- Тип
- Эксклюзив
- Категория
- Промышленность
- Дата публикации
Теперь любая власть будет остерегаться нового Майдана — Бекешкина
Согласно последнему соцопросу, с декабря количество радикально настроенных людей на Майдане выросло в полтора-два раза. Так, уже 50% протестующих готовы участвовать в создании вооруженных формирований. Какова основная причина радикализации протеста?
Радикализация произошла как ответ на силовые действия власти. Люди уже не хотят стоять беззащитными на баррикадах. Если в них будут стрелять, то и они начнут стрелять в ответ. Чем жестче будут действия правоохранителей, тем радикальней будут реагировать митингующие.
Как могут проявить себя структуры Майдана и его участники после окончания протеста?
Целостности и структуры на Майдане нет — есть целостные структуры, выполняющие различные функции. Есть структуры охраны ("сотни", координирующие между собой ответственность), есть медицинские структуры, есть структуры, обеспечивающие питание, и т.д. Они очень фрагментарны, и "главных над всеми" там нет. И оппозиция там — не "руководители", скорее наоборот, они вынуждены считаться с настроениями Майдана. По этой причине вполне возможно, что на Майдане будут возникать (и уже возникают) новые политические движения, и понятно, что они будут радикальными. Кроме того, на Майдане появятся (и уже появляются) люди, которые будут претендовать на участие в большой политике. Например, "Правый сектор" и ветераны-афганцы уже заявили о дальнейших политических планах.
Каковы ваши прогнозы относительно политической активности украинцев после Майдана? Не повторится ли ситуация 2004 года, когда большинство протестующих разочаровалось в Оранжевой революции и политике?
Я очень надеюсь, что Майдан даст толчок развитию гражданского общества. Немало гражданских организаций, которые давно существовали в мирное время, нашли себя на Майдане. Да и протестующие тоже понемногу организовываются, создают на Майдане структуры, пытаются договариваться и действовать совместно с такими же волонтерскими организациями, знакомятся с людьми из разных регионов, формулируют общие цели и задачи и пр.
Вообще, жизнь на Майдане — этот своего рода "питательный бульон" для возникновения новых общественных структур. Было бы очень жаль, если этот сильнейший всплеск общественной энергии после окончания Майдана растворится в воздухе, а потенциал социального капитала останется нереализованным. Надеюсь, что в мирное время народ останется таким же сплоченным, как на Майдане. Ведь развитые демократии отличаются не отношением людей к правительству, а участием в гражданских организациях. В старых развитых демократиях (Франция, Германия) 25-30% населения участвуют в гражданских организациях, в молодых (Польша, Чехия) — порядка 8-10%, а в Украине — стабильно 4-5%. Когда у нас будет стабильно хотя бы 10% организованных активистов, появится критическая масса, которая сможет контролировать власть и оказывать на нее давление.
Как вы считаете, почувствовал ли уже народ свою власть над политиками?
Люди пока не ощутили свой контроль над властью, но почувствовали власть над политиками, которые приходят на Майдан и просят мандат доверия. Очевидно, что после Майдана политическая жизнь уже не войдет в прежнюю колею. Уже будет невозможно (по крайней мере, оппозиционным партиям) втемную составлять списки на выборы, продавать места. То есть, требования открытости и подотчетности, выполнения воли избирателей станут привычными.
Какие главные результаты Майдана можно назвать уже сейчас?
Любая власть, независимо от того, оппозиция это будет или нет, на подсознательном уровне будет иметь в виду возможность повторения протестов и Майдана. После первого Майдана в 2004 году все говорили, что такое бывает раз в истории, и то не в каждой стране. А теперь, возможно, будут говорить о том, что для Украины характерен свой, особый вид акций протеста — Майдан. Но следует указать, что "майданы" возникают там, где перестают работать механизмы демократии. Так что единственный путь профилактики "майданов" — слышать народ и выполнять его волю. В принципе, в этом ведь и состоит смысл существования власти, не так ли?