Закат республики. Франция может стать главной угрозой для еврозоны

На прошлой неделе мрачные предположения подтвердились — еврозона находится в рецессии. По данным Eurostat, в последнем квартале 2012 года экономика валютного союза сократилась на 0,6%. Среди виновников плачевного результата оказались не только периферийные страны, погрязшие в долговом кризисе, но и передовые экономики Европы, в частности, вторая крупнейшая — Франция. Французский ВВП сократился в октябре-декабре на 0,3%. Хотя по итогам всего 2012 года страна все еще в плюсе (а еврозона упала на 0,5%), она уже второй квартал подряд находится в свободном падении. Еще один такой квартал — и можно будет официально заявлять о рецессии. А с учетом пересмотренной статистики за первое полугодие можно смело говорить, что Франция провела в рецессии весь последний год.

Официальный Париж винит в экономическом спаде общеевропейский кризис и ухудшение внешней конъюнктуры. Но корни французских проблем уходят намного глубже — к неспособности французов выдержать конкуренцию на внешних рынках.

Утраченные преимущества

Согласно рейтингу конкурентоспособности World Economic Forum, Франция занимает 21-е место в мире, в то время как Германия — 6-е. Все из-за высоких производственных издержек, которые во Франции росли гораздо быстрее, чем в Германии. Другими словами, производство французских товаров — машин, стали, одежды, электроники — стало стоить слишком дорого по сравнению с их производством в Германии (а также в Испании, Италии и других странах Европы и Азии).

Основное бремя бизнеса — расходы на рабочую силу, которые обычно составляют около 70% корпоративных расходов в мире. С 2005 года затраты на работающих на единицу продукции во Франции выросли на 17%, в то время как в Германии — на 10%, в Испании — на 5,8%. Заработная плата среднего француза составляет 35,9 евро в час против 35,4 евро у немца и 22 евро у британца и испанца. Также на бизнес давят социальные сборы, достигающие во Франции 42 евро из каждых 100 евро корпоративных расходов. Для сравнения: в Германии на соцотчисления уходит 34 евро, в Британии — 26 евро из сотни. Не на руку работодателям также жесткие законы о труде, 35-часовая рабочая неделя, одна из самых необременительных в развитых странах, и наличие у 86% работников контрактов с неопределенным сроком работы, из-за которых их чрезвычайно тяжело и дорого уволить. Кроме того, во Франции традиционно сильные профсоюзы, которые лоббируют сохранение обременительной как для государства, так и для бизнеса системы соцобеспечения. Французское государство тратит на соцобеспечение порядка 56% ВВП — на 10% больше, чем Германия. Например, на пособие по безработице от государства француз может претендовать уже после четырех месяцев работы, в то время как в Германии или Италии для этого требуется проработать как минимум год. При этом само пособие во Франции составляет 67,3% годового заработка за первый год без работы, в Германии — 61,9%, а в Италии — 46,7%.

Под давлением таких расходов бизнес вынужден выбирать — или снижать рентабельность, или повышать цены. Выбирая последнее, французские компании вызвали существенное сокращение экспорта и, вслед за ним, падение производства товаров и сопровождающих услуг в стране. Если еще в 1999 году Франция продавала 7% глобального экспорта, то сейчас — около 3%, и эта цифра продолжает уменьшаться. Еще в 2005 году у республики был профицит в торговом балансе на уровне 0,5% ВВП, сейчас — дефицит в 2,7% ВВП. Теряя рынки, французские компании были вынуждены все-таки пойти на снижение цен, поэтому сейчас их совокупная прибыль составляет лишь 6,5% ВВП — на 40% меньше, чем в среднем по еврозоне. Из-за этого, в свою очередь, страдают инвестиции. За последние четыре года расходы бизнеса на R&D сократились вдвое. Как результат — нынешний экономический спад.

В поисках выхода

Рост производственных издержек не нанес бы Франции серьезного вреда, если бы страна специализировалась на продукции с высокой добавленной стоимостью. Франция известна своей продукцией класса люкс, но она сильно зависит от производства товаров с низкой и средней добавленной стоимостью — авто, текстиля, стали, телекоммуникационного оборудования и т.д. "Франция никогда не была сильна в высокотехнологичной, высококлассной продукции вроде машинного или компьютерного оборудования, — рассказывает Жан-Кристоф Каффет, экономист французского банка Natixis. — А в тех высококлассных товарах, которые она выпускала, она проиграла долю рынка Германии". Спрос же на товары с низкой или средней добавленной стоимостью очень чувствителен к цене, которая растет вместе с зарплатами и другими производственными издержками. Взять, к примеру, автомобили. Если Германия выпускает дорогие престижные машины Audi, Mercedes и BMW, на которые покупатели не пожалеют потратить немного больше, то Франция специализируется на более демократичных Renault и Peugeot, которые при малейшем росте цен сдают позиции в пользу Ford или Fiat. Сейчас менять специализацию уже поздно. Точнее, на это требуется много времени, которого у французов нет.

В такой ситуации со стороны президента Франции Франсуа Олланда и правительства логично было бы если не помочь предпринимателям договориться с профсоюзами (что маловероятно при безработице на максимальном за 13 лет уровне), то хотя бы ослабить давление государства на бизнес. Но Олланд действует в точности до наоборот. В бюджете на 2013 год заложено повышение налогов на 20 млрд. евро, из которых половина — за счет бизнеса. К примеру, правительство увеличило налоги для банков и топливных предприятий на финансовые транзакции, а также ввело 5%-ный дополнительный налог для большого бизнеса. Такая политика только бьет по конкурентоспособности компаний, заставляя их воздерживаться от инвестирования и найма новых работников.

В конце октября 98 самых влиятельных бизнесменов Франции, среди которых руководители компаний Air France, Peugeot Citroеn и банка Sociеtе Gеnеrale, написали Олланду открытое письмо с требованием сменить вектор экономической политики. В том числе они предлагали снизить стоимость труда, сократив социальные сборы. Вслед за письмом бывший глава авиахолдинга EADS и ряда других компаний Луи Галлуа подал президенту доклад о необходимости "шоковой терапии". В нем фигурировало и предложение снизить социальные отчисления работодателей и работников на 30 млрд. евро за два года максимум. Олланд в ответ пообещал снизить сборы на два года, но не ранее чем в 2014 году.

Если бы Франция не была членом еврозоны, она также могла бы адаптировать валютный курс для поддержания конкурентоспособности своей продукции в мире. Но являясь частью объединения, где некоторые страны нуждаются в девальвации евро, а некоторые — в укреплении, республика не может воспользоваться этим инструментом. Единственное, что ей остается, — это делать громкие заявления, что пора если не ослабить евро, то хотя бы остановить его укрепление. В начале февраля Олланд призвал европейских лидеров найти возможности для регулирования курса евровалюты. "Это парадоксально: мы просим некоторые страны наращивать конкурентоспособность и одновременно способствуем удорожанию их экспорта. Иными словами, мы просим страны прилагать для роста конкурентоспособности усилия, которые сводятся на нет высоким курсом евро", — возмутился президент Франции.

Фактически, сейчас именно Франция, а не Испания или Греция, представляет собой главную угрозу существованию еврозоны. Если Париж не проведет незамедлительную "шоковую терапию" для усиления конкурентоспособности, рано или поздно ему придется пересмотреть свое отношение к членству в союзе, у истоков которого Франция сама и стояла. А если таким выходом воспользуется вторая крупнейшая страна Европы, это станет началом конца для евро.