Теория игр в изучении войн

Израильтянин Роберт Ауманн и американец Томас Шеллинг стали лауреатами Нобелевской премии в области экономики. Королевская академия наук Швеции удостоила их премии «за вклад в лучшее понимание конфликта и сотрудничества при помощи теории игр».  В частности, на основе теории игр Ауманн и Шеллинг смогли объяснить причины конфликтов и взаимного сотрудничества между странами, народами и даже группами индивидуумов. Исследователи показали, что сотрудничество проще поддерживать в долговременных отношениях, нежели в краткосрочных. Более того, анализ кратковременных игр часто не оставляет игрокам свободы. В частности, Ауманн первым провел полный формальный анализ так называемых бесконечно повторяющихся игр, что позволило выявить, какие выгоды дают долговременные отношения. Несколько последних десятилетий Ауманн плотно сотрудничал с США, в частности, консультировал Агентство США по контролю за вооружениями и разоружению. В целом же теорией игр и ее приложениями он занимается около сорока лет. Среди его известных лекций есть даже «Теория игр в Талмуде».

– Господин профессор, какова была ваша реакция, когда вы узнали, что удостоились в этом году вместе с Томасом Шеллингом Нобелевской премии по экономике?

– Я запер двери своего кабинета. Изнутри. Из Шведской академии наук мне позвонили уже в понедельник, то есть за неделю до официального объявления лауреатов, и настоятельно попросили меня, чтобы я ни с кем об этом не говорил. Я весьма послушный малый, поэтому заперся и молчал.

– Говорят, что американское правительство некоторые ваши работы долго держала в тайне. Ваши исследования представляют государственную тайну?

– Это не совсем так. Американское бюро по контролю за вооружениями финансировало определенную часть наших исследований. Правда такова, что на протяжении длительного времени заполучить документы об этих работах было весьма затруднительно. И все же они никогда не числились «секретными». В те времена нам было немного лень обнародовать результаты исследований. Опубликовали мы их лишь в 1995 году. До этого наши работы циркулировали только в виде фотокопий.

– Чего касались эти работы?

– Фоном работ были Женевские договоренности о разоружении, подписанные Соединенными Штатами и Советским Союзом. Для специалиста по теории игр такой случай представляет собой игру с неполной информацией. Ни один из партнеров по договору не знал, каким количеством ядерного оружия обладает другая сторона, где оно хранится и прочее. Мы стремились понять, что можно узнать из поведения другой стороны о той информации, которой она обладает. То есть, например, узнать, возможно ли из переговорной стратегии русских сделать вывод, каким количеством ядерных ракет они облают.

Об иррациональном поведении и о войнах между странами

– Ваша работа исходит из предпосылки, что люди ведут себя рационально. Это не слишком самоуверенный тезис?

– Ни в коем случае. Поступать и действовать рационально, значит действовать согласно вашим интересам. Но это отнюдь не означает, что вы постоянно проводите исчисления, приводящие к оптимизации решений. Люди развивают самые разные виды поведения, которые на практике в большинстве случаев себя оправдывают. Это и есть процесс «проб и ошибок», который может протекать даже бессознательно.

– Не являются ли именно войны доказательством того, что люди часто ведут себя иррационально?

– Это весьма распространенная точка зрения, но я считаю ее ошибочной. Тот, кто использует аргумент, согласно которому войны иррациональны, слишком упрощает суть дела. Война представляет собой один из старейших феноменов человеческой истории. Вы думаете, что люди на протяжении десятков тысяч лет последовательно вели себя иррационально? Я в это не верю. Для того чтобы получить возможность преодолеть феномен войны, мы должны понять, зачем люди воюют. Нельзя ведь упрощенно утверждать: война это всего лишь глупое поведение, дайте нам возможность с этим покончить. На мой взгляд, значительная часть мировых исследований идет по неправильному пути.

– В какой степени?

