У реформирования Министерства обороны фактически нет хозяина — глава Совета волонтеров Арахамия

Давид, как волонтеры попали в Минобороны?

При министре Валерии Гелетее мы договорились о создании совета волонтеров, который должен был заниматься администрированием средств, полученных по программе "565". Тогда это был прорыв, поскольку до октября в Минобороны делали вид, что волонтеров не существует: мол, ведомство и так обеспечивает всем необходимым. Чиновники не хотели признавать, что 65% вещевого обеспечения осуществлялось волонтерами, а оптикой, навигаторами, кевларовыми касками — на все 100%.

Прошлой осенью крупные волонтеры, собравшие в сумме порядка 250 млн грн, встретились и обсудили вопрос использования этих денег. Вместе с тем коснулись вопроса эффективного использования выделенных из госбюджета денег. Ведь 250 млн можно легко получить при оптимизации расходов 2-3 млрд грн, выделенных Минобороны (оптимизация любого бизнес-процесса повышает эффективность на 10-30%). Поэтому возникла мысль прийти к Гелетею и сказать, что мы могли бы поделиться своим опытом для повышения эффективности госзакупок в Министерстве обороны. Гелетей нас услышал и предложил заняться администрированием народных денег, полученных с пожертвований. Но как только мы договорились и провели пресс-конференцию, министра обороны сменили.

Степан Полторак был вынужден принять эти договоренности "по наследству". К тому же он ухватился за нас как ветку помощи, увидел в нас команду своих единомышленников: мол, мы не будем коррумпированы и поменяем парадигму. Ведь парадигма нашей армии, унаследованная еще от СССР, — жизнь солдата стоит "ноль", а техника превыше всего. В НАТО совсем наоборот. Так вот, Степан Полторак является приверженцем новой парадигмы. Он нам говорил: "Никто лучше вас не станет адвокатом простого солдата".

Вот так и появился проект "Волонтерский десант в Минобороны". Первоначально предусматривалось привести на ключевые должности в министерстве идейных волонтеров. Но в первые два месяца мы поняли, насколько сложна и зарегулирована система, и просто человек с улицы не может прийти и стать эффективным управленцем. Поэтому мы решили ограничиться функцией советников. Мы анализировали бизнес-процессы в ведомстве, находили дублирование и неэффективные процессы, пытались их изменить.

Нужно вернуть престижность профессии военного

Какую реформу по важности вы бы выделили в Минобороны?

Институциональную. Раньше была очень здоровая структура в оборонном ведомстве: Минобороны и Генштаб были в одной структуре. Кстати, большинство стран НАТО именно так и работают. В этом случае есть фокус ответственности, всегда есть конкретный человек, ответственный за определенную сферу. У нас же все переводят стрелки: Генштаб на Минобороны и наоборот.

Показателен пример с медициной. При ранении бойца первую помощь оказывает медицинский департамент Генерального штаба, он же вывозит раненого в полевой госпиталь и перевозит в медучреждение в тылу. И только там начинается зона ответственности Минобороны. Когда рассматриваешь реальный кейс ранения, то не можешь найти крайнего. В конечном итоге невозможно добиться справедливости.

Мы такие вещи ловим на раннем этапе и пытаемся изменить институционально. Для этого мы привлекли всю большую четверку аудиторов, которые помогают бесплатно: PriceWaterhouseCoopers (реформа госактивов), Ernst & Young (админреформа), KPMG (государственно-частное партнерство в оборонной сфере), Deloitte (строительная сфера).

Кстати, сейчас в квартирной очереди МО 41 тыс. военнослужащих. При этом 90% военных считают очередь несправедливой. Это означает, что государство тратит миллиарды на "соцпакет", а 90% считают его коррупционной схемой.

К тому же квартирная очередь, если никого в нее не вписывать, при нынешних темпах рассосется через 40 лет. Существует общественное молчаливое согласие относительно этой очереди, мол, сейчас наводить порядок в этой сфере не в приоритете. Но мы считаем наоборот, так как одна из целей волонтерского десанта — создать кастовость (престижность) военнослужащего.

Может, в связи с войной вырастет престижность службы в армии?

Сейчас есть уважение к геройству военных, которые, имея плохое обеспечение и низкую зарплату, рискуют ради защиты страны. Но мы хотим, чтобы уважение к военным было и в мирное время. В этом плане близок пример израильской армии. Чтобы создать в Украине контрактную (профессиональную) армию и большой резерв, нужно провести громадную работу.

Сейчас же мы затыкаем дыры. Это обеспечение солдат: вещевое, продовольственное и денежное. Здесь много проблем, связанных с унаследованной советской системой обеспечения, которая, как ни странно, была очень хорошо спроектирована. Дело в том, что после обретения независимости эта система обеспечения была "кастрирована". Сократили штаты замов по тылу и т.п., при этом саму функциональную систему не трогали, т.е. не адаптировали под уменьшение штата. В результате начали появляться пробои.

Что сейчас "на ходу" можно исправить?

