Александр Кацуба – про газ, инвестиции и “энергетический хаб Европы”

Украина сможет прожить без импорта газа? 

Глава НАК Нафтогаз Алексей Чернышов заявил, что Украина сможет пройти зимний период только на своем газе. Чернышов говорит, что это благодаря тому, что, с одной стороны, сократилось потребление, а с другой – мы видим рекордные объемы бурения и роста добычи. Это правда? 

- В целом, можно и так сказать, что обе составляющие правда. Рынок действительно стал намного прозрачнее и на него легче выйти. С другой – потребление резко упало. Поэтому объявить газовый баланс Великой Победой язык не поворачивается, потому что мы потеряли треть экономики. Но успехи отрасли, несмотря на войну, есть. И по мере возвращения контроля над временно оккупированными территориями мы можем и дальше наращивать добычу. 

Речь в первую очередь про Крым и Черноморский шельф? 

- Да. Но не надо думать, что это будет быстрый процесс. Мы не знаем, в каком состоянии получим инфраструктуру крымской и черноморской добычи после россиян. На восстановление добывающей и транспортирующей инфраструктуры могут уйти годы. 

Насколько реально для Украины избавиться от зависимости от газа и нефти в долгосрочной перспективе? “Успех” 2023/2024 отопительного сезона не будет разовым? 

- Это зависит от государственной политики, будет ли она и дальше становиться более лояльной для инвесторов. Кроме того, нам нужно радикально упростить доступ технологий и специалистов на наш рынок. Ну и, конечно, от того, как будет развиваться война и насколько быстро получится обезопасить хотя бы западную часть страны. 

На украинском нефтегазовом рынке вообще есть примеры иностранных инвестиций? Не российских, разумеется. 

Да, есть. И сейчас активно газ добывают чехи, есть интерес у итальянских, британских компаний, игроков с Ближнего Востока, американцев. Но за инвесторов надо бороться, а наша инвестиционная политика не отличается последовательностью все годы независимости. 

Что надо поменять, чтобы инвесторы не боялись вкладывать в украинский нефтегазовый сектор? 

- На самом деле, не так и много. Если говорить про ключевое, то, в первую очередь, обеспечить стабильность правил игры. После окончания войны на рынке нужен баланс между интересом государства собрать больше налогов и стимулом для расширения добычи. В 2018-2020 существовала программа поддержки отрасли. Она создавала стимулы бурить новые, глубокие и сверхглубокие скважины. Я бы также активизировал работу по заключению сделок по разделу продукции с потенциальными инвесторами. Это позволит наращивать добычу на западе страны, а потом – на востоке и юге. Еще важный акцент – это работа с местными властями. Местные депутаты, правоохранители должны перестать смотреть на инвестора как на источник личного обогащения, а не на партнера общества и страны. Для привлечения инвесторов требуются и низкие риски потери инвестиции. Правительство должно коммуницировать, что любые стимулы вводятся на четко определенный срок и не могут быть отозваны или изменены преждевременно. Для этого регулирующие документы должны предусматривать нормы, что Украина обязуется не изменять ставки стимулирования или другие гарантии в течение установленного срока – на 5-10 лет.

А что по специалистам и технологиям? 

- Этот вызов на сегодня, пожалуй, сопоставим с вызовом по безопасности. Хотя и имеет более долгосрочные причины и последствия. В СССР профессиональное нефтегазовое образование в принципе формировалось в Украине, и до распада СССР именно Украина готовила львиную долю ТОП-специалистов для нефтегазовой промышленности по всему бывшему СССР. В последние 30 лет украинское образование в принципе не показало особых успехов…

Не только в энергетике. 

- Да, но в энергетике особенно. Кроме того, до 2013-2014 большинство самых перспективных выпускников профильных вузов прямо или косвенно работали на российские компании, которые могли предложить больше денег. С началом войны, особенно полномасштабной, какая-то часть специалистов вернулось на родину,  но большинство тех, кто покинул Россию, ищут счастья на более безопасных и понятных рынках. Поэтому со специалистами, особенно в геологоразведке и бурении, у нас уже сейчас большие трудности. 

Что мешает привлекать иностранных специалистов? 

- Безопасность. Ну и нет у нас столько денег, особенно сейчас, чтобы конкурировать с американцами или арабами. 

И что делать? 

- Проблему может решить только государство и большие госкомпании, если они сохранятся. Нужны программы обмена для обучения специалистов, а также более широкие инвестиции в профессиональное профильное образование. Частные компании, занимающиеся добычей, не могут позволить себе подобные вложения. Поэтому здесь шаг – за государством и профильными ассоциациями, которые должны доказать свою дееспособность.

