- Тип
- Эксклюзив
- Категория
- Life
- Дата публикации
Вирус свободы: "Червоный" — правильный фильм ко Дню независимости
Собственно, фильм "Червоный" так и позиционируют — как весьма значимую, основанную на реальных событиях историческую героическую ленту, в которой — по утверждению авторов — впервые в современном отечественном кино показан украинец-победитель, украинец-герой, который не предается интеллектуальному философствованию, решительно действует и не гибнет в финале.
Утверждение о том, что такой герой представлен на экране впервые, конечно, не выдерживает никакой критики — учитывая хотя бы наличие исторической ленты Михаила Ильенко "Тот, кто прошел сквозь огонь", которую пять лет тому назад продюсировала та же команда, что и "Червоного" — кинокомпания "Инсайт Медиа". Это был фильм об украинском летчике, который прошел Вторую мировую войну и ужасы сталинских лагерей, чтобы сбежать из Советского Союза и стать вождем индейского племени в Канаде — жизнеутверждающе донельзя.
Замысел трилогии "Червоный" (а кроме снятого фильма, который все внимание фокусирует на событиях в лагере, анонсировано еще два — о том, что было с Червоным до ГУЛАГа и после него) по своей структуре отчасти напоминает историю, рассказанную в фильме Михаила Ильенко. Но главное — напоминает о "Том, кто прошел сквозь огонь" знаменитой идеологической формулой "Мы — для нас — о себе", озвученной режиссером и в полной мере взятой на вооружение создателями "Червоного".
Червоный (кадр из фильма).
Она дополнена тут четким разделом на "своих" и "чужих". Есть Червоный (решительный Николай Береза), вокруг которого сплотились "бандеровцы" и примкнувшие к ним литовские "лесные братья" (о них, впрочем, только говорят, но выделить литовцев из массы невозможно). Есть заключенные, отбывающие наказания по криминальным статьям, — как сотрудничающие с лагерной администрацией, так и выстраивающие параллельный мир, в котором действуют "воровские" законы. Есть, собственно, советские тюремщики — задача которых не выпустить никого из лагеря живым.
Опираясь на взаимоотношения этих групп (представленных на экране выдающимся человеческим ландшафтом лиц и фигур, которые остаются в памяти), сценарист и автор одноименного романа Андрей Кокотюха выстраивает историю побега героя из лагеря. Адепт жанрового кинематографа, он основывается, в первую очередь, на голливудских образцах (их непреходящую эффективность этим летом демонстрировал, к примеру, Мэтт Ривз в "Войне за планету обезьян"), но также дополняет ленту во многом характерной для советского военного кинематографа однозначной ("черное — белое") маркировкой персонажей. Только вместо нацистов носителями зла теперь становятся "советы" и все, кто поддерживает их.
Время от времени авторы пытаются психологически оправдать действия таких "контурных" персонажей. Правда, сложными душевными порывами наделяют далеко не всех: в первую очередь начальника лагеря (Александр Мавриц), который после появления Червоного теряет покой и сон, и "неопределившегося" советского украинца Виктора Гурова (Олег Шульга), постепенно проникающегося симпатией к Червоному и любовью к лагерному врачу (Любовь Тищенко) — этот единственный женский персонаж выглядит во многом инородным элементом жесткой экранной истории.
Начальника лагеря (кадр из фильма)
Словесные поединки представителей противоборствующих лагерей в "Червоном" звенят громом голосов и остротой патриотичных и идеологически правильных аргументов, вскрывая характеры персонажей. Но при этом оказываются парадоксально лишены внутреннего нерва — не смотря на то, что Заза Буадзе высокопрофессионально выстраивает "разговорные" сцены и находит для них визуальные акценты, которые уверенно цепляют внимание.
Особенно остро ненужность слов ощущаешь, когда цедить их начинает Червоный, не выпускающий наружу эмоции и максимально ориентированный на действие. Герои фильма вообще лучше делают свое дело, чем говорят о своих мыслях, чувствах и планах. И сцены их акций — весьма разнообразных (и взрывоопасных, что представлено и в трейлере фильма) — являются зрелищной приманкой картины, ее сильным звеном. В частности, буквально приковывает к экрану адреналиновый финальный акт "Червоного", представляющий хаос восстания и попытки побега.
В то же время рассматривать эти сцены, как дотошную историческую реконструкцию, не стоит. Этому мешает (ожидаемый для бедного украинского кино) камерный характер фильма, который с трудом намекает на масштаб лагерного бытия ГУЛАГа. А также — удивительно нечеткая локализация происходящих событий: где именно в ГУЛАГе сидят герои — не уточняют. Выявить это невозможно ни по репликам, ни по визуальным меткам: иногда кажется, что персонажи находятся в пространстве, где даже времена года сменяют друг друга в произвольном порядке.
Герои фильма вообще лучше делают свое дело, чем говорят о своих мыслях, чувствах и планах.
Титр в начале фильма говорит о том, что события происходят в ГУЛАГе в 1947 году. Его можно сравнить с надписью "Где-то на Диком Западе" — ссылка эта не географическая, а, скорее, жанровая. Создатели картины не скрывают связи "Червоного" с вестерном. Данило Червоный в некотором роде персонаж "клинт-иствудовского" типа. Однако, в отличие от героев Клинта Иствуда, его эмоциональная закрытость нередко уводит героя на обескураживающий второй план — "вытянуть" его оттуда авторам, уделяющим внимание психологическим терзаниям начальника лагеря и Виктора Гурова, удается не сразу.
И вместе с тем именно Червоный является гравитационным центром фильма. Он — будто чистая воля, своеобразный "вирус" свободы, внедренный в лагерную систему, меняет тех, кто принимает его идеалы ("бандеровцы", которых он возглавляет, выглядят монолитной массой), и уничтожает тех, кто ему противится — делая их растерянными и бессильными: только так можно объяснить внезапную "беззубость" начальника лагеря по отношению к герою.
Неназванный же лагерь, из которого осуществляют побег, в символическом плане превращается в образ Советского Союза, из под гнета которого стремятся вырваться свободолюбивые украинцы (оператор-постановщик Александр Земляной превосходно играет с "марсианскими" грунтами Криворожья, где снимали фильм, наполняя лагерный образ кровью).
В этом смысле контекст премьеры "Червоного" в День независимости приобретает решающее значение, добавляя козырей ленте, не лишенной — как и любое другое художественное произведение — недостатков. В частности кажется, что:
- отдельные, профессионально выполненные детали картины лучше, чем целое;
- история временами обращает внимание на несущественные подробности, которые не может раскрыть здесь и сейчас (будто намекая на все проясняющую телевизионную версию);
- музыка итальянского композитора Франка Эко будто самовольно генерирует эмоции, подчиняя себе происходящее, а не поддерживая его...
Все эти замечания, впрочем, возникают уже после просмотра "Червоного", который достойно выполняет свое обещание — показать национальную героико-патриотическую историю со светлым концом.