Не люблю Москву, меня там всегда грабили

– Геннадий, расскажите о своем детстве, родителях.

– Я из еврейской семьи. С древней фамилией. Мои родители — небогатые инженеры. Мы жили в двухкомнатной коммунальной квартире, с моей сестрой, ее ребенком и мужем. Когда мне исполнилось 16 лет, родители получили отдельную квартиру, прождав 20 лет в очереди. После этого сестре осталась коммуналка, а я с родителями переехал.

– Известно, что вы бросили учебу на металлургическом факультете. Почему?

– Потому что не мое это. Я больше любил гуманитарные вещи, чем какие-то металлургические процессы, связанные с химическими реакциями.

– В результате вас забрали в армию?

– Да, я отслужил в армии два года. Там, где я служил, был единственным евреем. Из армии вернулся в 1990 году и сразу поехал в Москву. И попытался поступить в литературный институт им. Дружбы народов на Тверском бульваре. Я поступил на драматургию. Но учиться не пошел… Просто не пошел.

– Но вы же не остались без диплома о высшем образовании?

– Позже, после армии, я поступил в Днепропетровский горный институт на финансы и кредит. И его-то уж я окончил. Я хотел получить высшее образование для того, чтобы родители успокоились. И потом, детям же надо показывать, что ты учился.

Первым местом работы Корбана стала Российская товарно-сырьевая биржа. Туда Геннадий устроился после увольнения из армии. «Надо же было на что-то жить», — объясняет предприниматель.

– Почему именно биржа?

– Я прочитал статью про одну из первых московских бирж — «Алиса». На меня это произвело впечатление. И через каких-то знакомых я попал в брокерскую контору. Сначала вникал во все, многого не понимал, но позже стал сам находить сделки. Торговали контейнерами сигарет Marlboro и баночного пива. Потом, когда начали зарабатывать первые деньги, мне очень нравилась эта работа. Но жизнь в Москве усложнялась, дорожала, мне стало трудно себя содержать, и через полтора года я вернулся в Днепропетровск.

– Вы так просто променяли Москву?

– Я вообще до сих пор не люблю Москву. Меня всегда там грабили.

– И с чем вы вернулись домой?

– Мой самый главный капитал, заработанный в Москве, — это опыт. Я начал понимать, как делаются сделки, как происходят товарные операции. Кроме того, понял, что в принципе все, что делается на бирже, можно делать и вне ее. Я вернулся в Днепропетровск хоть и с небольшим, но все же капиталом — где-то $200 тыс.

– И на такие большие деньги по тем временам вам было трудно себя содержать?

– Может, по тем временам это и были невероятные деньги. Да, их можно было потратить на красивую машину, на квартиру, пару девочек. Но я понимал, что если этот капитал сейчас не пущу дальше, то он сгорит. Тем более инфляция была сумасшедшая.

– И как вы использовали эти деньги?

– Я зарегистрировал в Днепропетровске брокерскую контору «Украина». Мы совершали разные операции. Например, покупали на Раховской картонной фабрике масло-тару, везли ее в Латвию на молочно-консервный комбинат, меняли тару на нефасованное сливочное масло. Затем гнали рефрижератор, полный масла, в Баку, потому что в Азербайджане была традиционная проблема с маслом. А еще в Баку находился завод-монополист по производству кондиционеров. На этом заводе мы выгружали масло, а взамен получали четыре вагона кондиционеров, которые мы привозили в Украину и продавали уже за деньги. На таких операциях, если говорить о всей цепочке, можно было заработать тысячу, две тысячи процентов!

– Но чтобы добиться успеха в такой схеме, очевидно, необходимы были большие связи?

– Нет, мы брали справочники предприятий на территории СССР. Просто звонили и договаривались. Но потом началась война в Чечне. Стало сложнее — бандиты просто грабили поезда. Я помню, как мы отправили в Украину последние четыре вагона кондиционеров — пришлось провести целую спецоперацию по защите груза. Потому что чечены остановили поезд и опустошили все вагоны, кроме наших (улыбается). Мы им заплатили, и они не тронули наш груз.

– У вас не было головокружения от успеха? Молодой человек в 27 лет ворочает такими суммами…

– Мании величия у меня не было, но деньги вообще меняют человека. И я не исключение. В какой-то момент появилась боязнь все потерять. Когда ты из бедной семьи, понимаешь, что тебе не хочется вернуться в коммунальную квартиру… а тут инфляция — деньги тают на глазах.

– Что для вас сейчас значат деньги?

– Деньги — это мера моей свободы. Чем их больше, тем длиннее твой поводок.

– Ваша работа для вас — только способ заработать?

– Не всегда. Деньги для меня — не самоцель. Я иногда выполняю работу, которая не приносит денег. У меня есть так называемая общественно-полезная нагрузка. Допустим, я помогал Николаю Швецу занять пост председателя облсовета (экс-губернатор Днепропетровской области после парламентских выборов пытался возглавить Днепропетровский облсовет). Или, например, был у нас такой губернатор Яцуба, с которым мы очень сильно воевали, вели против него пиар-войну всеми легитимными способами. Мы доводили его до такого состояния, что он звонил Кучме и говорил, что повесится или утопится, если президент не повлияет на «Приват». И Кучма даже звонил одному из учредителей ПриватБанка и просил его оставить Яцубу в покое. Вот такая социальная нагрузка…

Нынешний размер своего состояния Корбан не называет. «По итогам прошлого года я задекларировал $3 млн. дохода и заплатил с этой суммы все налоги», — отмечает он. Корбан также не скрывает, что владеет солидным портфелем акций «Укртелекома», «Укрнафты», «Днепроблэнерго», «Киевэнерго», «АвтоЗАЗа», «Стирола», «Хартрона», цена которого измеряется миллионами долларов. При этом официально у бизнесмена нет никакого имущества, «кроме машины и квартиры». «Все остальное  записано на моих родственников», — говорит Корбан.

