О чем рассказал Квиташвили в своем последнем интервью

В украинское правительство Александра Квиташвили два года назад пригласил президент Петр Порошенко, отдав ему одно из самых трудных министерств. На тот момент Минздрав провалил госзакупки лекарств 2014 года, а действующий министр Олег Мусий судился с тогдашним премьером Арсением Яценюком за свое кресло. Первым делом Квиташвили стал разбираться с государственными закупками, а именно решил полностью вывести их из подчинения ведомства и передать международным организациям. Кроме того, он начал кардинальную реформу принципа финансирования больниц, а также предложил предоставить им автономию. Фактически Александр Квиташвили заложил фундамент глобальной реформы всей системы здравоохранения, которая продлится еще не один год

В новом правительстве Гройсмана возможность продолжения работы с Квиташвили не рассматривалась, на пост главы Минздрава активно искали нового кандидата. Искали, но не нашли. Так с 27 апреля в кресло министра занимает Виктора Шафранский, который сейчас является исполняющим обязанности министра здравоохранения. Ранее он занимал должность заместителя министра

В Верховной Раде было зарегистрировано сразу несколько пакетов законопроектов, которые необходимы для продолжения глобальной реформы системы здравоохранения, в частности для предоставления автономии государственным больницам. Автором одного из документов стало Министерство здравоохранения, два других вышли из-под пера профильного парламентского комитета, один из которых в итоге в первом чтении и поддержала Верховная Рада. Принципиально ли, чей именно законопроект был принят?

На данном этапе главное, чтобы за этот пакет законопроектов просто проголосовали, особенно учитывая, что разница между всеми тремя пакетами несущественная. На самом деле комитет мог внести поправки в проекты законов министерства и подать их на рассмотрение парламента еще в июле 2015 года, тогда в сентябре они уже были бы приняты. А так мы потеряли семь месяцев.

Как скажется на ходе медицинской реформы подобное затягивание процесса?

Оно уже оказывает свое негативное влияние. Ведь заложенная в законопроектах реформа не только позволяет изменить хозяйственную форму собственности государственных больниц, но и вводит совершенно новый принцип финансирования всего сектора. Он позволит платить больницам за услугу, предоставленную конкретному человеку, а не за содержание койко-места.

Если представить, что пакет законопроектов будет окончательно принят на следующей неделе, когда может начаться реформирование?

Как только законы вступят в силу, можно считать, что произошли изменения во всей системе здравоохранения.

А государственные больницы готовы к столь радикальным реформам? Знают, как работать в новых условиях?

Если вы спросите любого главврача, работающего пускай в районной больнице, он вам ответит, что очень хорошо знает, как работать в рамках новой реформы. Более того, он ждет принятия этих законов, ведь фактически больницы уже сегодня работают по этому принципу, депутаты лишь формализуют то, что де-факто существует "за кулисами".

Для того чтобы больницы могли зарабатывать и брать с пациентов плату за свои услуги, необходимо понимать, сколько эти услуги стоят. Минздрав работал над определением стоимости больничных услуг? На каком этапе этот процесс?

Мы всегда говорили, что после принятия пакета законопроектов от года до полутора лет займет переходный период, потому что за один день вывести советскую систему здравоохранения на европейский уровень невозможно. Все это время больницы будут получать финансирование от государства. Эти деньги будут идти на развитие больницы, в частности на новое оборудование и повышение зарплат врачей. Параллельно госбольницы смогут вводить оплату за услугу, которая будет формироваться исходя из протоколов лечения. В настоящее время процесс формирования стоимости услуг уже идет.

В марте вступил в силу приказ Минздрава о сокращении койко-мест в больницах. Теперь на 10 тысяч населения будет не 80, а 60 больничных мест. На этот шаг медучреждения отреагировали болезненно, так как за "койками" закреплены врачи и другие сотрудники, многие восприняли это как призыв к сокращению персонала. Так ли это?

