Что стоит за интересом индустрии моды к моделям-трансгендерам

Відкрийте нові горизонти для вашого бізнесу: стратегії зростання від ПриватБанку, Atmosfera, ALVIVA GROUP, Bunny Academy та понад 90 лідерів галузі.

12 грудня на GET Business Festival дізнайтесь, як оптимізувати комунікації, впроваджувати ІТ-рішення та залучати інвестиції для зростання бізнесу.

Забронировать участие

Мода — часть глобальной политической реальности, и рассматривать одно, не обращая внимания на другое, становится невозможным. Одним из самых острых вопросов в мире моды остается тема гендерной политики и того, как мы — потребители — воспринимаем людей, не помещающихся в наши удобные рамки гендерного спектра, отмечает buro247.

Из всех недавних событий, связанных с новой гендерной политикой индустрии моды, можно отметить самые показательные.

Первое связано с моделью-бельгийкой Ханне Габи Одиль, рассказавшей в интервью USA Today о своем статусе интерсекс-человека.

"Как и многие другие интерсекс-дети, я подверглась необратимым хирургическим операциям, на которые я не давала согласия. Они принесли гораздо больше вреда, чем пользы", — рассказала Одиль. Модель посоветовала медицинскому сообществу более внимательно относиться к здоровью тех, кто родился с двойственными половыми признаками, и не пытаться привести их к "норме" с помощью хирургических вмешательств. "Это такая же особенность, как цвет глаз или волос, и она не помешает вам стать тем, кем захотите", — добавила модель, обращаясь к интерсекс-подросткам.

Вторая история касается трансгендерной модели Хари Неф. В прошлом году итогом ее успехов стало второе место (выбор экспертов) в рейтинге "Топ-модель года" по версии models.com, а в этом году Неф стала лицом Gucci, L"Oreal выпустили с ней новую рекламу косметики, а Вольфганг Тилльманс посвятил ей целый короткометражный фильм.

Успешны и трансгендерные мужчины-модели, такие как Лэйт Эшли в Америке и Бен Мельцер в Германии.

Можно прибавить к этому списку популярность реалити-шоу Strut, которое ведет Вупи Голдбер, о первом модельном агентстве в Америке, созданном для трансгендерных людей.

Таким образом получаем абсолютно новое игровое поле для индустрии — такое, в котором гендер значит гораздо меньше, чем твои личные данные, то, что ты сам можешь дать в своей сфере деятельности.

Еще один показатель происходящих изменений — слияние мужских показов с женскими. За этой тенденцией следуют универмаги, чьи этажи теперь традиционно разделяются по брендам, а не по половой принадлежности.

Однако сам бизнес моды изначально не приспособлен для истинной гендерной нейтральности: в любом колледже, где изучают кройку и шитье, вас попросят выбрать либо мужской, либо женский факультет. При этом, как и в любой сфере потребления, любые идеи быстро апроприируются и превращаются в удачный маркетинг.

Сама Неф подтверждает тенденцию модного бизнеса превращать необычные или спорные новые веяния в удачный способ продать как можно больше одежды: "Если девушка-модель получает свой главный доход от могущественного дизайнера-мужчины, имеет ли значение, что она феминистка?"

По своей сути мода — индустрия личности, индивидуальности. Одежда — то, что мы используем, чтобы сбалансировать два мира — тот, что внутри нас, и тот, что нас окружает. Именно поэтому эта индустрия обладает значительным влиянием на то, как мы смотрим на себя и на других — вне зависимости от их пола, ориентации и гендера.

По-настоящему эту власть индустрия сможет использовать только тогда, когда сможет начать диалог о личности человека без необходимости его (диалог) монетизировать. С великой властью приходит и великая ответственность, и все больше дизайнеров и моделей понимают, насколько это серьезно — взять эту ответственность на себя.