– Много умных людей пытается найти в конкретных конфликтах вполне конкретные решения. Это, конечно, хорошо и правильно, но этого недостаточно. Ученые, которые занимаются раковыми заболеваниями, ведь тоже не ограничиваются изучением вопроса, какая клиническая терапия для данной формы рака является наилучшей. Весьма тщательно изучаются и факторы, заставляющие клетки организма «сойти с ума», а также причины, по которым люди болеют раком. Это все проводится в надежде, что удастся изыскать более точные знания для конкретного лечения.

– Чем смогут специалисты по теории игр способствовать исследованию войн?

– Очень многим. Важнейшую причину войн представляет собой незнание того, что требует противная сторона. Конкурирующие страны знают лишь свои собственные переговорные позиции. Каждая из сторон знает лишь ту цену и меру компромисса, на которые она готова пойти до того, как начнет войну. Говоря языком экономики, каждый знает свою собственную цену, которую он считает для себя еще приемлемой. Но никто не знает, в какой мере своими целями дорожит другая сторона. Это является лишь предметом неточной предположительной расценки.

– Каковы же последствия этой ситуации?

– Критический момент наступает, когда переговоры подходят к точке, где обе стороны говорят «нет». Если обе стороны уверены, что цена противоположной стороны низка, они постараются извлечь из положения очередные преимущества и уступки в свою пользу. И это может стать вполне рациональным поводом для войны. Примером может послужить корейская война в 50-е годы. Северные корейцы напали на Южную Корею, поскольку были уверены, что для Соединенных Штатов Южная Корея не представляет такой цены, чтобы развязать из-за нее войну.

О прелести математики и пользе теории чисел

– Ваши исследования считаются с точки зрения математики исключительно сложными. В какой степени можно при помощи ваших математических формул анализировать и понять человеческое поведение?

– Именно этим я и зарабатываю себе на жизнь. Но в моей работе речь идет не только о математике. Более того, математика в ней даже не является первостепенной. Теоретики игр исследуют математику как инструмент для своих анализов, сутью которых является поведение людей, животных или компьютеров. Но в завершение работы они должны суметь свои тезисы и полученные результаты выразить в словах. Математики самой по себе тут не достаточно. Исследовательская работа того, кто ограничивается лишь формулами, не обладает слишком большой ценностью. Но то же самое можно повернуть и наоборот. Если вы используете лишь слова и не способны предоставить никаких доказательств, это для меня не убедительно и не четко.

– Будучи студентом, вы с упоением занимались теорией чисел. Однажды вы сказали, что делали это, кроме прочего, и потому, что теория чисел была полностью бесполезна. Объясните это поподробнее.

– Во времена, когда я получил степень бакалавра, это было веянием времени. В те годы господствовала идея чистой науки, которой нет абсолютно никакого применения. В воздухе витала идея, что математика сродни музыке, что в ней идет речь об абстрактной музыке. А ведь математика, действительно, прекрасна. Молодым студентом я восхищался книгами Эдмунда Ландау, известного немецкого специалиста по теории чисел. В одной из своих работ Ландау задает себе вопрос: для чего, собственно, пригодна теория чисел? И сам ответил: теория чисел полезна, так как с ее помощью можно получить образование. Меня лично книги Ландау очаровали. Правда, они слишком техничны, но по своему духу, в то же время, прекрасны и художественны.

О жизни в эмиграции и об отношении к Германии

– Вы родились в Германии в еврейской семье. Когда вам было восемь лет, ваша семья эмигрировала в США. Что больше всего вспоминается вам из детства, проведенного в Германии?

– Всего лишь четыре слова: «Евреи в этой стране нежелательны». Эти слова были написаны на вывесках многих магазинов. Часто они были написаны на коричневых наклейках буквами, напоминающими еврейские. Эти наклейки я часто и сейчас вижу в своих воспоминаниях.

– Вы посетили после войны родной Франкфурт?

