Большая разница. Владимир Павлов, CEO rollApp, о венчурном бизнесе

Владимир Павлов, 39 лет. Окончил Днепропетровский госуниверситет по специальности "математика", дополнительное образование получил в Wharton School, University of Pennsylvania (США). Генеральный директор rollApp Inc. (Пало-Альто, Калифорния, США).

Владимир Павлов — человек с уникальным опытом. В 90-е он сделал карьеру в зарождающейся IT-индустрии постсоветского пространства: программист из Днепропетровска работал на руководящих должностях в компаниях Intel и Microsoft. В начале 2000-х Павлов перебрался в Кремневую долину, а три года назад учредил стартап rollApp, команда которого разрабатывает облачную технологию, позволяющую использовать любые существующие программы на любых устройствах: Windows-программы на iPad или приложения для iPhone на Android ("Инвестгазета" №25 за 2012 г.). Сейчас rollApp используют более 300 тыс. пользователей, а в команду Павлова входят такие гуру IT-бизнеса, как Боб Ианнуччи (экс-вице-президент Nokia), Бьерн Страуструп (автор С++) и Ричард Вирт (экс-вице-президент Intel).

О собственном опыте развития стартапов, инвестициях и инвесторах — в интервью Владимира Павлова "Инвестгазете".

Стоит ли частному инвестору выбирать стартап для инвестирования в бизнес-инкубаторе?

Быстрая продажа стартапа, который только "вылупился" в бизнес-инкубаторе, маловероятна. $15-50 тыс., которые там получают команды, слишком незначительны. Впереди у таких стартапов — большой путь. Если частный инвестор не является экспертом в том бизнесе, которым занимается стартап, я бы рекомендовал ему давать деньги в управление фондам, а не самостоятельно вкладывать в стартап из инкубатора.

Другими словами, бизнес-инкубаторы могут быть полезны исключительно венчурным фондам?

Нет. У крупных бизнесменов всегда есть запрос на устранение существующих на их предприятиях проблем. Надо идти в бизнес-инкубаторы и предлагать командам разработать технологические продукты для их решения. Это не требует больших затрат, но из этого может вырасти не только конкретное решение для конкретной компании, но и объект для инвестирования. Однако следует понимать: для того чтобы венчурно-инновационная экосистема заработала в Украине, необходимо, чтобы были разные элементы, не только бизнес-инкубаторы. В США через инкубаторы проходят только 5% стартапов.

На какой стадии развития стартапа может подключаться заинтересованный инвестор?

Существуют разные типы институциональных инвесторов. Одни фонды могут вкладывать в компании, у которых нет ни рубля выручки, кто-то дает средства только при наличии серьезной клиентской базы. Разные типы фондов "заточены" под инвестирование в конкретные фазы развития стартапа. И они вкладывают не только деньги, но и умеют помочь стартапу выйти на следующий уровень. На прошлой неделе rollApp привлек $1 млн. от инвестора, который дал не только деньги, но и обеспечил нас каналами сбыта. Помочь стартапу развиться — в интересах инвестора. В Кремниевой долине ими, как правило, становятся те, у кого за плечами есть удачный "выход" собственных компаний.

Есть ли венчурные инвесторы в Украине?

Интерес со стороны богатых украинцев очень велик, но они не знают, как подойти к стартапам. Для того чтобы процесс пошел, нужны все звенья цепочки. Между бизнес-инкубатором и удачной продажей должны быть бизнес-ангелы, венчурные фонды разных стадий, инвестиционные банкиры. Их у нас не хватает. Отечественных инвестиционных банкиров, которые бы могли помочь с глобальными сделками в сфере IT, вообще нет.

Чем вообще инновационный бизнес отличается от традиционного c точки зрения инвестора?

Если в традиционной экономике инвестору принадлежит треть компании, то его интересует треть прибыли. В венчурном бизнесе инвестора по большому счету не волнует, какая будет у компании прибыль. Тут главный интерес в том, за сколько компания будет продана. Логика такова: в начале развития компании инвестор приобретает ее треть, к примеру, за $500 тыс. После этого стартап привлекает деньги других инвесторов, доля первого инвестора размывается, но стоимость компании растет. Может из 30% в конце останется только 5%, но после продажи эта доля будет стоить уже $15 млн. Поэтому смысл не в том, чтобы иметь высокую операционную прибыль, а в том, чтобы удачно продать компанию в конце цикла ее развития. Любая венчурная компания делается ради так называемого "выхода", продажи.

Можно ли спрогнозировать удачную продажу на начальной стадии?

Инвестору надо хорошо представлять, кто и зачем может купить стартап. Варианты бывают разные. Например, украинский Viewdle был куплен Google ради технологии. Российский Darberry (который был запущен командой Елены Масоловой в марте 2010--го, а в августе того же года продан Groupon , по различным оценкам, за примерно $30-50 млн.) был куплен ради рынка — Groupon решал задачу географической экспансии. При этом тот, кто инвестировал в Darberry $700 тыс., меньше чем через полгода получил десятки миллионов. Третий вариант — компании покупают ради специалистов. Таким путем пошла Intel. Когда компания заходила на российский рынок, ей в краткие сроки нужно было привлечь много программистов. Тогда она приобрела группу компаний "Эльбрус-МЦСТ" со штатом в более чем 500 человек. Понимая, кто конечный покупатель, можно выстроить "траекторию движения" стартапа.

Сколько нужно инвестировать в украинский стартап, чтобы можно было рассчитывать на какие-то результаты? $1 млн. — это много или мало?

Нет такого понятия "украинский" стартап. Рынок высоких технологий — плоский, границ давно нет. Миллион — это немало, в некотором смысле за миллион в Америке можно сделать даже больше, чем в Украине или России… Но только если эти деньги идут вместе с экспертизой.

И все-таки, каким основным правилом должен руководствоваться инвестор в венчурном бизнесе?

Если разложить яйца во много лукошек, то в одном из них рано или поздно что-то вылупится. Когда вы вкладываете в 20-30 компаний, то велики шансы того, что две-три компании дадут хороший возврат. Фонды за счет этого и живут — одни компании прогорают, другие — дают большой рост.

Тогда возникает другой вопрос: как выбрать фонд? На что ориентироваться?

О будущем можно судить по прошлому. Например, хорошим показателем может быть тот факт, что фонд уже привлек $20 млн. от сторонних инвесторов, инвестировал эти деньги в 30 стартапов, суммарная стоимость которых выросла до $150 млн. Такую информацию надо запрашивать. Второй критерий — управляющие фонда: насколько они сами преуспели в IT-бизнесе, какая у них есть экспертиза. В этом смысле российский фонд ABRT (основали Андрей Баронов и Ратмир Тимашев, которые удачно продали в 2004 году свою компанию Aelita Software за $115 млн.) и Runa Capital Сергея Белоусова (основателя всемирно известной компании Parallels) вызывают больше доверия. У людей, управляющих фондами, должен быть опыт создания и продажи компаний. Люди, которые потенциально могли бы развивать качественные венчурные фонды, в Украине есть. Например, тот же Егор Анчишкин.

На какие стартапы вы бы порекомендовали ориентироваться потенциальным инвесторам?