Пять ошибок европейских банкиров

Всеобщий вздох облегчения продлился всего семь дней. Очень довольные после недельных препираний 22 июля 17 глав государств и правительств еврозоны нашли консенсус и, кажется, договорились о том, как решать долговые проблемы Европы (в том числе о расширении функций и роли Европейского фонда финансовой стабильности (EFSF)). Рынки также остались довольны — они уже и не рассчитывали на то, что политики возьмут себя в руки и примут содержательные решения. Но уже через неделю Брюсселю пришлось признать, что ему вновь не удалось запустить "контролируемый и управляемый" процесс оздоровления финансовых рынков.

Сначала поползли слухи о том, что новым кандидатом на получение помощи от EFSF может оказаться Кипр. Рейтинговое агентство Moody"s понизило оценку надежности островного государства на два пункта и заявило о возможности понижения еще на один пункт. На следующий день кипрский премьер Димитрис Христофиас ушел в отставку.

Затем к проблемам Кипра добавились плохие новости из Франции. МВФ потребовал от правительства страны сократить расходы и увеличить доходы, поскольку иначе Париж не сумеет снизить (как запланировано) дефицит бюджета с 7,1 до 3% в 2013 году.

Если это случится, последствия будут фатальными: Франции грозит потеря высочайшей оценки рейтинговых агентств. Но без трех "А" у Франции вся конструкция спасательного зонта EFSF может развалиться, ведь она способна функционировать лишь при условии, что самые крупные члены валютного союза — Германия и Франция — будут демонстрировать высокую платежеспособность.

Все вместе это означает, что у евро по-прежнему нет стабильного фундамента. Принципы, которые должны были обеспечить стабильность евровалюты и ее готовность к будущему, либо отсутствовали изначально, либо постепенно были сведены на нет. История создания евровалюты во многом оказалась профанацией, расхлебывать последствия которой теперь будут все.

Профанация 1 Общая политика призвана обеспечивать стабильность и благосостояние во всех странах

Общее экономическое пространство требует общей валюты. Этим постулатом политики в девяностых призывали к созданию общей валютной зоны. Благодаря единой денежной политике страны должны были получать выгоду от стабильных цен и большего благосостояния. Но для введения евро существовала и еще одна причина: этого по политическим мотивам требовала Франция. Так Париж хотел разрушить гегемонию Бундесбанка. Позиция немецкого центробанка задавала тон в Европе со времен краха Бреттон-Вудской системы жесткого курса. Ориентированная на стабильность, денежная политика Германии оставляла другим центробанкам скромный выбор — либо следовать той же политике, либо девальвировать свою собственную валюту.

Другими словами, введение евро с самого начала было в первую очередь политическим проектом, в то время как экономические факторы уже тогда были против. Ведь единая валюта имеет экономический смысл тогда, когда члены ее зоны составляют так называемое "оптимальное валютное пространство". При этом цены должны быть гибкими, а рабочая сила мобильной. Рынки товаров и капиталов должны быть тесно взаимо­связаны. Кроме того, страны-участницы должны иметь диверсифицированную отраслевую структуру и придерживаться одинаково направленной экономической политики. Только тогда они могут смягчать экономические встряски без того, чтобы обесценивалась валюта.

Но на деле в большинстве европейских государств зарплаты недостаточно гибкие, а рабочая сила не отличается мобильностью. Экономическое благосостояние в таких странах, как Греция и Ирландия, зависит от нескольких отраслей. Да и с общей экономической политикой не все ладится. В то время как страны на юге апробированным средством решения своих проблем считают государственное вмешательство и инфляцию, северные государства больше склоняются к конкуренции и стабильности. В общем, куда ни глянь — везде плохие предпосылки для гармоничной жизни под одной крышей.

Профанация 2 Евро уравнивает экономические условия государств

Еще в семидесятые годы политики мечтали о Соединенных Штатах Европы. Они пребывали в уверенности, что реализовать эту мечту поможет общая валюта — она ускорит экономическую интеграцию. Им оппонировали те, кто считал, что общую валюту можно вводить лишь при экономической равнозначности стран-участниц. Нынешний кризис показал, что теория первых (т.н. Grundsteintheorie) оказалась ошибочной.

Сначала казалось, что все идет гладко. В преддверии введения евро процентные ставки в периферийных государствах стали снижаться и приблизились к уровню Германии. Членство в еврозоне давало надежду на стабильность цен и лучшую платежеспособность. Так, краткосрочные процентные ставки в Испании снизились с 7,5% в 1996 году до 3,0% в 1999-м, в Ирландии — с 5,4 до 3,0%. Низкая стоимость заемных денег вызвала инвестиционный, строительный и потребительский бумы за счет кредитных средств. Но это значительно увеличило импорт южных стран. Уже к 2007 году негативное сальдо в Испании достигло почти 10% ВВП, в Греции в 2008-м — около 15 %.

