Кинематографист живет там, где работает — режиссер Мирослав Слабошпицкий

"Запомните это имя, даже если вы не можете его произнести", — посоветовал недавно читателям The Hollywood Reporter американский кинокритик Тодд Маккарти, автор рейтинга сильнейших фильмов мира. Речь шла об украинском режиссере Мирославе Слабошпицком, чей игровой дебют "Племя" занял первую строчку в ТОП-10 лучших фильмов 2015 года рейтинга The Hollywood Reporter.

"Без отчаянных режиссеров, которые не хотят оставаться в привычных рамках, не может создаваться яркое кино", — издание IndieWire о рейтинге самых дерзких режиссеров. Мирослав Слабошпицкий — в этом списке.

"Украинский режиссер-дебютант взорвал умы зрителей со своей радикальной лентой, снятой полностью на жестовом языке, но прямой как удар молотка. Очень трудно смотреть, но это абсолютно гениальный фильм", — The Guardian.

"Самая мощная лента года", — "Rolling Stone".

"Потрясающее исследование деградации общества", — снова The Hollywood Reporter.

Кадр из фильма "Племя"

То, что произошло с Мирославом Слабошпицким, определяется банальными выражениями "свалилась слава", "утром проснулся знаменитым"... Заезженные фразы. И значит, он не первый и не последний, с кем случилось внезапное чудо мирового признания. Но для Украины такой случай редкий, а для украинских кинематографистов — вообще уникальный. Тем более, что речь идет о режиссерском дебюте. Фильм "Племя", награды которого перевалили за четвертый десяток, — первая игровая лента Мирослава Слабошпицкого, до этого снимавшего короткий метр.

Полтора года назад, весной 2014-го, началась феноменальная история режиссера, снявшего фильм о подростках из интерната для глухонемых, в котором сыграли непрофессиональные глухонемые актеры, чей жестовый язык специально не переводился ни голосом, ни субтитрами. Тогда в Каннах ленте присудили сразу три награды Недели критики, в том числе Гран-при — небывалый случай за всю 53–летнюю историю существования секции. Призовая эстафета продолжилась летом, в том числе фильм взяли в конкурс кинофестиваля в Торонто — а те, кто туда попадает, затем, как правило, попадает в оскаровские номинанты. Но с "Племенем" такого не случилось.

А случился скандал с украинским Оскаровским комитетом, который выдвинул от Украины не "Племя", а "Поводыря" Олеся Санина — трагическую историю уничтожения украинских кобзарей НКВДистами. Тогда Мирослав Слабошпицкий и продюсер "Племени" Денис Иванов обвинили комитет в нарушении правил голосования, наличии "конфликта интересов", но изменить ситуацию с выдвижением им не удалось, а вот с комитетом — да. Последний распустили под нажимом общественности, уверенной, что Украина упустила свой шанс выиграть наконец "Оскар". "Поводырь", кстати, в оскаровские номинанты не попал. А в этом году мы вообще никакого украинского фильма заявить не смогли, так как новый комитет слишком долго формировали, кандидатуры подали на голосование слишком поздно. Американским киноакадемикам было уже не до этого, стартовала очередная оскаровская гонка.

За это время "Племя" успел стать лучшим европейским дебютом 2014 года по версии Европейской киноакадемии и лучшим в мире фильмом 2015 года по версии The Hollywood Reporter. Мирослав Слабошпицкий объездил с лентой всю Европу, ее показали в четырех десятках стран, в кинотеатрах США она заработала $150 тысяч, что очень неплохо для авторского неамериканского кино. В последний месяц картина регулярно попадает в списки лучших фильмов года по версии ведущих специализированных изданий мира.

Парадоксально, но в самой Украине особого ажиотажа вокруг фильма не было: ленту посмотрели около 9 тысяч зрителей, а собрала она 380 тыс. гривень — примерно столько обычно и собирают в прокате украинские фильмы.

Сейчас Мирослав Слабошпицкий с головой погружен в новый фильм: проводит кастинг — необычный, в Чернобыле, и опять непрофессиональных актеров. В зоне отчуждения он вот-вот начнет снимать фильм под названием "Люксембург" (название такое, потому что территорию Чернобыля сравнивают с территорией Люксембурга). Мировой успех "Племени" помог получить финансирование в 1,1 млн евро, в том числе 10 миллионов гривень от Госкино.

Мирослав Слабошпицкий и The London Critic's Circle.

Мирослав, есть какая-то специфическая черта украинцев, вот так, навскидку?..

У нас есть — у молодых людей меньше, у старших людей больше — чудовищный, зашкаливающий, запредельный провинционализм.

А можно ли на этом сыграть? Кустурица же смог сделать успешным балканский стиль в кино.

