Карпатский мертвец: о драматической комедии "Изи"

Главный герой ленты — бывший чемпион автогонок по прозвищу "Изи" (Никола Ночелла). Уже пятнадцать лет он не садился за руль, зарастая бородой, толстея и пребывая в бесконечной глухой депрессии. Фильм начинается с его, обнявшего чемпионский кубок, попытки самоубийства.

В тот же день брат главного героя просит Изи о неожиданной услуге — отвезти тело украинца, который работал на стройке и сорвался насмерть с большой высоты, на границу с Украиной — родственникам. Изи соглашается. Вернее, дает себя уговорить, подспудно находя некую схожесть между своими самоубийственными порывами и способом гибели несчастного рабочего. И садится за руль катафалка.

В этой "европейской" части фильма герой почти все время пребывает один на один с пустым неинтересным цивилизованным пространством: автострад, заправок. Заглатывая таблетку за таблеткой, сдерживая приступы паники, поглощая в большом количестве углеводы junk food и с молчаливой грустью демонстрируя беспомощность, которая вызывает в первую очередь сочувствие, а не смех.

А дальше настроение фильма меняется. В прекрасной своим тонким юмором сцене телефонного диалога брат убеждает Изи доставить гроб с телом в горное карпатское село. Тот соглашается — и переходит границу, вступая на путь преодоления себя, действий.

Затерянный мир

Венгерские пограничники заставляют его сбрить бороду. А украинские пограничницы, будто сошедшие с примитивных рекламных плакатов, приветствуют героя, ставшего на путь (пока что внешних) изменений, улыбаясь в тридцать два зуба — как нередко улыбаются в фильмах ужасов, завлекая невинных героев.

Украину, в которой и происходит большая часть действия, Андреа Маньяни трактует как своеобразный затерянный мир, существующий во многом вне времени, практически без власти и даже вне четких географических координат. GPS в катафалке Изи дает сбой, призывая ехать прямо туда, где дороги нет (точно так, как раньше сбой дал "жизненный GPS" главного героя). В итоге, он теряет автомобиль, деньги и оказывается вынужден тащить гроб к пункту назначения на своих "двоих".

По пути ему встречаются грузины и китайцы, полицейские (уморительно предлагающие сделать селфи) и греко-католические священники, неразговорчивые местные жители и жизнерадостные гуцулы в вышиванках, возрождающие (возможно, никогда и не существовавшие) погребальные традиции "Теней забытых предков" Сергея Параджанова.

При этом география экранного путешествия итальянца по Карпатам в поисках села покойного подталкивает рассматривать историю не только на курьезно-этнографическом, комедийно-бытовом, но и на своеобразном мистическом уровне.

В кадры, мастерски запечатленные оператором-постановщиком Дмитрием Недрей, попали немало узнаваемых, приметных туристических украинских мест, что — для отечественного зрителя — делает путь Изи путешествием по Украине вообще — во многом фантастической, вымышленной. В итоге, когда главный герой на гробу сплавляется по горной реке (есть в фильме и такой неожиданный поворот), ожидаешь, что он очутится чуть ли не где-то в Черном море, чтобы продолжить свой путь в направлении Турции.

Путь Изи

Этот "чудесный" аспект, как мне кажется, намного более выпукло предстает именно при взгляде на фильм из Украины. Итальянский зритель (а там картина уже вышла и довольно успешно идет в местном прокате), пожалуй, воспримет в "Изи" прежде всего тот обобщенный центрально- и восточноевропейский "колорит", с которым сталкивается незадачливый герой, преодолевающий болезнь депрессии.

В художественном пространстве ленты Карпаты, по большому счету, можно заменить Балканами: как в недавнем голливудском фильме "Телохранитель киллера" продюсеры для одних рынков "страну-агрессора" назвали Беларусью, а для других — Боснией и Герцеговиной.

И в то же время, наличие этой "нереальной" Украины не лишено смысла. Импульс свободной игры с географией подталкивает к тому, чтобы рассматривать путь Изи как своеобразную вариацию универсальной истории, рассказанной в "Мертвеце" Джима Джармуша, герой которого — то ли еще жив, то ли уже мертв, но не осознает этого.

Схожим с творчеством Джармуша делает "Изи" и способ небыстрого взаимодействия героев, которые общаются, разговаривая каждый на своем языке, но при этом прекрасно понимают друг друга. А еще — мягкий, вырастающий из самого дыхания жизни юмор. И мягкий, вырастающий из самого дыхания жизни юмор. И даже своеобразный "вестерн"-характер ленты.

Стоит признать, что поиск подобных кинематографических аллюзий — всегда субъективен, и вряд ли отражает реальные замыслы авторов. Представляя долгий, изматывающий путь, ведущий к погребению украинского рабочего, "Изи" отчасти напоминает о вестерне Томми Ли Джонса "Трое похорон Мелхиадеса Эстрады" (правда, украинско-итальянский фильм столь явных мотивов искупления лишен).

Курьезная сцена с обнаруженным на заводе в карпатских горах кораблем — предстает своеобразным намеком на безумную драму Вернера Херцога "Фицкарральдо", одержимый герой которой тащил корабль сквозь джунгли Амазонки (Изи временами охватывает схожая решимость).

Нанизывая отечественные кинематографические сравнения, можно вспомнить о черной комедии Дмитрия Томашпольского "Будем жить", герой которой после смерти попал в потусторонний мир, напоминающий советский санаторий. В подобном карпатском "санаторном" пространстве оказывает и герой картины Андреа Маньяни, который во время фильма несколько раз рискует умереть.

По законам Дикого Запада

Фильм является безусловной творческой удачей его авторов.

Ленту отличает продуманная история, в которой находят развитие метафоры (к примеру, остановки перед финишем, почти мифологического старика-перевозчика) и повторяющиеся ситуации (связанные, в частности, с фотографированием главного героя).

Она дышит, в самобытном внутреннем ритме, который входит в унисон с главным героем в талантливом исполнении Никола Ночелла (актер мастерски двигает образ от апатии к приступам паники и обратно — без слов, силой малых нюансов игры).

К достоинствам картины относится и крепкий ансамбль преимущественно украинских исполнителей ролей второго плана, и сознательная — жизненная — незавершенность пути главного героя, не предполагающая, впрочем, продолжения в "следующих сериях".

Собственно, и замечание относительно демонстрации украинских Карпат, собранных из узнаваемых общеукраинских образов в мозаику неизвестного пространства, живущего по законам Дикого Запада и давних традиций, носит скорее социокультурный характер — все же украинский преимущественно фильм, пусть и снятый режиссером-итальянцем по собственному сценарию, мог бы более плотно утонуть в нашей современной реальности.

Вместе с тем тот факт, что в свежих украинских фильмах Украину представляют местом действия вестерна (как в кинопрокатной сенсации "Дзидзьо: Контрабас" Олега Борщевского, которая работает намного неряшливее с "комическим", но более прагматично с географией, лишая места действия узнаваемых меток) и территорией, в которой очень легко затеряться и невозможно найти путь назад (кружит Украиной в поисках нужной дороги герой "Инея" литовца Шарунаса Бартаса, снятого в копродукции с нашей страной) должен обратить на себя внимание: как выявленный симптом общей, некинематографической болезни.