Во-вторых, необходимо помнить, что монетой "Башар Асад" расплачиваться намерен тот, у кого в кошельке почти ничего не осталось, то есть человек с переговорной точки зрения весьма бедный.
Переговорный процесс — честная, и одновременно очень подлая игра. Если в нее вступают неравно богатые вариантами стороны, у них остаются разные длины маршрутов лавирования. Тем более, когда в этом участвует сторона с амбициями, претензиями и не очень удачными картами на руках.
Россия, будучи исключенной из множества решающих мировых процессов вследствие аннексии украинского Крыма и агрессии на востоке Украины, оказалась со всеми своими амбициями и претензиями вдали от мирового дискуссионного стола. Естественно, ее главная цель — вернуться за этот стол, коль скоро она не оставила желания определять мировую повестку дня. Но обыкновенное тихое возвращение в мировые процессы для страны, нарушившей ряд основополагающих международных правовых норм, — дело тяжкое.
России оставалось не просто вернуться, но ворваться в международные отношения с ноги, с полным набором выигрышных карт и звонким кошельком разменных монет. Ворваться так, чтобы ей не посмели указать на дверь. И так, чтобы ее умоляли остаться. И в том месте, где ее появление окажется наиболее эффектным.
Здесь очень кстати оказалась завалявшаяся в российском кошельке давняя монета "Башар Асад". Вялотекущая сирийская война, перевязанная разнообразными, плотно спаянными региональными и межконфессиональными распрями на местах, стала натуральным подарком российскому лидеру. Именно этой монетой можно было расплатиться за возврат в зал, где принимают решения мировые державы. А лучшего места, чем многострадальный Ближний Восток, вообще нельзя представить.
Ближний Восток — многолетняя головная боль Запада. По-хорошему, никому извне не стоило соваться в регион с таким набором глубинных противоречий, раскаленных историей, традициями и нефтедолларами. Как не стоит это делать и России, — она рискует прогуляться по граблям, на которых оставили свои оттиски могучие американские лбы. Но с тем же успехом, ближневосточная карта — единственная, которую Россия способна сейчас разыграть в мировом масштабе со сравнительной для себя пользой. Образ "борца с терроризмом" — тот сверкающий доспех, в котором Путин с максимальным эффектом ворвется в международные отношения, стряхнув с себя как дурной сон образ "фюрера всея постсоветского пространства". У такого образа много удобных оттенков: использование силы борцом с терроризмом — не то же самое, что использование силы президентом крупной агрессивной страны; сближение с Ираном борца с терроризмом — не то же самое, что сближение с некогда государством-парией президента крупной агрессивной страны; желание формировать международную повестку дня борца с терроризмом — не то же самое, что желание формировать международную повестку дня президента крупной агрессивной страны.
На лицо один позитив. За исключением того, что однажды Асадом придется расплатиться. По большому счету, оставаться Башару Асаду на посту в качестве переходного руководителя после окончания войны, или срочно уходить (как того требует Запад), — вопрос второстепенный. Он не настолько важен по той причине, что монета служит до тех пор, пока можно торговаться. Весь смысл удерживания сирийского президента на его месте здесь и сейчас заключается в том, чтобы он был. И был в российских руках в качестве переговорной монеты. Длительность пребывания Асада у дел будет напрямую зависеть от того, как быстро и в каком объеме Россия выторгует себе возврат в международные отношения на тех позициях, которые ей необходимы. А если российская сторона не будет уверена, что после окончания войны новое сирийское руководство зазвенит в ее кармане как очередная переговорная монета, вряд ли стоит ждать, что с монетой "Башар Асад" распрощаются так легко.