Реакция на местах была разная. Кто внимательно прочел нормативные акты министерства, тот правильно подошел к сокращению. В таких больницах понимают, что оптимизация коечного фонда — необходимый шаг, ведь есть такие койко-места, на которых украинцы лет 20 уже не лечатся. Например, венеродерматологические и туберкулезные койки, которых нет больше нигде в мире. Их просто нужно сокращать.

Например, в Винницкой области вообще не нужно сокращать число койко-мест, потому что там оптимизировали больничную сеть настолько, что уже подошли к европейским показателям. В других областях ситуация не столь оптимистичная.

Многие просили дать разъяснения относительно приказа №333, который регулирует количество медперсонала, прикрепленного к койкам. Не многие понимают, что приказ носит рекомендационный, а не ультимативный характер. Поэтому ведомство готовит разъяснение для больниц по вопросу сокращения коечного фонда.

Вы неоднократно говорили о необходимости сокращения количества больниц в регионах. Когда этот процесс начнется?

Сейчас идет процесс децентрализации и укрупнения местных общин. Параллельно с этим происходит не то чтобы закрытие больниц, но их перераспределение.

Я объясню на примере. В селах нет потребности в больших больницах — там нужен врач первой помощи. В дальнейшем, если пациенту требуется серьезная медицинская помощь, вызывается скорая или пациент самостоятельно едет в больницу в районный или областной центр, где ему будет оказана вторичная помощь.

Я не сторонник ручного закрытия больниц. Нам необходимо создать конкуренцию, когда пациент сам будет выбирать, в какое медицинское учрежление ему обращаться и платить деньги. Спрос сам сформирует рынок. А те больницы, которые не смогут выдержать конкуренции, могут переквалифицироваться. Например, в Украине не хватает хосписов.

Украина передает все централизованные госзакупки лекарств в руки международных организаций. Как оцениваете этот процесс, все ли вам удалось?

В 2015 году 62% всех централизованных закупок были переданы "международникам" (ЮНИСЕФ, ПРООН, Crown Agents). Подход к этому вопросу был элементарный — там, где у нас не было запасов лекарств и нам необходимо было быстро провести закупки, мы объявляли тендер через Министерство здравоохранения. Там, где ситуация была не критична, отдавали международным организациям. Закупки в прошлом году обошлись без скандалов, поэтому в 2016-м госзакупки по всем 27 программам будут переданы международным организациям.

А как же скандал вокруг закупок онкопрепаратов через Crown Agents? Ведь в рекомендованном ими списке находились препараты, к эффективности которых возникли вопросы?

Этот скандал высосан из пальца. Дело в том, что есть люди, которые хотят вернуть старые схемы. Например, в Украине была такая "гениальная" практика: Государственный экспертный центр мог выдавать GMP-сертификат производителям других стран. Я не буду вдаваться в детали, так как не знаю всех подробностей, но подобные сертификаты не всем были выданы честным путем. В том числе индийским компаниям, которые ничего не производили, а просто завозили в Украину полуфабрикаты и фактически занимались лишь фасовкой медикаментов. И когда у нас появилась информация, что одна из таких компаний подала заявки на участие в тендере, мы решили у них ничего не закупать до выяснения ситуации.

Сколько государству удалось сэкономить на госзакупках через международные организации?

Назвать общую сумму экономии мы не можем, поскольку процесс заключения договоров продолжается. Но, например, мы смогли сэкономить до 70% бюджета на закупках препаратов для лечения туберкулеза, причем закупали те же препараты, что и в 2014 году. А это $5,5 млн. Не стану спекулировать на тему "куда эти деньги шли", все и так понятно. Всю эту информацию мы с большим удовольствием передадим в правоохранительные органы.

Госзакупки через международные организации предусмотрены законом только до 2020 года. Что потом?

Закон мы всегда можем переписать и продолжить пользоваться услугами международных посредников. Конечно, в будущем мы сможем отказаться от закупок через ПРООН и ЮНИСЕФ, поскольку сможем работать напрямую с производителями, как с мировыми, так и украинскими, но пока наша законодательная база не позволяет этого.

