- Тип
- Эксклюзив
- Категория
- Фондовые рынки
- Дата публикации
Постепенно восприятие НБУ в обществе может смениться на более адекватное — глава ФБ "Перспектива"
Станислав Шишков возглавил фондовую биржу "Перспектива" в 2009 году, при этом на финансовом рынке он работает с 1997 года. Интервью с ним не уместилось в один материал, потому мы разделили его на две части. Во второй из них руководитель биржи рассказывает о том, какие рынки "Перспективе" сейчас наиболее привлекательны, о репортинговых сделках на украинских биржах, реформировании фондового рынка и роли компании нынешней главы Национального банка Валерии Гонтаревой в развитии фондовой биржи "Перспектива". В первой же части мы поговорили об отношениях биржи с Нацбанком, заработках биржи и приоритетах в работе фондовой площадки.
По последним данным, рыночная доля "Перспективы" почти 80%. Как так получилось?
В значительной мере, таких показателей мы добились за счет роста доли ОВГЗ в структуре биржевых торгов. Три-четыре года назад мы сделали выбор в пользу долговых инструментов, поскольку не видели перспектив в акциях — на самом деле, к большому сожалению. Это существенная проблема для национального рынка. Но приходится исходить из того, что есть.
Рынок гособлигаций нам представился достаточно привлекательным, поскольку эмитент был заинтересован именно в ликвидности инструмента, в объективной цене, в технологических удобствах для торговли. Виден был акцент государства на стимулирование именно биржевых торгов.
Мы также сконцентрировались и на рынке корпоративных облигаций. Были периоды, когда у нас была лидирующая доля рынка. Сейчас она по ряду причин уменьшилась — не в последнюю очередь оттого, что для многих бирж привлечение эмитентов/андеррайтеров для размещений является очень важной маржинальной составляющей доходной части.
Как бы то ни было, в течение определенного времени банки — основные операторы долгового рынка — привыкли, что на "Перспективе" торговать удобнее, чем на ПФТС. А других вариантов, в контексте именно долгового рынка, по большому счету, и не было.
Как вы привлекаете контрагентов? На уровне личных связей, предлагаете "попробовать"?
Было и такое. Стартовали мы на рынке ОВГЗ в 2010 году. Сначала ядро активных операторов составляло пять-шесть компаний, в основном банки. Мы опросили всех участников торгов и выяснили, где в действующей процедуре торгов, расчетов, работе бэк-офиса слабые, узкие места. Потому что это лишь кажется, что брокер нажал на кнопку и все получилось.
Ведь что такое биржа? Это, прежде всего, определенные связи — практически со всеми участниками рынка. Одно из основных конкурентных преимуществ — это именно способность отладить эффективные, быстрые, надежные коммуникации с брокерами, с депозитарием, с банками, с расчетными организациями, помочь операторам рынка в их внутреннем документообороте. Мы эту всю цепочку тщательно проанализировали на предмет того, где есть возможность ускориться. Первыми установили "онлайн-коммуникацию" с депозитарием Нацбанка. Для ПФТС на тот момент это было некритично, а мы поняли, что это важно.
Банкам и тогда, и сейчас важно, чтобы сделки заключались и рассчитывались быстро, потому что сделки с ОВГЗ — естественно, крупные, на большие суммы. В 2010 — 2011 годах расчеты по одной транзакции с госбумагами могли длиться в течение часа-полутора.
Для рынка акций было все по-другому: брокеры утром заблокировали деньги и бумаги, получили от биржи лимиты и пошли торговать (заключать в пределах этих лимитов неограниченное количество сделок), и только вечером разблокировали активы. И то — если нужно, ведь заблокированные под торги акциями деньги на всем биржевом рынке исчислялись десятками и сотнями миллионов гривень. Для рынка ОВГЗ такая сумма — это одна среднестатистическая сделка. Поэтому и велика ценность скорости блокировки и разблокировки денежных активов.
