Модерн и современность
Жанр фильма Алены Демьяненко, созданного по мотивам оперетты Ярослава Барныча "Гуцулка Ксеня", в титрах обозначен, как "модерновая мелодрама в стиле украинского танго" — и это утверждение является, скорее, проявлением современного постмодернизма, чем художественным симптомом первой половины ХХ века. И уж точно никак не точной характеристикой происходящего на экране, в котором мелодрамы — не больше, чем комедии.
Музыкальный палимпсест
Украинское же танго, само по себе смахивающее на шутку, раз за разом становится жертвой талантов фрик-кабаре "Dakh Daughters". Они выступают, кажется, в каждой второй сцене 90-минутной ленты, радикально переосмысливая наследие Ярослава Барныча и не всегда идя в своих творческих порывах рука об руку с сюжетом. Также музыкальное пространство ленты заполняют композиции Тимура Полянского, довершая своим джазовым ароматом созданный музыкальный палимпсест — привлекательный, но неоднородный.
Американские гости
Сюжет, в центр которого помещен молодой американец украинского происхождения Яро (Максим Лозинский), прибывший в Карпаты с "группой поддержки" в поисках сознательной невесты украинских кровей, тоже отличается лоскутной пестротой. Путь героя, которому приглянулась юная Ксеня (Варвара Лущик), то и дело пересекают приключения его дяди (Игорь Цишкевич), юной американки Мери (Катерина Молчанова), натуралиста с сачком для ловли бабочек (Оливье Бонжур), управителя отеля "Говерля" (Олег Стефан), в котором они все остановились, официанток и молодых гуцулов.
"Потемкинская" Ворохта
Своеобразной живописной рамкой происходящего становятся кадры прибытия и отбытия кукольного поезда с американскими туристами, едущего по мосту над горной рекой, — на фоне пейзажей изумительной красоты и колористической насыщенности. "Гуцулка Ксеня" — фильм высокой изобразительной культуры (за нее отвечают оператор-постановщик Дмитрий Яшенков и художники Юрий Ларионов, Надежда Кудрявцева и Виталий Скопелидис). Он сознательно погружает зрителей в идеальный мир, в котором реальная Ворохта превращается в "потемкинскую" — не воссозданную, но созданную, воображенную.
Красота земная и небесная
Чудесную иллюзию авторы предлагают с первых кадров, когда в отблеске уходящего солнца на фоне гор проявляют светящийся женский силуэт — мифической гуцулки, которая, будто Оранта, простирает руки над Карпатами. И тогда, когда, уже без спецэффектов, предельно выразительно подчеркивают человеческое очарование сияющих, будто светящихся изнутри героев (и, в первую очередь, героинь): Ксени (юная дебютантка Варвара Лущик убедительно существует в кадре, за весь фильм роняя лишь несколько функционально необходимых фраз), Мери (радостная Катерина Молчанова расширяет свою актерскую палитру)... а дальше, через запятую, можно перечислить весь немалый актерский состав фильма.
Концерт вместо мюзикла
Этот актерский состав формирует отлично сбалансированный актерский ансамбль, который на экране вынужден состязаться за внимание с настойчивым ансамблем музыкальным: "Dakh Daughters", выступая на скромной сцене отеля, не только аккомпанируют персонажам, но и представляют самостоятельные композиции, претендующие на статус "краеугольных камней" картины. Первый их номер (как и чудеса иллюзии) демонстрируют в дебюте, словно анонс и предостережение. Готовя к тому, что все повороты сюжета будут проживать дважды — в словах и музыкальных номерах, превращая "Гуцулку Ксеню" в фильм-концерт.
Далеко от Бродвея
В музыкальных номерах принимают участие и герои, оккупируя все ту же сцену, бедно (но с театральным шармом и смекалкой) украшенную каждый раз новыми тематическими декорациями. Впрочем, ожидать от "Гуцулки Ксени" эффекта американских мюзиклов, особенно тех, которые у всех на устах, не стоит не так из-за скромного материального размаха и относительной производственной бедности воплощения этих номеров (бюджет ленты составил 47,7 млн грн., половину из которых выделило Госкино Украины), но из-за отсутствия в них должной энергии.
Танцы в киселе
Герои-исполнители страдают анемией, не только воспевая томление любви, но и призывая к действию. Возникает ощущение, что, попадая на сцену, они погружаются в густой кисель, который сковывает их движения. Усиливает нелепое чувство и монтаж номеров, чередующий крупные и общие планы. Акцент на старательном усердии, с которым герои дополняют пение отрепетированной хореографией, рождает мюзикл-аллюзии лишь для того, чтобы тут же их разрушить, указав на общую скованность школярских небыстрых па. И это тогда, когда герои пытаются танцевать. Часто они аккомпанируют себе на инструментах, сохраняя статуарную неподвижность: с аккордеоном наперевес особо не потанцуешь.
Почти фатальный урон
В этом заключается парадоксальная особенность "Гуцулки Ксени". Превратить в стройную линию рваный пунктир любовной истории, которая стремительно бежит вперед, раз за разом перепрыгивая важные сюжетные ступеньки, зрителей может подтолкнуть лишь благодушная расположенность к героям. Но когда дело доходит до того, чтобы создать ее с помощью эмоциональных музыкальных номеров, лента максимально стопорит свой ход. Это могло бы нанести ей фатальный урон, если бы не тонкий юмор авторов и их отношения с большой историей ХХ века.
Благородный юмор
"Гуцулка Ксеня" — картина необычайно смешная. Причем юмор этот ни разу не выпячивает себя, прямолинейно указывая зрителям, где именно им необходимо смеяться (как это часто бывает в украинских, черпающих вдохновение в телевизоре, комедиях), и во многом основан на критичном отношении к себе (как это в украинских комедиях бывает крайне редко).
К примеру, когда после очередной песни в исполнении "Dakh Daughters" с замахом на миллион, а ударом на копейку, обескураженные зрители пытаются разобраться, что бы это значило, точно такое же недоумение высказывает и один из героев; или когда долго сдерживаемая рамками сцены стихия мюзикла все-таки вырывается (с позволения и при полной поддержке Алены Демьяненко) на свободу, уморительно замещая пением диалоги.
Фантазии и реальность
История, как и юмор, тоже проявляет себя исподволь. "Гуцулка Ксеня" построена сразу на нескольких стилизациях: иллюзорный, но материальный мир гуцульских Карпат оттеняет еще более условный мир США, из которых прибывают американские украинцы в поисках невесты (он тонко представлен на экране с помощью графики и анимации).
Преодолеть ощущение сказочного ненастоящего, которое сознательно культивирует картина, показательно играя в мюзикл, позволяют финальные титры, в которых сообщают о том, что ее действие происходит в 1939 году, накануне оккупации Западной Украины советской армией. Эта короткая информация превращает "Гуцулку Ксеню" в символическую повязку, скрывающую рану, которая, очевидно, все еще способна кровоточить.
Обаяние чужой памяти
Если в своем предыдущем фильме "Моя бабушка Фани Каплан" Алена Демьяненко пыталась воссоздать реальный образ титульной героини, которая под воздействием политических сил превратилась в мифологическую "ту, которая стреляла в Ленина", то в "Гуцулке Ксене", продолжая исследовать исторические связи личного и политического, реальности и вымысла, она сама создает на экране миф.
Его художественная "огранка" способна вызвать при просмотре некоторый дискомфорт (что не новость для настоящего произведения искусства) и, в то же время, делает картину Алены Демьяненко (пока что) лучшим украинским фильмом 2019 года.