Профанация 3 Все страны еврозоны сами несут ответственность за свои долги

"Каждый сам за себя и Господь Бог за нас всех" — вот принцип, на котором зиждилась финансовая политика валютного сообщества. В статье 125 Договора о работе ЕС написано, что "...ни одна страна-участница не несет ответственности ... по счетам другой страны-члена и не выступает в защиту подобных обязательств". Но по мере того как финансовый и долговой кризис набирают обороты, это основное предписание больше не заботит правительства.

Уже с первым пакетом помощи для Греции в прошлом году государства еврозоны нарушили условие запретности оказания финпомощи. С тех пор немецкие и французские налогоплательщики оплачивают кредиты помощи, выданные госбанку Греции. Недавний новый пакет помощи грекам окончательно лишил сие условие силы — так же, как и помощь Португалии и Ирландии, полученная от EFSF. Этот фонд получает деньги благодаря собственным займам, которые согласно своей доле в капитале Европейского центробанка гарантируют страны. Особенно опасно то, что существование EFSF снижает заинтересованность стран-должников санировать свои госбюджеты. Союз стабильности превратился в сообщество ответственности и долгов.

Профанация 4 Статистика не врет. Все государства придерживаются норм и правил вступления

Сегодня все стали умнее. Греции никогда не было места в ЕС, говорит сейчас экс-канцлер Германии Гельмут Коль — так же, как и нынешний канцлер Ангела Меркель. Семь раз подряд — с 1997 по 2003 год — Греция предоставляла Брюсселю неправильные данные относительно дефицита бюджета. Оказалось, что в 1998 и 1999 годах, которые были знаковыми для вступления в ЕС, дефицит бюджета Греции явно превышал допустимый порог в 3,0% от ВВП.

Когда в 2004 году греческий обман был раскрыт, возмущению Брюсселя и ряда других стран не было предела. Говорили о санкциях, в том числе об отказе предоставлять Афинам новые средства на развитие. Но ничего так и не произошло: для введения санкций не хватило юридических возможностей. И хотя чиновники Еврокомиссии и дальше регулярно замечали, что греческие цифры не состыкуются, все втайне надеялись, что такая маленькая страна имеет мало влияния на всю еврозону. "Разбираться досконально с этим никому не хотелось, — вспоминает один из тех, кто присутствовал на встречах европейских министров финансов. — Тема закрывалась по принципу: мол, греки все пройдохи". Да что там говорить — санкции, предусмотренные пактом о стабильности (определившим потолок для госдолга и дефицита бюджета стран еврозоны), вообще ни разу не были применены. Более того, политика регулярно от них отклонялась.

Все просто. Согласно политической предпосылке, валютный союз должен был охватывать как можно больше государств, вне зависимости от того, насколько отвечают они "заданным" Маастрихтским критериям. Как подчеркнул осенью 1995 года один из создателей еврозоны Гельмут Коль, "это в интересах Германии, чтобы как можно больше стран соответствовали критериям". Тот факт, что с самого начала были разработаны евробанкноты с греческим названием evro, хотя Греция еще не входила в еврозону, говорит сам за себя.

Профанация 5 Страны получают помощь только на жестких условиях

С тех пор как еврогосударства выдали первый пакет помощи Греции, европейские политики только и знают, что твердят, что европейская солидарность имеет свою цену. "Помощь будет оказана только на жестких условиях, — пообещала канцлер Ангела Меркель жителям Германии, когда в мае 2010-го создавался переходный фонд спасения EFSF. — Мы помогаем при условии, что пострадавшее государство обязуется предпринимать усилия (по улучшению ситуации в госфинансах)".

Немец Клаус Реглинг стал самым влиятельным управленцем долгами в Европе

Ковролин протерся, диван пообтрепался — Клаус Реглинг, глава европейского фонда спасения (EFSF), не придает значения символам власти. Между этой организацией с 13 специалистами и офисом в Люксембурге и Международным валютным фондом с 2700 сотрудниками и штаб-квартирой в Вашингтоне очень много отличий. Но на недавнем саммите стран еврозоны главы государств и правительств настолько подняли значение EFSF, что президент Франции Николя Саркози уже говорит о нем, как о неком подобии европейского валютного фонда. Учитывая объем новых задач, EFSF должен расширить штат, политическое влияние Реглинга также растет. Шестидесятилетнего экономиста считают спокойным и уверенным профессионалом, он изнутри знаком с центральными институтами долгового рынка, в его "портфолио" — работа не только в министерстве финансов Германии и в Еврокомиссии, но и более 10 лет в МВФ, а также руководство хедж-фондом. Когда год назад "специалист по ремонту" (так прозвали Реглинга его европейские коллеги) вступил в свою должность в качестве главы EFSF, он даже представить не мог, что сегодня будет возглавлять структуру такого масштаба. Тогда уроженец Любека думал, что фонд спасения не будет востребован, а станет лишь методом успокоения рынков.