Сначала мы систему расчетов с ОВГЗ максимально ускорили чисто операционно, а в конце концов, Нацбанк пошел по тому же пути, что и другие депозитарии: чтобы можно было блокировать активы не под конкретную сделку, а на всю торговую сессию.
Это по нашей инициативе и были внесены такие изменения в положение о депозитарной деятельности. На самом деле, конечно, мы были не единственными, кто предлагал это регулятору. Все получилось потому, что НБУ получил сразу из многих мест, от многих участников рынка и даже от научного экспертного сообщества, сигналы о необходимости ускорить расчеты. Эта тема с 2010 года велась. И НБУ ее реализовал. Самое главное, что нужно дать участникам рынка — это варианты. Нацбанк их дал. Вы хотите последовательные расчеты, сделка за сделкой, что удобно для операторов, заключающих небольшое (единичное) количество сделок с ОВГЗ, — пожалуйста, пользуйтесь. Вы хотите, чтобы рассчитывались сразу цепочки транзакций — можно и так.
А потом возникла тема создания центрального депозитария, Расчетного центра и т.д. И мы тоже приняли в этом активнейшее участие. Но вот самое начало новаций в расчетной сфере в исполнении НБУ стартовало именно на рынке ОВГЗ, и в значительной мере эта идеология, в том числе, необходимость учета удобства для банков, оперативного проведения расчетов, легла в основу дальнейших преобразований инфраструктуры украинского финансового рынка.
У биржи хорошие отношения с Нацбанком?
У нас со всеми отношения хорошие, но, в первую очередь, конструктивные. Исходя из того, что я сказал о важности, для биржи отлаживания эффективных коммуникаций — это и естественно. Речь идет и о технологических коммуникациях, и о методологических, и о регуляторных — ведь для того, чтобы какую-то новую технологию на рынке реализовать, нужна не только ИТ-реализация, но и чаще всего модернизация нормативной базы или, как минимум, договорных или регламентных отношений.
Скажем, в 2011 году, в бытность главой НБУ Сергея Арбузова, было принято решение отключиться от торгов на ФБ "Перспектива". К слову сказать, и до этого НБУ в основном только периодически выставлял котировки, а сделки заключал на ПФТС, где ликвидность тогда была объективно выше. Но мы понимали политическую важность присутствия НБУ на нашей бирже.
Нам понадобился год, чтобы восстановить доступ центрального банка на торги ОВГЗ на "Перспективе".
Мы просто получили от сотрудников НБУ, непосредственно выполняющих функции брокеров, очень длинный перечень того, что им не нравится или хотелось бы улучшить в интерфейсе терминала той биржи, где они уже привыкли торговать. И мы сделали для них терминал лучше, чем у наших коллег. Это было непросто, так как людям при переходе на новый программный продукт всегда нужно преодолевать природный скепсис: зачем это, непривычно, нужно заново переучиваться новым навыкам и приемам работы, терять на это время и т.д. Но в итоге мы предложили НБУ именно то, чего они хотели, и уже нашим коллегам с ПФТС пришлось улучшать функциональные возможности своего программного обеспечения. А для них это сложнее, ведь ИТ-сопровождение находится за пределами Украины.
Да еще, видимо, на отношения ПФТС и НБУ наложился не самый удачный опыт запуска торгов на новой биржевой платформе, полученной от ММВБ, а также избыточно подробное информирование СМИ об объемах сделок НБУ на ПФТС. Такая информация, конечно, весьма лестна и позитивна для биржи и соответствует практике Московской биржи, которая тоже периодически сообщает, что сделки Банка России в общем объеме торгов госбумагами составляют то 30%, то 40% в месяц. Но это, похоже, не очень радовало НБУ: думается, что для них биржа — место реализации их монетарных функций, а не дополнительный источник PR. Ну и кроме того, на "Перспективе" НБУ пользуется технологиями электронного документооборота и электронной цифровой подписи в рамках национального законодательства, да еще и пользуется услугами собственного центра сертификации ключей, а на ПФТС пользуется более паллиативными, импортированными из РФ технологиями аналога собственноручной подписи, что не сильно соответствует требованиям к электронному документообороту и защите информации в государственном секторе.
