оккупации они не могут покидать людей. Потому есть случаи, когда наших ребят захватывают в плен, а потом возвращают. Один сотрудник пропал без вести в Гостомеле. Мы не смогли найти его после боевых действий в Киевской области.

Раньше пиротехники работали со взрывоопасными предметами времен Второй мировой войны, а это совсем другое оружие, чем сейчас. Сегодня много противопехотных мин, которые не всегда можно идентифицировать обычными металлоискателями, потому что они пластиковые. Кассетные боеприпасы, с которыми мы вообще никогда не работали, детонируют, когда им вздумается. Ввиду этого, с начала полномасштабной войны трое пиротехников погибли, 18 пострадали. Семь травмированных вылечились и уже вернулись к работе, есть несколько получивших инвалидность.

Специалисты говорят, что россияне много лет разрабатывали мины. А Украина, подписав Оттавскую конвенцию, не финансировала подобные разработки. Как подписание этой конвенции сейчас усложняет работу?

– У нас не было нужды изучать современные боеприпасы, потому что наша служба никогда не работала в условиях войны. Конечно, когда ситуация обострилась, мы начали проводить учения для наших пиротехников. А во время полномасштабной войны начали изучать все взрывоопасные предметы. Нам очень помог опыт разминирования востока страны: там мы видели часть находящихся сейчас боеприпасов.

Существуют разные мнения относительно сроков разминирования Украины (кроме Донбасса и Крыма, потому что неизвестно, сколько там заминировано территорий). По некоторым оценкам, это 15-20 лет. Каков ваш прогноз?

- Это сложный вопрос, интересующий всех. У нас есть определенная этапность по разминированию. У нас есть карта с метками, где могут быть взрывоопасные предметы. Это касается территорий, где продолжались активные боевые действия, например, Сумская, Киевская, Харьковская области. После обследования этих территорий то находим, отправляем специалистов.

Много времени тратим на обследование гражданских объектов и лесных массивов (здесь много работаем на коленях).

Есть такой международный подход, когда приравнивают один день войны к одному месяцу разминирования. Наши пиротехники находят по 2 тысячи взрывоопасных предметов в день, а это очень много. Если учесть четыре месяца войны, условно опасных территорий примерно 300 тысяч кв. км плюс наши темпы, то для разминирования нужно примерно 5-6 лет. Но мы не знаем, что происходит, например, в Херсоне, потому не сможем работать с привычной скоростью. К тому же, сегодня мы не слишком активно работаем в акваториях, а это очень сложная работа, которая может длиться до 10 лет.

Расскажите, как происходит процесс разминирования.

- Специалист работает восемь часов, на сложных участках меньше, потому что он теряет бдительность. У нас есть два направления — реагирование на вызов и выезд специалистов на определенную территорию, где они получают задачи, проводят инструктаж. Территорию разбиваем на участки, на которых работают до 5 пиротехников. В общей сложности на два подразделения 10 саперов, они обследуют территорию.

После технического обследования территория разбивается на квадратные метры, отгораживается лентой и начинается кропотливая работа по обнаружению взрывоопасных предметов. После разминирования отдельное подразделение вывозит опасный груз и уничтожает его.

Сколько стоит разминировать 1 га земли?

– Зависит от сложности работы, но в среднем 20 тысяч грн.

Какие территории и времена года наиболее сложны для разминирования?

– Летний и зимний период самые сложные. Например, летом из-за растительности сложно идентифицировать взрывчатку. Осень считается более благоприятным сезоном, но все зависит от того, как и какие предметы заложены. Есть целые минные поля и ловушки, которые, независимо от времени года, сложно отследить.

Нелегко разминировать акватории рек и моря. Во-первых, не хватает специальных средств для этого. Во-вторых, не хватает специалистов. Пиротехники и водолазы находят в море остатки сбитых ракет, вертолетов, боеприпасов. Кропотливая работа при разминировании акватории Черного моря от дрейфовальных мин. Есть специфика разминирования территорий с определенными почвами.

Зачем оккупанты, когда отходят, минуют дороги и гражданские дома?

- У них есть специальные автомобили, которые минуют дороги, когда уходят. Это делают для того, чтобы остановить преследование и нанести вред нашим военным. Когда минуют вход в квартиру, стиральную машину или что-то, это зверство и варварство. Это для устрашения людей или месть за то, что их выбили оттуда.

Что делать фермеру, когда он понимает, что его поле заминировано? К кому обращаться?

- Если фермер видит, что его поле заминировано, то у него есть два выхода. Позвонить по телефону 101 и сообщить о взрывоопасном предмете. Но если он стоит посреди поля и не может двигаться из-за мины, ему нужно объяснить, где он находится или отправить геолокацию.

Другой способ – оставить метку на интерактивной карте о найденном предмете, сфотографировать его и отправить нам.