Балканский теперь глубоко не модный стиль…

И все же, есть ли смысл Украине создавать что-то свое, специфическое в кино, или это пустая трата сил и разумнее изучить успешные схемы и просто варьировать-адаптировать их?

Производство фильмов, написание книг — это проекты эгоистические, индивидуалистские. То есть, я занимаюсь своими фильмами, а что нужно делать Украине — понятия не имею. Ну, кроме каких-то простых вещей. Нужна государственная поддержка киноотрасли, как во всех странах Европы. Важно, чтобы питчинги сохранялись, чтобы запускались дебюты и т.д., потому что без господдержки кино не будет существовать в этой стране.

Что до тематических вещей… Мне кажется, совершенно не имеет значения, о чем фильм. Важно, чтобы это было что-то новое и крутое.

А вообще все зависит от того, какие перед собой ставишь задачи. Если работаешь на внутренний рынок и твоя аудитория, условно говоря (не хочу обидеть никого), житомирский колбасный завод, тогда ты должен точно знать, что житомирский колбасный завод любит, и дать житомирскому колбасному заводу то, что он любит. И тогда все о'кей.

Но если ты претендуешь на какую-то другую аудиторию, то должен понимать, что происходит в мире.

То есть, вы допускаете, что можно производить кинопродукт исключительно на внутренний рынок: нацелился, изучил — и вперед?

Наверное… Я плохо в этом разбираюсь . На внутренний рынок продукт производят какие-нибудь "Квартал-95" и т. п.

Считаете, такое нужно делать — то, что они делают?

Ну, вот вы идете по улице и идут там люди, особенно от 40 лет, особенно в провинциальном городе. И говорят: "Нам треба кіно про гетьманів". Ты спрашиваешь: "Ты когда в последний раз был в кинотеатре?" — "Та нікогда". — "А что дома смотришь?" — "Та прийшов, посмотрєл "Мєнтів". Мы очень затравленная, ханжеская нация. Задавленная совершенно.

В чем ханжество?

Человек тебе расскажет про гетьманов, а домой придет и сядет дрочить под порнуху. Но будет при этом говорить о духовности. Все эти комиссии по морали… Нам надо выжечь 19-й век каленым железом. Потому что мы в 19-м веке культурном сейчас находимся.

Хотя у молодых людей этих проблем нет. У них есть английский, интернет, мир. А вот предыдущие поколения — забетонированы. Хотя, конечно, говоря это, обобщаю. Кире Муратовой 80 лет, но она продвинутее многих молодых людей, потрясающая совершенно.

"Племя" вы снимали для внутреннего рынка или сразу был расчет на внешний?

Я не думал про рынок. Решал свои художественные задачи. Это все, что меня интересовало.

Режиссер фильма "Племя" Мирослав Слабошпицкий ( в центре) и исполнительница главной роли Яна Новикова. Фото vogue.ua

Недавно критик из The Los Angeles Review написала про "Племя": "история деградации общества, важный фильм, который отражает свое время, резонирует с его актуальными проблемами".

Но я этого не делал специально. Я делал историю. Украинскую историю. А на внутренний или на внешний рынок… Мне было глубоко наплевать вообще, увидит кто-то фильм или нет. Хотя, может, я немного кокетничаю — сейчас уже это произошло: фильм посмотрела дикая куча народу. В 41 стране... Последняя новость — он продан для проката в Колумбию. Я шутил с дистрибьютором, мол, заплатили тебе деньгами или отсыпали товаром? Глупая шутка, но фильм будет идти в Колумбии в кинотеатрах. Сейчас он в Чили идет, в Сантьяго — вижу по афишам.

Как объясняете феномен "Племени"?

Я сделал что-то совершенно очевидное, что в принципе мог бы сделать любой, но не сделал. И уже нет смысла еще раз это делать. Никому не надо еще одно "Племя". Не будет магии, не сработает. Это был для меня вызов. Есть высказывание: для любви и ненависти не нужны слова. Я думаю, что истинные чувства — они будут понятны без слов. В театральной студии на первом курсе дают такое задание: фразой "я тебя люблю" признаться в любви, выразить ненависть, злобу, печаль и т д. В конце концов сама фраза обесценивается. А глухие — люди, которые говорят на языке жестов, native speakers — они общаются всем телом. И жестовый язык становится частью пластики. Вот так получилось.

Как вы определяете понятие "массовое кино"?

В первую очередь это фильм на английском языке и с известными актерам, звездами. Дальше уже вариации: может быть и комедия, и фильм ужасов. Все, что не на английском языке — об этом не очень серьезно говорить.