Последний аргумент оказался значимым и для госбанков. В результате определенная часть ликвидности на рынке ОВГЗ на "Перспективе" сейчас тоже, как и в свое время на ПФТС, обусловлена активным участием в торгах центрального банка и госбанков.
И какая у них доля?
Ну, мы же чужих ошибок стараемся не повторять… Доля значимая, но не решающая.
Могу назвать только сравнительную информацию из публичных источников. Мы в своих отчетах (месячных, годовых) регулярно публикуем данные о лидерах и о количестве операторов в каждом сегменте рынка. И можем их сравнить с аналогичными данными ПФТС.
Так вот, в 2013 году количество участников торгов ОВГЗ на ПФТС колебалось по месяцам в пределах 17-32, в среднем 27, на "Перспективе" — 22-38, в среднем 34. За 11 месяцев 2014 года тенденция доминирования "Перспективы" только усилилась: среднемесячное количество активных операторов на ПФТС осталось на том же уровне (27), а на фондовой бирже "Перспектива" (ФБП) выросло до 42, максимальные месячные значения превышали 50, квартальные — 60. Давайте вспомним, сколько у нас в стране банков и сопоставим: согласитесь, доля приличная.
Да и показатели торгующихся инструментов — в пользу ФБП: среднемесячное количество серий ОВГЗ, по которым заключались сделки, на ПФТС — 25, на ФБП — 50 (в отдельные месяцы — до 70).
То есть на данном этапе рынок ОВГЗ на "Перспективе" — действительно развитый, диверсифицированный по инструментам, с большим количеством покупателей и продавцов, сбалансированный и не слишком зависящий от активности тех или иных крупных операторов.
С ОВГЗ понятно… А что Вы думаете по поводу валютного курса? Сейчас далеко не все к НБУ и его руководству относятся позитивно.
Знаете, к реформам и реформаторам всегда относятся хорошо только постфактум — и то не ко всем. А НБУ на фоне многих органов власти все же отличается активностью, готовностью к реформам, действительно много делается. Возможно, не все, что можно. Возможно, какие-то решения запаздывают. Но действия есть, принятие решений осуществляется достаточно публично. Все видят, что Нацбанк регулярно проводит встречи с банками. Не будь такой активности, совершенно неочевидно, какой сегодня мог бы быть курс в условиях таких традиционно ограниченных золотовалютных резервов, в условиях такой политической и экономической нестабильности. Скажем, в России темпы девальвации сопоставимы с нашими — при биржевом (но регулируемом) курсообразовании, существенно больших резервах, стабильно позитивном торговом сальдо. НБУ приходится поддерживать стабильность в гораздо более сложных условиях, чем Банку России и многим другим центральным банкам развивающихся стран.
Что мы видим? Реализуются реформы, на которых МВФ настаивал годами: стресс-тестирование банков, рост эффективности надзора, вывод с рынка неустойчивых и кэптивных банков, смена политики удержания курса на гибкое курсообразование, переход к инфляционному таргетированию. Сам НБУ активнее многих сокращает непрофильные расходы.
Да, все это сложно, болезненно, вызывает проблемы, но с реформами, как правило, по-другому и не бывает. Так что давайте сначала дождемся результатов реформ, а потом будем давать оценки. Как говорится, полработы не показывают…
Тут, наверное, гораздо больше и шире могут сказать банкиры, но применительно к фондовому рынку могу добавить следующее: именно это руководство НБУ впервые выразило готовность к запуску валютных деривативов как апробированных в мировой практике инструментов хеджирования. Этого ждали годами. Так что мне кажется, что не все так плохо, и постепенно восприятие НБУ в обществе может смениться на более адекватное.
Что, на ваш взгляд, было важнее: сервис, инфраструктура или ценовая политика?