– Геннадий, ваш рабочий кабинет похож на хранилище в музее. Здесь множество картин…

– Да, нужно с этим всем еще разбираться. Работы все куплены на «сером» рынке. То есть цивилизованном, но не организованном рынке. Здесь нет ничего краденого… «Серый» рынок у нас — это так, как в Париже, допустим, блошиный рынок. Я, кстати, и там был, покупал мелкие вещи.

– А в аукционах участвуете?

– Нет. Во-первых, дорого, во-вторых, эти работы другого уровня, чем те, которые выставляются на аукционах. Хотя у меня есть и коллекционные работы. Например, Саврасов, Айвазовский, Маневич.

– Сколько стоит вся ваша коллекция?

– Если учесть, что я коллекционирую с конца 90-х годов, и цены тогда были немножко другие, то, может быть, до полумиллиона долларов. Однако то, что покупалось, к примеру, в 1998 году, сегодня выросло в цене ровно в 5-10 раз. Допустим, Маневича я брал Бог знает когда за $3,5 тыс. Сегодня эта работа будет стоить $40 тыс.

– А маленький Айвазовский сколько стоит?

– Не очень дорого, может, $60-70 тыс., а купил я его за $5 тыс.

– Скупка картин — это для вас бизнес?

– Если бы это можно было назвать бизнесом, то я, наверное, покупал бы все, что ликвидно. А так  я покупаю те работы, которые мне нравятся. В основном беру женский портрет, немного реализма — пейзажи, и если попадается — авангард.

– У вас много непристойных статуэток. Это тоже для души?

– Я увлекаюсь искусством ню в пошлых формах. Вот, допустим, если брать русские заводы, они делали такие вещи (показывает фигурку. — «ДЕЛО»), и делали очень красиво и качественно. Но они жутко дорогие, и их невозможно достать. Маленькая статуэтка стоит от $5 тыс.

– Вы не думали организовать выставку своей коллекции?

– У меня есть мечта. Я давно думаю о том, чтобы открыть частный музей. Просто для души.

Сегодня Геннадий Корбан специализируется на ведении корпоративных войн. Основными его клиентами являются собственники ПриватБанка. Но кроме того, по словам Геннадия, его услугами также пользовались бизнесмены Вадим Новинский, Виктор Пинчук, Сергей Тигипко и братья Суркисы.

– Геннадий, с чем можно сравнить вашу сегодняшнюю работу?

– Я эту работу воспринимаю как игру в шахматы. В ней ты не можешь расслабиться. Но когда ты играешь,  естественно, увлекаешься, и это становится страстью. Но сейчас это уже не так! Во-первых, потому что моя работа стала граничить с какой-то криминальной стороной жизни, какие-то стрельбы, какая-то охрана, я чувствую себя в этом смысле несвободным человеком. К тому же когда ты играешь одновременно на 10 досках, это физически тяжело. Каждый проект эксклюзивен, условия игры никогда не повторяются…

– В вашем кабинете на стенах висят фотографии членов днепропетровской еврейской общины. Вы религиозный человек?

– Я религиозный, но не фанатик. Я хожу в синагогу, условно говоря, два раза в год. На Йом-Кипур — это большой праздник, когда Господь Бог записывает тебя или в Книгу мертвых, или в Книгу живых. И второй раз, когда проходит ежегодное собрание попечительного совета. Если же брать внутренний мир, то мама в детстве мне рассказывала всякие переработанные притчи из Торы. Поэтому я свои еврейские корни знаю с самого детства, со двора, с коммунальной квартиры…

– Есть такой устоявшийся миф, а может, это правда, евреи держатся очень сплоченно… и они вытянут друг друга буквально за уши.

– Безусловно, все евреи поддерживают друг друга. Более сильный может защитить более слабого…

– Вы предпочитаете работать с евреями?

– Такого нет. При прочих равных предпочтение отдается еврею, но если в профессиональном плане человеку нет равных, то мне все равно, какой он национальности. Например, мой равноправный партнер Борис Филатов — славянин.

– Вы со всеми сотрудниками и партнерами на «вы», это правило субординации?

– Да, я специально использую этот прием. С одной стороны, чтобы не было какого-то панибратства, а с другой — это подчеркнуто уважительная форма. Хотя со многими олигархами я на «ты», например, с Вадимом Новинским, Игорем Суркисом. С Пинчуком на «вы», как и с Коломойским, Боголюбовым, Григорием Суркисом.

У Геннадия трое сыновей. «Я о них всех забочусь», — говорит он. Корбан не скрывает, что планирует расширять свое семейство. «Вы знаете, я еще хочу девочку», — признался он «ДЕЛУ».

Корбан Геннадий Олегович

Родился 24 мая 1970 г. в Днепропетровске.

В 1995 году окончил Днепропетровский горный институт, специальность — «экономист».

1990-1991 гг. — брокер, Московская биржа «Центр союз» и

«Российская товарно-сырьевая биржа».

1992 г. — основал брокерскую компанию «Украина».

С 1994 г. — председатель наблюдательного совета ОАО ИК «Славутич Капитал».

С 2001 г. — председатель наблюдательного совета

ОАО «Южный горно-обогатительный комбинат».

С 2005 г. — член наблюдательного совета ОАО «Укрнафта».