Мирослав Слабошпицкий и Дарен Аранофски

Дерьмовая. Следствие страшного провинциализма, о котором говорил раньше. Мерзавцы и негодяи кто это сделал. Сейчас все эти рейтинги The Hollywood Reporter и т.п. — это идет Оскаровская кампания. Все началось в декабре, и этот поезд будет лететь до февраля. Только в нее попал по ошибке сбитый фильм. Для "Племени" не имеет значения, будет он входить в какие-то чарты или не будет. Все понимают, что нет смысла его поддерживать, в отличие, например, от "Сына Сола" (венгерский фильм дебютанта в большом кино Ласло Немеша — ред.). К чему поддерживать? Он не идет дальше.

Сейчас Украину поливают везде, что здесь коррупция-коррупция. Это уже общее место. А тогда только произошла революция, была некая эйфория, и слово "коррупция" по отношению к постреволюционной Украине появилось впервые в кинопрессе из-за Оскаровского комитета. Вы можете поднять все эти Hollywood Reporter…

Но все же есть позитивный результат — старого комитета нет, есть новый, из порядочных, продвинутых людей, и вы в том числе в него вошли.

Если в этой ситуации я был сакральной жертвой, то мне от этого не легче. Мою жизнь, возможно, тогда сломали, но мы сейчас об этом не знаем, мы об этом узнаем позже. Я им этого никогда не прощу и надеюсь, они за это ответят перед Богом.

Вас, наверное, сто раз спрашивали — как оно жить после того, как на тебя сваливается мировая слава?

Слава — это хорошо. Во-первых, тебе не надо объяснять, кто ты такой в бизнесе. Все знают, что ты тот чувак, который снял "Племя". И все разговоры строятся от этого. Это очень важно.

Что касается каких-то приятных моментов — я объездил мир. Не весь, мог бы гораздо больше, но я не очень люблю путешествовать. Получил новый опыт, очень интересный. Конечно, это счастье. Это чудесно.

У меня появился агент в Америке. Настоящий, который занимается тем, чтобы я снял голливудские фильмы. Это такой джек-пот, профит, который помимо всего прочего.

А фильм "Люксембург", над которым сейчас работаете, кто предложил делать? И откуда взялись финансы на съемки?

Идея возникла очень давно. Я как-то работал в "Чернобыльинтеринформе" — была такая структура при МЧС , которому подчинялась Чернобыльская зона. Я туда ездил. Тогда там еще находилось много артефактов, которые впоследствии были уничтожены временем, людьми, природой.

С того времени у меня появилась мысль, что тут надо обязательно чего-то снять, потому что это огромная декорация стоимостью в миллиарды долларов. Но все не получалось, хотя я пытался. Выиграл первый питчинг Госкино с чернобыльским фильмом на студии Довженко, но не нашли общего языка со студией, и я закрыл проект, сняв короткометражный фильм "Ядерные отходы". (Лента получила награду на кинофестивале в Локарно (Швейцария) — ред.)

А во время бесконечного тура "Племени", еще до Америки, я думал о том, что это все классно, но это же закончится, и что я буду делать дальше?

И мы с Леной (Елена Слабошпицкая — жена, креативный продюсер "Племени" — ред.) собрали наработанные раньше черновики по чернобыльскому проекту, попытались их обобщить, я написал заявку и отправил в фонд Хуберта Балса. Фонд был первым, кто поддержал идею фильма.

Потом в Карловых Варах, где представляли "Племя", встретились с Аней Качко, с которой познакомились в Каннах. Она является немецким продюсером. Просидели ночь в холле гостиницы, а к утру договорились, что будем работать вместе. И дальше двинули общими усилиями этот проект. Позже у нас появилась продюсер из Франции. Попытались получить деньги по миру на этот проект. Какую-то часть нашли сами, какую-то часть дало Госкино.

Подготовка с съемкам "Люксембурга" в Чернобыльской зоне: Елена Слабошпицкая, Мирослав Слабошпицкий, Антон и Анастасия Яценко. Фото facebook.com/slaboshpytskiy

Это стало возможно потому, что уже было "Племя"?

Кому-то другому, наверное, сложнее было бы вот так собрать деньги. Правда, я не очень занимаюсь финансовыми вопросами. Для этого есть продюсеры. А я же режиссер. Знаю, что у нас достаточно все прозрачно с финансами — в интернете в открытом доступе есть вся информация.

Вы видите среди молодых украинских режиссеров тех, что вам импонируют своим подходом к профессии, кого считаете перспективным?

У меня, к сожалению, очень узкий круг общения, т.е. я знаком с тысячей людей, но наверное хватит пальцев одной руки, с кем я перезваниваюсь и мы треплемся. Кроме съемок, конечно — там больше людей.

Охраняете личное пространство?

Нет-нет. Просто так сложилось. Знаю из своего поколения Вову Тихого, Валика Васяновича...

А из начинающих?