Какие законодательные изменения необходимо принять, чтобы государство могло закупать препараты напрямую у производителей?

Весь вопрос в регистрации. На сегодняшний день регистрировать препарат может только производитель, Минздрав не имеет права регистрировать необходимые для закупок лекарства. Кроме того, сам процесс регистрации очень затянут. При поставке в Украину небольших объемов препаратов, таких как, например, вакцина от укуса змеи, затраты на регистрацию превышают возможный экономический эффект от продажи. Производители не идут на это.

Министерство планирует упростить регистрацию импортируемых в Украину лекарств?

Из-за этого конкуренция на нем невысокая. Если бы регистрацию упростили и на рынок зашли новые препараты, генерики известных брендов, цены упали бы на 30-40%. Я делал все, чтобы упростить регистрацию, но не получилось — очень сильное лобби у противников. Бытует мнение, что это убьет местное производство, но я в это не верю.

Против отмены регистрации выступают депутаты — все хотят контролировать цены. Но это опасно, поскольку попросту загонит бизнес в тень. Если мы установим фиксированную цену на препарат ниже его стоимости, то, скорее всего, это лекарство исчезнет с полок и будет продаваться нелегально по его реальной цене.

Регулирование с рынка необходимо убирать. Это же касается и 7% НДС на импортные лекарства. Я уже второй год прошу Министерство финансов показать мне, каков эффект для бюджета страны от этого налога. Реальных цифр я не видел, а вот на конечную стоимость медикаментов это влияет очень существенно.

Если говорить о фармрынке в целом, как министерство способствует привлечению иностранных инвестиций в Украину?

Для того чтобы иностранная фармкомпания зашла в Украину с инвестициями, необходимо создать условия. Первое — понятная налоговая система. Второе — защита инвестиций. Третье — экономическая стабильность. Я не мог предоставить инвесторам никаких гарантий, когда парламент все время пытался меня уволить. А сейчас вообще не о чем говорить — в стране нет министра здравоохранения.

Давайте поговорим о ваших взаимоотношениях с парламентом. Почему вы решили уйти с поста министра здравоохранения, допустим, понятно — сложно работать, когда против вас депутаты и профильный комитет. Почему, после того как из Кабмина ушли четыре министра и, казалось бы, правительство разваливается, вы все вместе решили вернуться?

После того как я подал в отставку и депутаты не смогли ее принять четыре раза, в правительстве начался интересный процесс — люди начали уходить из Кабмина. В момент, когда почти все развалилось, мы собрались и очень долго разговаривали. Тогда я сказал: "Слушайте, я готов вернуться, чтобы показать, что я поддерживаю это правительство, эту команду". Конечно, нельзя сказать, что мы были идеальным правительством, но если посмотреть на нашу работу с "холодной головой", то за такой короткий срок нам многое удалось.

Как вы оцениваете работу профильного комитета?

С ним конструктивно работать нереально. Когда в разгар медицинской реформы на рассмотрение комитета выносится вопрос поддержки украинских медиков на мировом футбольном чемпионате, то я просто не прихожу на заседание. Что я могу сказать: "Да, я поддерживаю футбол, пусть играют". Другие парламентские комитеты работают нормально. Например, я присутствовал на заседании бюджетного комитета. В него входят около 40 депутатов из разных фракций. Когда я побывал на его заседании впервые, я думал, что его члены будут друг другу морды бить. В итоге за два часа они проголосовали за большее количество законопроектов, при этом обсуждая их по сути, чем наш комитет за целое заседание.

Почему нет поддержки со стороны Петра Порошенко?

То, что Порошенко не говорит о медицинской реформе на публику, для меня абсолютно понятно. Реформа станет собственностью политика только тогда, когда она даст первые позитивные ростки. Но между нами происходили разговоры, я объяснял и президенту, и премьеру, что если мы хотим провести медреформу в стране, то моей должности как министра для этого недостаточно — кто-то "выше" должен проявить политическую волю. Нужен рычаг давления на парламент и профильный комитет.