– Во франкфуртском аэропорту я бывал очень часто. В 50-е годы я даже побывал короткое время в самом центре города. Но это было в течение одного дня. Я прошел по кварталу Бокенгейм, № 2, в котором мы жили до войны. Но мой родной дом был во время войны уничтожен бомбами. На его месте стояла безобразное бездушное здание.

– Вы думали когда-нибудь о возвращении в Германию?

– Нет, никогда. Но все же я не принадлежу к числу тех, кто говорит: на немецкую землю моя нога не ступит. В последнее время я нередко бывал в Германии, но всегда лишь в служебных командировках. Отдохнуть и приятно провести время я не приезжал туда ни разу. Евреи там по-прежнему нежелательны. Эта фраза никогда не исчезает из моих воспоминаний.

– Вы чувствуете себя нежелательнным еще и сегодня?

– Нет, это не так. В Германии у меня есть добрые друзья, очень добрые друзья. Но все же, когда мне в 1988 году университет в Бонне предложил степень почетного  доктора наук, я очень долго раздумывал. Ректор прислал мне письмо, написанное собственной рукой, и я понял, что речь идет о чем-то исключительном. Человек его ранга не пишет собственноручно письма каждый день. Я раздумывал три дня, принять ли предложение. Решение было нелегким. Наконец я решился и предложение университета принял. Не хотелось обижать друзей, выдвинувших мою кандидатуру.

О молодом поколении и идентичности людей и обществе

– Какие чувства вы испытываете в отношении молодого поколения Германии?

– Новое поколение есть новое поколение. Любому человеку присуща его собственная идентичность. Даже во мне самом продолжают, в некотором смысле, жить мои родители, как и весь еврейский народ. То же самое можно сказать и о немцах и немецкой нации. Немецкий народ сожалеет о том, что он в прошлом натворил. С другой стороны, я не думаю, что это был один лишь Гитлер, который является виновником всех страшных преступлений. Это был немецкий народ. И все его деяния остаются частью его идентичности.

– Вам трудно говорить о в ашем отношении к Германии?

– Да, очень трудно. Это все еще не исчезло, оно живет во мне. И все же человеку необходимо делать то, что для него трудно. Когда я катаюсь на лыжах, я не обхожу опасные спуски.

– Какая ваша любимая игра?

– Шахматы, но я в них не мастер.

БИОГРАФИЯ

Роберт Ауманн

Ауманн, которому в этом году исполнилось 75 лет, — один из самых выдающихся математиков в мире. Еще в 1950-е годы он увлекся теорией игр. На тот момент это было случайностью, которая позже превратилась в закономерность и принесла Ауманну мировую известность. Во многих своих исследованиях он, кроме прочего, пытается выяснить, каким именно образом меняется стратегическое поведение национальных актеров, которые ведут между собой многократные переговоры.

Ауманн сумел доказать, что в «повторных играх» даже эгоистические актеры склонны к большому сотрудничеству, ибо в следующем раунде они рискуют быть наказанными.

Ауманн родился 8 июня 1930 году во Франкфурте-на-Майне. Его родители были ортодоксальными евреями. Отец - крупным торговец текстилем. В августе 1938 семья эмигрировала из Германии в Соединенные Штаты Америки, спасаясь от преследований гитлеровского режима. С 1956 года Ауманн переезжает в Иерусалиме, где занимает должность профессора в Еврейском университете. Докторскую степень он получил в Массачусетском технологическом институте. В 1991 году Ауманн стал одним из основателей Израильского Центра по рационализации, занимающегося междисциплинарными исследованиями. Его экономисты и математики сотрудничают с психологами, биологами, юристами, врачами и философами. До недавнего времени Роберт Ауманн возглавлял Общество теории игр, а в начале 1990-х был президентом Израильского союза математиков. Кроме того, он является ответственным редактором Журнала Европейского математического общества.