Если фермер не знает, есть ли что-то на его поле, но там велись боевые действия, он должен обратиться в органы местного самоуправления. Они дают нам эту информацию, и мы едем работать. Прежде всего, инспектируем территории, где находятся гражданские, например, электросети, дома, дороги и прочее. После их разминирования работаем в полях.

Успеем ли разминировать все поля до уборки урожая?

– Думаю, не успеем.

Следует ли после разминирования еще раз инспектировать территории?

– Закон о противоминной деятельности предусматривает, что проверку качества разминирования проводят другие подразделения ГСЧС. Они подписывают документ о возможности использования определенного участка. За период активной фазы войны у нас не было случаев, когда после разминирования пришлось разминировать, хотя мины иногда закапывают очень глубоко и их трудно найти.

Сколько за четыре месяца войны сгорело гектаров леса, полей или уничтожены в результате атак?

– У нас была 21 тысяча выездов на площади 26 тысяч га. Это были небольшие пожары, которые удалось ликвидировать. Много пожаров было в Чернобыльской зоне, Луганской и Житомирской. При этом была очень благоприятная погода, снижавшая риски возгорания.

Враг палит украинские засеянные поля. Насколько это масштабное явление?

- Почти каждый день есть такие сообщения. Но сложно сказать, они намеренно попадают ракетами в поле или это неточность. Ракета стоит гораздо больше, чем потеря 10 га засеянного поля. Оккупанты очень часто используют устаревшие ракеты, а они обычно неточные. Поэтому и есть много возгораний полей.

Пожар на поле до 10 га мы очень быстро локализуем и не даем ему распространяться. Усложняют тушение боевые действия. Но масштабных пожаров не было.

Месяц назад компания DraganFly представила свои дроны, которые можно использовать при разминировании. Думаете ли вы сотрудничать с DraganFly?

- Техническое разминирование – это достаточно кропотливая работа, но нас сегодня интересует нетехническое обследование территории, то есть выявление опасных предметов. Одним из способов обследования может быть дрон, сканирующий территорию поверхности земли. Мы протестировали дрон DraganFly, но он не вполне устраивает нас, потому что дает очень много сигналов, не связанных с взрывоопасными предметами, а это отвлекает. Условно говоря, в 10 предметах семь будут опасными. Это прибавляет нам работы. Также нам нужно протестировать дрон в реальных условиях, ведь мы испытали его на полигоне с идеальным земельным участком с заранее определенным местом взрывчатки. Так что сказать, насколько эффективен этот аппарат, пока не можем.

Мы хотим приобрести машины, которые будут разминировать поля с противопехотными минами. Это специальное оборудование похоже на большой бульдозер. Их производят Хорватия и Великобритания. Хотя пиротехники разминируют гораздо больше, чем эти машины.

Какой еще техники не хватает для разминирования?

- Учитывая то, что у нас выросло количество специалистов, приоритет номер один – это комплектование подразделений. Подразделение состоит из пяти человек. Каждому подразделению требуется автомобиль, каждому работнику снаряжение, оборудование для технического и нетехнического разминирования. То есть это где-то 50 машин и полное комплектование.

Частные компании также занимаются разминированием?

– В Украине работают иностранные компании по разминированию. Это британская HALO Trust и датская группа по делам беженцев. Их специалистов немного, где-то 20 человек. Они помогают, но существенно не влияют на процесс. Такие компании соблюдают все стандарты, например, отдыхают 45 минут после разминирования одного участка. А у нас нет времени выполнять стандарты, потому наши специалисты работают быстрее.

Сколько обученных собак вовлекают в процесс разминирования? Сколько времени нужно научить их?

– Собак привлекаем для нетехнического обследования. У нас работают семь специально обученных псов: шестерых передали международные партнеры. Обучение собак – это дорого и долго. Обычно кинологи тренируют собак от 8 до 12 месяцев. К тому же пес работает вместе с пиротехником, поэтому это коллективная работа.

Владельцы ТРЦ говорят, что сотрудники ГСЧС проводят инструктажи, что делать с посетителями во время воздушной тревоги. Какая пошаговая инструкция?

- Общее правило во время воздушной тревоги таково: ТРЦ не работают, люди должны выйти к ближайшему укрытию. Надо придерживаться этих правил, иначе будет не одна трагедия, как в кременчугском ТРЦ "Амстор".

У каждой городской администрации есть карта укрытий, а до октября мы хотим разработать единую карту, чтобы человек мог в смартфоне увидеть, где спрятаться. Это может быть метро, подземный переход, укрытие в здании, паркинг, подвал или еще что-нибудь. Если вы дома, то нужно помнить о правиле двух стен.

Мы совместно с Министерством развития разработали законопроект о наличии укрытий при возведении объектов инфраструктуры. Мы всегда должны быть готовы к вероятным обстрелам. Конечно, такое строительство подорожает на 10-15%, но безопасность больше всего.