Да все вместе. Ценовую политику вообще очень трудно сопоставлять. Например, ПФТС изначально работала по такому принципу: они сделали некий фиксированный тариф, и в пределах этого тарифа можно заключать какое-то определенное количество сделок. Но таких сделок никогда не было много. Все-таки ПФТС остается "заточенной" на операторов, в основном банки, которые совершают немного сделок. И для таких операторов, как банки, самое критичное — это понимать свой бюджет. Они должны согласовать его на год вперед. Поэтому такой подход и оправдан: тарифы предсказуемые, хотя они и не стимулируют рост ликвидности и реально многие просто переплачивают за те или иные периоды, если торгуют эпизодически.
Для активных торговцев адекватны другие подходы — они готовы платить не фиксированный тариф, а за каждую конкретную сделку, но важно, чтобы транзакция не была дорогой. В чем вечная проблема маркет-мейкеров? Они поддерживают ликвидность, заключают много сделок, возможно, и не всегда оправданных, но по базовым тарифам это затратно, и биржа, заинтересованная в их активности, должна эти затраты каким-то образом возмещать.
Мы эти две противоположные, казалось бы, политики объединили. У нас есть два базовых тарифа. Один ориентирован более на банки, которые согласовывают какой-то фиксированный тариф и стандартизированное количество транзакций сверх фиксированного значения. Для тех, кому труднее спрогнозировать, сколько у них будет сделок, мы предложили другие условия — лояльный (небольшой) фиксированный тариф с оплатой каждой сделки.
Для маркет-мейкеров у нас всегда были скидки.
Если базовая стоимость транзакции 50 гривен, то для тех, кто заключил более 500 договор в месяц, — сразу 5 грн.
Так что у нас просто более диверсифицированная линейка тарифов.
Что касается расчетной инфраструктуры, то ранее мы были свободнее в торговой, расчетной и клиринговой политике. Сейчас у всех бирж технологии одинаковы (как минимум, в части, расчетов по принципу DvP с ценными бумагами) — потому что есть РЦ. В этом есть и плюс для рынка, но и минусов хватает.
В этом году в пять раз выросли операции с РЕПО. За счет чего?
Еще в начале прошлого года этого рынка на биржах как такового не было. Сложно сказать, по какой причине. О РЕПО с ОВГЗ говорили еще в 2009 году, обсуждали, доказывали, объясняли, но это было как-то не очень востребовано.
Банки чудесно делали такие сделки вне биржи. Да и то РЕПО, которое есть на биржах сейчас, это так называемое "свободное" РЕПО. Никакого обеспечения, кроме самого предмета РЕПО, не существует, и есть риск того, что вторая часть операции не будет выполнена. Правда, это не так безболезненно для недобросовестной стороны, как кажется, поскольку у биржи есть подробная методология и процедура наложения санкций, выплаты неустойки. И это, надеемся, в значительной степени дисциплинирует брокеров. Тем более, что и предмет залога (ОВГЗ) — довольно ликвидный и с понятным ценообразованием.
В чем была проблема на "Украинской бирже" с рынком РЕПО? Именно в инструменте — если у них вторая часть РЕПО не выполнялась, это означало, что я не просто не вернул свои деньги вовремя, а и потерял их большую часть. Ведь за это время акции могли существенно обесцениться.
В случае с облигациями этот риск куда менее значителен. Ну да, я не вернул свои деньги, но у меня остались облигации, я могу их продать и вернуть существенную часть денежных средств.
И, разумеется, заключать такие сделки на биржевом рынке намного удобнее, чем вне биржи. Уже выработалась определенная привычка.
Тем не менее, это все-таки не классическое биржевое трехстороннее РЕПО с центральным контрагентом. Мы уже с августа прошлого года общаемся с Нацбанком, НАБУ, РЦ по поводу запуска такой технологии. Есть определенные подвижки, но до практического применения мы, к сожалению, не дошли.
Каково соотношение участников рынка по сделкам и по объемам?
В среднем около 70% — это все-таки банки. Ведь в основном на бирже идут торги с ОВГЗ, а в этом сегменте основными участниками являются как раз банки. Еще и операторы-небанки, та же ICU, которая традиционно является лидером если не по объему, то по количеству сделок.
