"Курс Минфина в 41,4 грн/$ – это лишь самый пессимистический прогноз", – президент АУБ Андрей Дубас

Відкрийте нові горизонти для вашого бізнесу: стратегії зростання від ПриватБанку, Atmosfera, ALVIVA GROUP, Bunny Academy та понад 90 лідерів галузі.

12 грудня на GET Business Festival дізнайтесь, як оптимізувати комунікації, впроваджувати ІТ-рішення та залучати інвестиції для зростання бізнесу.

Забронировать участие

Андрей Дубас – 35 лет, родился во Львовской области. Высшее образование получил в КНУ им. Т. Г. Шевченко, университете экономики и права "КРОК", а также в Национальной академии государственного управления при Президенте Украины. В банковской системе работает с 2014 года. С 2016 года является членом Высшего экспертного совета НБУ.

Дополнительному налогу для банков таки быть

Пожалуй, один из самых дразнящих вопросов для банковской системы сегодня – идея ввести дополнительный для банков. Отобьет ли такая инициатива у них желание инвестировать в ОВГЗ и депсертификаты, которые в итоге будут давать меньший доход?

– Когда первая инициатива была зарегистрирована в Верховной Раде – дополнительный налог в 5% с чистых процентных доходов, – мы на это отреагировали довольно негативно, поскольку подход был подобран неправильный: нельзя облагать налогом доход будущими периодами, когда мы еще не знаем, какой будет затратная составляющая.

По нашему мнению, во-первых, нельзя облагать налог чистый процентный доход. Нужно говорить о налогообложении прибыли. Второе – нужно рассмотреть и альтернативные подходы. К примеру, есть такой показатель, как рентабельность капитала. И мне кажется, он лучше показывает то, как банк зарабатывает на привлечении ресурса под низкую ставку и размещении его под высокую ставку в, например, депсертификатах или ОВГЗ.

Мы предлагали такой вариант – установить достаточный предел рентабельности, который позволяет банку адекватно работать, а все, что выше, может облагаться дополнительным налогом с учетом того, что страна находится в условиях войны.

С другой стороны, мы также предлагали депутатам рассмотреть промежутки налогообложения, потому что когда устанавливаются новые налоги, бывает так, что они устанавливаются на определенное время, а затем остаются навсегда. Если же мы говорим о налогообложении, то, по меньшей мере, это не может быть налогообложение прошлых периодов. Например, результатов 2023 года, в течение которого банки получили доходы, привлекшие внимание общественности.

Мы за то, чтобы такого реверсного действия у закона не было, а если и устанавливать налог, то на определенный срок. Если уже есть такая императивная воля государства установить такой дополнительный налог, то установим его на год и посмотрим, какие у него будут результаты. И только после этого можем его продлевать еще на год, а не сразу устанавливать на два года.

Еще важно: уже сейчас, когда НБУ снижает учетную ставку, а к концу этого года, возможно, снизит и до 18%, если не больше, доходность банков по ценным бумагам будет снижаться. И ожидаемое дополнительное обложение не принесет запланированных 10 млрд грн в бюджет. Самое главное, чтобы ликвидность не вышла из банковского сектора, потому что это будет иметь негативные последствия для курса.

Накопленную банками ликвидность нужно переливать в кредитование

А как же тогда, по вашему мнению, наиболее эффективно использовать накопленную банками ликвидность?

– Если есть желание накопленную в банках ликвидность использовать эффективно для экономики, нужно это делать только через кредиты. Дополнительное налогообложение банковских доходов я сравниваю с заделыванием дыр. Это – простое, понятное, но не долгосрочное мероприятие. Если говорить в контексте кредитования, то с помощью него мы можем задействовать банковскую ликвидность в экономике. Кредитование дало бы гораздо больший мультипликатор дохода в госбюджет, чем банальное дополнительное налогообложение сложившейся прибыли.

Да, такое предложение не выполняется моментально. Если установить дополнительный налог, результат ты увидишь сразу. Если действовать через расширение кредитования, создание условий для покрытия дополнительных рисков и разработку госпрограмм по стимуляции кредитования, это заняло бы гораздо больше времени.

Дополнительный налог мы воспринимаем как вынужденный факт. Но воспринимаем отрицательно. Однако хорошо, что в новых законопроектах, появившихся после проработки вопроса комитетом, законодатели прислушались к рекомендациям и сместили фокус на налогообложение прибыли, а не чистого процентного дохода. Но откуда взяла цифра в 36%, когда все предприятия облагаются налогом в 18%, нам пока не понятно.

(Профильный комитет Верховной Рады изменил законопроект о дополнительном налогообложении сверхприбылей банков №9656, предложив временно – на 2024 и 2025 годы – повысить им налог на прибыль до 36% без права зачисления убытков прошлых периодов, – ред.).

Что касается конечных потребителей. Переведут ли банки этот налог на плечи клиентов?

– Однозначно сказать "да" или "нет" я не возьмусь. Скажу лишь, что есть операционная составляющая расходов, которые банк несет для эффективной работы. Может ли этот налог перелечь на плечи клиентов? Будут ли банки увеличивать спрэд между процентами по депозитам и кредитам, я не готов сказать. Но мы будем смотреть, как этот дополнительный налог будет работать, останется ли он на отметке 36%.

Вероятность "банкопада" практически равна нулю.

Как думаете, следует ли ожидать до конца 2023 года и в течение следующей волны ликвидации банков? Будут ли это "карманные", "моечные" банки или чистые учреждения, которые по определенным причинам потеряют платежеспособность?