Совсем молодых я знаю плохо. У меня нет амбиций коневода молодежи. Когда какие-то любопытные проявления вижу — радуюсь. Знаю, Рома Бондарчук сейчас снял фильм "Украинские шерифы" — еще не видел, хочу посмотреть. Мне многие присылают фильмы: украинские американцы, например, или из Индии. Я стараюсь смотреть, потому что ставлю себя на их место, какие-то хорошие слова говорю всегда.

Есть ли предложения уехать жить и работать в другую страну? Интересно ли это вам?

Года три назад Володя Тихий, мой друг, инспирировал проект "Украина, гудбай", в котором я участвовал с "Ядерными отходами" — там было чудовищное количество короткометражек, и хороших, и плохих, но это, в любом случае, был очень важный проект, правильный и своевременный. И я с ним спорил: говорил, что тема эмиграции — это классно как повод снять фильмы. Но трагизма самого отъезда я не понимаю.

Он был понятен во времена СССР: ты прощался навсегда с родными и друзьями, зная, что тебя обратно не пустят. Сейчас если я хочу в Берлин, то полтора часа самолетом — и я в Берлине. Захочу обратно в Киев — и через полтора часа буду в Борисполе. Жить надо там, где лучше психологически себя чувствуешь.

Мирослав Слабошпицкий на съемках. Фото facebook.com/slaboshpytskiy

А где вы себя лучше психологически чувствуете?

Почти везде.

А что вам для этого надо?

Не знаю… Надо работать. Кинематографист живет там, где работает. В Америке мне очень понравилось.

Хотели бы там работать?

Я уже говорил, что у меня там есть менеджер и есть агент, который работает в большом агентстве CAA, Creative Artists Agency. Оно представляет, наверное, пол-Голливуда: там и Спилберга, и Бекхэма, и черта в ступе. Находятся в огромном небоскребе на бульваре звезд.

А поскольку и агент, и менеджеры заработают на мне деньги только если я буду снимать американский фильм, то они очень заинтересованы, чтобы это произошло. Ждут окончания "Люксембурга". Раз-два в неделю присылают какие-то сценарии от крупнейших студий и менее крупных. Организуют скайп-переговоры с людьми, которые работают для американских студий.

Чему придется научиться, чтобы работать в американской команде?

Ну, я не снимал никогда американское кино, когда попробую — узнаю. Но вызовы более-менее понятны. Как сказал мне мой агент, очень понравилась эта фраза: "Нет ничего сложного. Просто надо найти баланс между финансовыми интересами студии и твоими творческими амбициями". Все.

Думаете, на самом деле так? Студия не давит на режиссера?

На самом деле — нет, это "утка", не правда. Студия может и давит. По-разному бывает. Но нет такого, что обязательно должно быть что-то массовое. Все люди, с которыми разговаривал, достаточно большие люди, говорят: "Скажи, чего ты хочешь". Потому что есть фильмы от 15 до 30 млн долларов, и там больше контроль. Есть фильмы искусства — это один-два до пяти миллионов бюджет, соответственно и зарплата намного меньше. А есть телевидение. Исходя из того, чего ты хочешь, надо или к тем или к другим людям идти.

А чего хотите вы ?

Хочу сначала доснять "Люксембург", а потом разобраться. Но обдумываю эту историю потому, что все-таки я не являюсь носителем языка, да и говорю плохо по-английски на самом деле. Ну, не знаю, посмотрим. Сейчас я полностью поглощен "Люксембургом" — сейчас кастинг, тестовые съемки, репетиции. И все что я точно знаю — в этом году мы должны закончить фильм.

Съемки радуют?

Съемки требуют высокой концентрации и напряжения всех нервных сил. Когда что-то не получается — это ввергает в тоску-печаль. Когда ты не можешь что-то придумать или тебе кажется, что не очень хорошо придумал, — ты просто становишься больным. И напротив, когда ты понимаешь, что что-то классно придумал, — становишься самым счастливым человеком на свете. И эти противоположные состояния меняются несколько раз на день.

Что бы вы порекомендовали молодым, амбициозным, мечтающим о мировом успехе? Им уезжать за рубеж учиться-стажироваться или здесь набивать шишки?

Понятия не имею. Нет универсальных рецептов. Если это серьезно, занятие на всю жизнь, значит у них все будет хорошо без моих дурацких советов. А если не очень серьезно … Из тех, кто со мной учился (в институте им. Карпенко-Карого на режиссерском — ред.), в профессии остались единицы.

У нас очень серьезный дарвиновский отбор. В принципе, в мире тоже так. Кто выживет, кто попадет — тот и молодец.

У режиссера два состояния — одно когда он не снимает кино, и от этого несчастлив. Второе — когда снимает и несчастлив от переживаний, а все ли делает правильно. И где-то между ними мелькает счастье.

Интервью подготовлено в рамках проекта "Украина — миру" при партнерстве компании Nemiroff.