Над вымыслом Джорджа Майкла слезами обольюсь: о фильме "Счастливого Рождества"

Відкрийте нові горизонти для вашого бізнесу: стратегії зростання від ПриватБанку, Atmosfera, ALVIVA GROUP, Bunny Academy та понад 90 лідерів галузі.

12 грудня на GET Business Festival дізнайтесь, як оптимізувати комунікації, впроваджувати ІТ-рішення та залучати інвестиції для зростання бізнесу.

Забронировать участие

Прекрасный незнакомец

Действие ленты Пола Фига происходит в Лондоне накануне Рождества, помещая в центр событий непутевую, много пьющую и временно бездомную Кейт (Эмилия Кларк), нелады которой в личной и профессиональной жизни претерпевают изменения в лучшую сторону после того, как она встречает улыбчивого Тома (Генри Голдинг).

Он появляется за окнами рождественской лавки, в которой Кейт без особого энтузиазма трудится круглый год в опостылевшем зеленом костюме эльфа, и учит девушку смотреть не под ноги, но вверх, подталкивая наладить отношения с семьей, ответственно относиться к своим обязанностям и поведению (собственно, меньше пить) и помогать обездоленным.

Шаги в известное

Их теплые свидания — прогулки по пустынным улочкам, посиделки на лавке в уединенном сквере и ночные катания на закрытом катке, — всегда случайные (Том не делится номером телефона и не носит телефон с собой) и платонические (Том стойко игнорирует готовность Кейт запрыгнуть к нему в койку), подталкивают рассматривать фильм как очередную, не особо выразительную, главу в каталоге романтических комедий.

Этому способствует наличие второй — намного более стремительной — романтической сюжетной линии, участниками которой становятся начальница Кейт (Мишель Йео) и ее кавалер, обожающий рождественскую атрибутику и квашенную капусту, и обилие обязательных необязательных деталей, должных сделать картину хотя бы немного отличимой от ей подобных.

Рождественское чудо

Эти детали апеллируют к коммерческим атрибутам Рождества, made in China (они вносят в фильм ироничную ноту), эмигрантскому прошлому семьи Кейт (по правде, балканской Катарины), важному в условиях Brexit (так проявляет себя общественно-политический пафос предельно толерантного "Счастливого Рождества"), а также — прихрамывающему здоровью героини.

Последнее обстоятельство переносит акцент с романтического дуэта на соло, включая ленту в канон рождественского кино, в основе которого лежит чудесная духовная трансформация протагониста, происходящая в канун светлого (уже без всякой иронии) праздника. Кейт долго болела и год тому пережила кризис. Сейчас она здорова физически, но опустила руки и рискует не удержать в них тот уникальный второй шанс, который ей подарила жизнь.

Гримасы ее чувств

Эмилия Кларк решительно взваливает на себя художественную задачу оправдать столь пристальное внимание к судьбе героини, в полной мере осознавая, что успех "Счастливого Рождества" зависит в первую очередь от нее, кажется, не покидающей кадр ни на минуту.

Внешне яркий образ (на Кейт если не эльфийская униформа, то "вырывающее глаза" леопардовое манто) она подкрепляет оголтелой игрой, захватывающей даже не столько своей избыточной эмоциональностью, сколько показательным гримасничаньем, вершинным проявлением которого становятся шевелящиеся брови и бурные волны морщин, плывущие по нахмуренному лбу.

Кадр из фильма "Счастливого Рождества"

Подобные исполнительские приемы существенно отличаются от игры сбалансированного актерского ансамбля, который предпочитает более сдержанную манеру. Изредка собирает лоб в складки, пожалуй, лишь Эмма Томпсон, столь точно и осмысленно, что возникает подозрение, что делает она это исключительно для того, чтобы морщинам Эмилии Кларк было не так одиноко.

Как Джордж Майкл написал

Эмма Томпсон не только тонко играет депрессивную мать героини, но и — вместе с Брайони Киммингс — является соавтором сценария ленты, вдохновленной популярной песней Джорджа Майкла "Last Christmas", созданной четверть века тому (Кейт исполнит ее с экрана, напомнив зрителям содержание; а дистрибьютор B&H — переведет на украинский язык).

Центральный образ лирики Джорджа Майкла авторы "Счастливого Рождества" при этом трактуют на удивление непоэтически, буквально. Намного тоньше у них получается передать парадоксальную интонацию композиции, сочетающей душевную драму с мажорной мелодической поверхностностью. Хотя, в целом, эксперимент по ее трансформации в рождественскую комедию вряд ли стоит признать до конца успешным.

Сергей Васильев для delo.ua