Еврозона игнорирует параллели с латиноамериканским кризисом 80-х — мнение

В понедельник история мировой экономики отметила знаменательный юбилей — в этот день в 1982 году Мексика объявила мораторий на выплату внешнего долга. Дефолт положил начало тому, что стало известно как третий мировой долговой кризис.

Три десятилетия спустя тот кризис стал первым мировым долговым кризисом. От Мексики, учитывая Грецию. От американских, британских и японских банков, рециклирующих 1970 сверхприбылей, от производителей нефти до нестандартных правительств стран Латинской Америки, учитывая то, что американские и европейские банки откачивали дешевые кредиты нестандартных держателей ипотечных кредитов. От синдицированных кредитов, что позволило банкам кредитовать опрометчиво, без необходимого благоразумного подхода, учитывая фондизацию кредитов, что позволило банкам спутать хорошие ипотечные кредиты с плохими и продавать их.

Реакция политиков в ответ на кризис также была одинаковой. В 1982 году правительства стран Латинской Америки брали взаймы деньги у Международного валютного фонда, чтобы получить возможность выкупить бумаги банков, которые находятся под угрозой банкротства в результате своей глупости. Как и в Греции сегодня, тогда деньги предоставлялись одной стороной и снова отбирались другой.

Драконовские условия были наложены на эти кредиты, что привело к потерянному десятилетию высокой безработицы, росту нищеты и сокращению производства. В 1990 году производство в Латинской Америке демонстрировало показатели на 8% меньше, чем в 1980 году. Правительства заплатили высокую цену за свое спасение, потому что МВФ обеспокоен тем, что слишком мягкий подход приведет к проблеме "морального риска" — вместо того чтобы учиться на своих ошибках, такие страны, как Мексика и Бразилия, могут уйти в долговой "кутеж".

Долговая нагрузка на пострадавшие страны не снизилась в результате этой шоковой терапии, она пошла вверх. Долг Мексики вырос в два раза по отношению к ВВП за пять лет после 1982 года, поскольку ее экономика рухнула. МВФ и западный капитал с опозданием признали, что долги были неоплатными и должны были быть списанными. Начиная с небольших акций, кампания по облегчению долгового бремени процветала в 1990-х годах, при этом ее фокус смещался от Латинской Америки до региона Сахары в Африке. Несмотря на опасения, что долговые амнистии поощряют "плохое поведение", правительства — по большому счету — получили суровые уроки. Моральный риск не был проблемой.

Исключение составили, конечно же, банки, с которые обращались очень деликатно после перегибов в конце 70-х и начале 80-х годов. Вдали от ужесточения регулирования и надзора, правительства на Западе продолжали смягчать управление. Элементы управления капиталом были упразднены как внутри страны, так и через национальные границы. Меры, принятые после Великой депрессии, чтобы ограничить размер и объем банков, тоже были упразднены. Банки стали больше, мощнее и расширили свой глобальный охват. Это было время расцвета финансовой либерализации, а его архитекторы утверждали, что это приведет к более эффективному использованию капитала, быстрому росту и повышению благосостояния для всех.

На самом деле финансовая либерализация привела к концентрация власти без ограничений, обогащению небольшой элиты, моральному риску в колоссальном масштабе и ряду кризисов, которые стали еще более серьезными, так как они похоронили пути от периферии глобальной экономики к ее ядру.

На сегодняшний день есть два очевидных урока, которые можно извлечь из долговой катастрофы стран Латинской Америки. Первое, что дальнейшее списание долгов Греции, как через долговую амнистию, так и через дефолт, который может произойти внутри или за пределами еврозоны. Экономика Греции сейчас примерно на 20% меньше, чем три года назад, и это означает, что долговая арифметика не складывается.

Второй урок заключается в том, что выход из финансовой системы в нетронутом, нереформированном виде и безнаказанным образом почти гарантирует другой серьезный долговой кризис. Это может показаться маловероятным на данный момент, потому что банки в настоящее время неохотно выдают кредиты, но рано или поздно воспоминания о прошлых спекулятивных эксцессах будут исчезать, как это произошло после Голландских тюльпанов, пузыря Южного моря и краха на Уолл-стрит.

Можно ли что-то сделать, чтобы предотвратить происходящее? Одна вещь, которая помогла бы — переосмысление способа обучения экономике, так как мессианская вера в абстрактную — так и неудавшуюся — модель в сочетании с полным отсутствием исторической перспективы увеличивает опасность повторения ошибки.

В новом сборнике эссе о преподавании экономики после спада Эндрю Холдейн из Банка Англии говорит о кризисе как об аналитическом провале или интеллектуальном вирусе. "Этим вирусом были заражены практически все в 2007 году, и он заставлял людей смотреть на докризисный мир через очки гораздо более радужно, чем, как показали последующие события, это было оправдано", — пишет Холдейн.

Нет никакого смысла в рисках, которые уже прошли. Напротив, предполагается, что мировая экономика достигла состояния блаженства, в котором модели "доказали", что все крупные проблемы прошлого теперь решены. Некоторые базовые знания учения Адама Смита, Карла Маркса, Фридриха Хайека и Кейнса могли бы предотвратить шаблонное мышление.

Смит предупреждал об опасности монопольной власти, в то время как Хайек сказал, что ценовая система будет творить свою волшбу, только если конкуренция будет преобладать на рынке. Маркс говорил, история движется к системе монополистического капитализма, а Кейнс считал, что это особенно опасно в форме финансовых спекуляций.

Все эти великие мыслители имели бы собственные взгляды на кризис. Смит хотел бы видеть распад транснациональных корпораций, Хайек бы спорил, что было бы лучше позволить банкам потерпеть неудачу, чем держать их в зомби-подобном состоянии, а Кейнс хотел бы видеть финансы слугой промышленности, а не ее хозяевами.

Марксистская точка зрения, описанная в новой книге Джона Беллами Фостера и Роберта МакЧесни, тоже полезна. Это доказывает, что сильные западные темпы роста в середине ХХ века были чем-то вроде миража, вызванного высокими военными расходами, послевоенным восстановлением, высокими социальными расходами и инвестициями в дорожную сеть, что позволило расцвести веку автомобилей.

С тех пор многое произошло. Была концентрация капитала, но нехватка возможностей для выгодных инвестиций. С тех пор не было волны инноваций, таких как автомобиль, самолет, кино и телевидение, которые бы сделали мировой экономике "бодрящую инъекцию", хотя вполне возможно, что цифровые технологии, робототехника, генетика и сфера "зеленых" технологий могут выступить в качестве катализатора. Результатом стала тенденция к снижению темпов роста и увеличение финансиализации западной экономики, как излишки были вновь рециклированы банками в поисках выхода. Прогоните долговой кризис Латинской Америки. Прогоните ипотечный кризис. Прогоните неспособность мировой экономики выйти из оцепенения.