В то же время, в этом году у нас очень выросло именно количество торговцев, а не только банков, которые торгуют ОВГЗ. Но многие другие торговцы ценными бумагами все же в основном работают с акциями, облигациями предприятий, инвестиционными сертификатами, прочими инструментами.
Почему многие торговцы работают с одним инструментом — или с акциями, или с облигациями?
Так было не всегда. Рынок серьезно изменили проблемы на рынке корпоративных облигаций в 2008-2009 году. Тогда было достаточно много компаний, которые торговали и акциями, и корпоративными облигациями. Потом пошла череда дефолтов, и рынок разделился.
В принципе, сегментировался рынок, наверное, еще и после того, как появились онлайн-брокеры, которые были заточены исключительно под работу с физлицами и, соотвественно, с акциями или срочными контрактами. Но сейчас уже и на "Украинской бирже", думаю, всего 15 брокеров допущено к торгам в секции срочного рынка и не факт, что все из них реально торгуют.
Ситуацию может изменить запуск валютных деривативов, причем с активным участием в этом рынке банков.
Поэтому мы как раз по мере сил боремся за то, чтобы не только фондовый, но и финансовый рынок не был так разделен, сегментирован. Для этого мы наладили сотрудничество с ACI Ukraine, объединяющей казначеев, валютных трейдеров. Со многими бы общались и ранее, поскольку рынок ОВГЗ (рынок РЕПО, денежный рынок) органично связан с рынком валютным, процентным.
Видится, что развитые торговые технологии должны быть во всех сегментах не только фондового, но и финансового рынка и должны быть, по возможности, близкими, интегрированными, в чем-то унифицированными.
Сколько сейчас зарабатывает биржа?
Временами нас пытаются обвинять в том, что у нас большие объемы, но это никак не монетизируется. Действительно, мы по чистому доходу уступаем, скажем, ПФТС и УБ, но из года в год мы удваиваем доход. Это, наверное, о чем-то говорит.
Положа руку на сердце, при том уровне ликвидности, который есть сейчас, при нынешнем уровне конкурентоспособности мы находимся на грани рентабельности и работаем исходя из существующих возможностей. С тех пор, как мы сформировали уставный капитал в 50 млн грн, мы не привлекали дополнительных инвестиций. Поэтому работаем, исходя из реальных операционных доходов, а не из депозитов или помощи материнских компаний. В прошлом году доход, связанный с операционной деятельностью, составил 2,1 млн грн.
Прибыль в последние годы у биржи есть, но весьма небольшая — 20-30 тыс грн. Повторюсь, это на грани рентабельности. Сколько зарабатывали — столько и тратили. И тратили на софт, на новые возможности для членов биржи. В этом плане тяжело конкурировать с ПФТС, так как мы фактически конкурируем с Московской биржей, потому что ей вложить ресурсы в развитие ПФТС большого труда не составляет. Ведь Московская биржа — как бы там ни было, входит в перечень ведущих в мире по ряду показателей. И по доходам в том числе. Другой вопрос, что в нынешних политических реалиях с возвратностью инвестиций может не заладиться.
Вы меняли тарифы?
Да, мы немного повысили тарифы. Но в сравнении с тарифами ПФТС они все равно довольно лояльные, рыночные. Мы не хотим отпугивать брокеров. Нам приходится повышать тарифы, как и многим на финансовом рынке, но любому такому решению предшествует определенное обсуждение. Мы разделили существующих и потенциальных членов биржи на фокус-группы и предложили разные подходы: минимальные тарифы для тех, кто пока торгует редко или не торгует вовсе, но заинтересован сохранить членство на бирже, фиксированные тарифы для банков, низкие абонплаты для брокеров, заключающих небольшое количество сделок, скидки для маркет-мейкеров и т.д. Базовым операторам нужна предсказуемость тарифа, но и работать в убыток мы не можем себе позволить.