Чтобы сейчас министр мог принимать правильные управленческие решения, нужна актуальная информация. А у нас весь учет на бумаге, и к тому же в зоне АТО теряются документы. Мы сейчас в качестве переходной модели придумали конвертировать обычных волонтеров в волонтеров-инспекторов, чтобы понимать, что на самом деле происходит в частях. Ведь в каждой части регулярно есть свои 3-4 волонтера. И если снабдить их соответствующей методологией оценки, то они смогут оценивать проблемы части (питании, вещевое обеспечение…). Эта вся информация будет собираться в базу, а потом мы будем сравнивать юниты и выделять наиболее проблемные для оперативного вмешательства.

Принимая госбюджет-2015, власти заявляли о выделении рекордных средств на оборону. Есть ли проблемы с финансами?

Министерство обороны имеет приоритет в финансировании. Даже если на казначейском счету останется 100 грн, то их дадут в первую очередь Минобороны. Но МО должно выполнить домашнее задание: минимизировать свои затраты и повысить эффективность. И с этим мы справляемся пока не самым лучшим образом.

Почему так?

Отсутствие системного анализа. Ведь это огромная структура. А если учесть, что количество военнослужащих увеличилось, создают с нуля подразделения, набирается новый штат, а еще и со старым очень много вопросов. Добавьте к этому зарегулированность, когда для каждой мелочи требуется принятие изменений к постановлению Кабмина.

А глобально — в реформировании ведомства нет хозяина. Волонтеры говорят одно, министр — другое, а президент может третье сказать…

Кто же должен взять на себя ответственность за реформу в МО?

Конечно, это должно быть на уровне Министерства, но у него нет ресурса, способного это сделать. Это должен быть high level consulting, какая-то консалтинговая группа, которой дадут всю актуальную входящую информацию. А на данный момент никто не обладает достоверной информацией о состоянии дел в армии.

Кадровый "СМЕРШ" и свое Антикоррупционное бюро

Когда вы пришли в Минобороны, сопротивление было со стороны конкретных людей, или это система сопротивлялась?

Когда мы только пришли в МО, нам сопротивлялось 95% людей. Во-первых, нас воспринимали как инородное тело. Во-вторых, сотрудники ведомства считали нас временщиками, что министр вскоре уйдет, а мы вместе с ним.

Нас стали воспринимать серьезнее, когда президент организовал для нас мероприятие, на котором мы рассказали свое видение изменений. А после того, как люди поняли, что мы не намерены подсиживать кого-то, у нас появилось много сторонников на низком уровне. Они в нас увидели некую возможность социального лифта. Когда они увидели, что капитан или майор за несколько месяцев может стать руководителем отдела, что раньше было недосягаемо, то в нас увидели карьерный инструмент. К нам приходили знакомиться, пытались понравиться. Мы это использовали для того, чтобы увеличить штат сторонников изменений. Некоторых ярых противников мы выдавили.

Каким способом? Уволили их?

Некоторых перевели, иных передали в распоряжение. Мы сейчас готовим "кадровый СМЕРШ" — специальную службу кадровиков, использующих полиграф. С его помощью мы проверяем всех новых сотрудников. Конечно, по закону пока нельзя использовать детектор лжи в принудительном порядке, но если человек отказывается от проверки, то мы понимаем, что он не надолго в ведомстве и он уже сам предлагает варианты "мирного" ухода на пенсию.

Кроме этого, мы создали волонтерское "антикоррупционное бюро". Так как к волонтерам априори есть кредит доверия, то им рассказывают о нелегальных схемах. Мы же, имея эту информацию, с одной стороны передаем ее в правоохранительные органы. Лично я от Совета волонтеров уже написал в СБУ и военную прокуратуру несколько заявлений. С другой же стороны, если мы видим, что шансы доказать вину очень малы, а информация о нарушении достоверна на 100%, мы можем прийти к чиновнику и в лоб ему сказать, что будем копать под него до последнего и лучше ему самому уволиться. И вот уже было таких 2-3 кейса.

Это какой уровень — майоры, полковники или генералы?

Один генерал и три полковника.

Но это мы говорим о сотрудниках Минобороны, которые находятся не на передовой?

Да. А на передовой у нас тоже есть некий черный список. Когда волонтеры говорят, что человек неправильно поступает, бойцы говорят одно и то же…

Важно перепроверять такую информацию, потому что для бойца офицер не должен быть братом или другом. Мне как человеку не служившему казалось, что офицер — это как отец родной. А потом мне в НАТО объяснили, что офицер для выполнения боевой задачи должен быть способен послать бойцов на верную смерть. На самом деле, бойцы не должны любить офицеров, они должны знать, что этот офицер справедлив и не будет использовать служебное положение в корыстных целях. Поэтому когда бойцы плохо говорят об офицере, я к этому отношусь толерантно. Но когда есть системные сигналы от бойцов, волонтеров, соседних служб, тогда мы начинаем серьезно изучать ситуацию.

К сожалению, похвастаться существенными изменениями в Генеральном штабе и подведомственной ему сфере мы не можем, так как наше присутствие там сильно ограничено (единственным представителем волонтерского десанта в ГШ является Татьяна Рычкова).

Продолжение интервью читайте тут