– Здесь два тезиса. Первая – после реформы банковского сектора, которая состоялась в течение 2014-2019 годов в Украине, не осталось банков, занимавшихся отмыванием средств. Сегодня есть 63 платежеспособных банка. Пока есть другая проблема, сегодня есть большая часть государства в банковском секторе, которая даже выросла в связи с тем, что наконец-то поставили точку в вопросе Альфа-банка и его национализировали. Хотя это с точки зрения рыночного подхода не очень хорошо, потому что увеличилась доля государства, но в рамках национальных интересов это, безусловно, является положительным фактом.

Сравним ситуацию до 24 февраля 2022 года с той, которую мы имеем сегодня. Возможны ли закрытия банков? Может быть как закрытие банков, так и открытие. Или, например, вхождение какого-нибудь дополнительного инвестора в любой банк. И такой банк может приступить к развитию своей бизнес-модели. Мне было приятно читать в этом году о том, что один из украинских банков – финтехбанк, развивший в Украине мощный мобильный банкинг, рассматривал вариант выхода на польский рынок.

Что мы имеем сегодня? Если сравнить, то за период военного времени было выведено несколько банков с рынка. Два банка были с российским капиталом (Сбербанк и Проминвестбанк), выведенными с рынка решениями СНБО. И несколько банков было выведено с рынка из-за нарушения финансового мониторинга. То есть у них были грубые нарушения в финансовом мониторинге. И там не было процедур признания банков неплатежеспособным, потому что они были платежеспособными, а произошло сразу отзыв лицензии, и эти банки прошли процедуру ликвидации.

Конечно, в период войны несколько банков были выведены за нарушение нормативов или, например, за то, что они оказались в условиях проблемности, а затем неплатежеспособности. Сегодня нужно смотреть на два ключевых момента. Первое – нарушение нормативов ликвидности. Но сегодня ни один банк не нарушает нормативы ликвидности. Второе – нормативы капитала, его достаточности. Если эти два ключевых момента в банке, в котором вы обслуживаетесь, выполняются, то волноваться нечего.

Мы не ожидаем банкротства банков в ближайшей перспективе. Сегодня те показатели, по которым банки отчитываются перед Нацбанком, дают нам основания так считать.

Безумный объем нерабочих кредитов

Что касается нерабочих кредитов. Если открыть статистику НБУ, можно увидеть просто безумный уровень NPL. Но в том объеме нерабочих кредитов очень велика доля тех, которые тянутся еще с 2000-х годов. Почему бы банкам их просто списать как безнадежные?

– Да, я давно уже предлагал Нацбанку внести уточнения в эти действительно страшные показатели, чтобы увидеть настоящую картину. Тем более если отчеты с такими заоблачными объемами нерабочих кредитов читают иностранные партнеры.

К примеру, возьмем самые высокие показатели по нерабочим кредитам, когда в 2017 году их объем достиг 56,1%. В этой проблемной истории 70-80% занимал Приватбанк после национализации. А если взять банки, например, с иностранным или частным капиталом, то в их портфелях уровень "проблемки" традиционно колеблется на уровне 8-12% в разные периоды.

Почему в государственных банках столь высок объем неработающих кредитов по сравнению с банками с иностранным и частным капиталом? Во-первых, из-за особенностей структуры собственности. То есть если банк владеет государством, то фактически любые шаги менеджмента относительно списания, прощения по определенному активу всегда рассматриваются через призму не нанесения ущерба государству. Каждый управленец всегда смотрит на свои управленческие решения через эту призму. В то время как в банках с иностранным или частным капиталом эти решения традиционно принимаются быстрее.

Второй тезис. До 2008 года большую долю в портфеле банков занимали кредиты в инвалюте, которая по сей день существенно подорожала. Это, в частности, обусловило такие объемы проблемных кредитов в системе. Это связано с курсовыми моментами.

Если пиковый объем NPL в 2017 году составил 56,1%, то уже к началу полномасштабного вторжения этот показатель опустился до 35%. То есть, банки работали над тем, чтобы формировать резервы и списывать эти проблемные кредиты.

Курс валют будет стабильным, если помогут иностранцы

По курсу валют. Есть ли сегодня в банковской общности видение курсообразования до конца этого года и в течение следующего? В контексте, в частности, введение НБУ управляемой гибкости на межбанке.

– При условии, если международная поддержка будет ритмичной и на необходимом уровне, при условии, что на фронте будут проходить положительные тренды, думаю, курс повторит историю этого года: гривна к концу года имеет незначительное ослабление, а к лету – укрепление. Сегодня международные резервы Нацбанка позволяют удерживать гривну. Полагаю, резких колебаний Нацбанк не допустит.

Здесь не должно обманывать то, что Минфин закладывает в госбюджет на будущий год курс 41,4 грн/$. Это просто попытка спрогнозировать курс по самому пессимистическому сценарию. И этот показатель в 41,4 грн/$, конечно, несколько взволновал рынок. Но на последнем заседании Нацбанка было четко отмечено, что ожидания Минфина никак не являются указанием для НБУ.

(В течение января курс неоднократно подходил и до 40,2 грн/$, однако уже в марте гривна начала ощутимо укрепляться. С сентября началось ее ослабление, и сегодня курс составляет ориентировочно 37,7 грн/$, – ред.).

Что касается введения Нацбанком управляемой гибкости на межбанке, то регулятор здесь выступает неким наблюдателем, если увидит предпосылки к резкому укреплению или ослаблению гривны. К примеру, если на межбанке появится ажиотаж на валюту, он выйдет с интервенциями, удовлетворит спрос и стабилизирует ситуацию. Или он, напротив, выкупает валюту, видя угрозу чрезмерного укрепления гривны. Это и заявленная Нацбанком управляемая гибкость, призванная сглаживать курсовые колебания.