С современными технологиями разведки – добычи все так же? 

- Современные технологии разведки и добычи могут прийти только с большими институциональными инвесторами. Или мы должны инвестировать в прикладные научные исследования в области геологии и технологий добычи. Но на второе у государства сейчас нет денег. Поэтому следует сосредоточиться на инвестициях.  

Российскому влиянию на энергетический рынок Украины положен конец?

- Нет. Я понимаю, что такой ответ может шокировать, но Россия продолжает пытаться влиять на наш рынок. Только сейчас преимущественно через гибридные методы, потому что российское политическое лобби практически обнуляется после 24 февраля (2022 года – ред.). Россия информационно атакует проекты добычи ресурсов на территории Украины, проводит дискредитирующие кампании против отрасли, активно включает “экологическую тему”. Это, в принципе, не удивительно. Они воюют с нами на всех фронтах. 

Возвращение на газовый рынок

Вы 4 года работали в государственных газовых компаниях в начале 10-х годов. Потом ушли в сферу финансового бизнеса. Как вы приняли решение вернуться на газовый рынок? И почему именно сейчас? 

- Будет неправильно говорить, что я вообще уходил с газового рынка. Контакты и интерес никуда не девались, я все еще считаю, что украинская газовая промышленность перспективна и может развиваться достаточно динамично. 

Даже во время войны? Ракетных атак не боитесь? 

- Боимся, конечно. Но если система противовоздушной обороны будет развиваться как за прошедший год – мы уверены, что Силы обороны смогут защитить и гражданскую инфраструктуру, и украинскую энергетику. Поэтому сейчас, когда многие готовы подешевле продать физические активы, хорошее время для расширения. Тем более, в целом, сейчас работать на рынке проще, чем 5 или 10 лет назад.

Другие игроки рынка жалуются на высокие налоги на газовую отрасль. Вас это не останавливает? 

- Налоговая нагрузка сейчас идет по верхней планке, это правда. Но сейчас обстоятельства экстраординарные. Армию финансируют из украинского бюджета, с наших налогов. Выживание Украины, украинцев, украинского бизнеса зависит от того, сколько нам дадут оружия и от того, сколько мы сами сможем обеспечивать ВСУ. Поэтому надо платить. Но – с другой стороны – сейчас намного меньше бюрократической волокиты, рынок стал намного прозрачнее. А доходность нефтегазового рынка все равно позволяет долгосрочно окупать инвестиции. 

Например? 

- Например, сейчас доступ к перспективным участкам для разведки и добычи разыгрывается на электронном аукционе. Процесс получения лицензии тоже цифровизирован. Выиграл аукцион – платишь государству – и дальше работай. Поэтому, в целом, сейчас работа с государством стала проще и чище. Если раньше, условно, преимущество в торгах за месторождения было у старых игроков, которые знают, как работает бюрократия, то сейчас вхождение новых участников рынка зависит от желания и возможности инвестировать, а также от технической и менеджерской готовности. 

Менеджерская и техническая готовность. Это вы о том, что на рынке много неопытных игроков, которые хотят заработать быстрых денег? 

- Неопытных в энергетике, в газовой промышленности. Потому что мы давно наблюдаем поток бизнесменов, которые после успеха в одних сферах идут в газовый рынок, находят себе партнеров разной степени надежности или ведутся на разводки про гигантские месторождения, где инвестиции отобьются за первый месяц. Есть бывшие чиновники, которые “решали” для себя перспективные участки, но потом понимали, что в этой отрасли нельзя “просто” заработать. Надо понимать процессы, технологию, рынок. 

И что в итоге?

- А в итоге у нас возникает ситуация, когда больше 200 потенциальных месторождений фактически заморожены. Там или вообще не было разведки, или она была недостаточной, или инвестор просто забросил участок. Не потянул добычу, разочаровался результатом, не нашел необходимый менеджмент. В итоге страна недополучает довольно много газа и нефти, которые могли бы не только обеспечить наши потребности. Но и экспорт обеспечили бы. 

Что с этим делать?  

- Я думаю, что лучшее решение – это установить предельный срок в 3-5 лет, з который инвестор должен провести работы по разведке и освоению месторождения. Не смог – верни государству обратно, забери деньги минус пеня за простой и дай другим работать. 

Сколько сейчас добывает ваша компания? Или это коммерческая тайна? 

- Нет, не тайна. Где-то 1,5 миллиона кубов (кубических метров газа – ред.) в месяц. 

Вы большой игрок для нашего рынка?

- Намного ближе к среднему. У нас на рынке есть несколько компаний, которые добывают больше миллиона кубов  в день. 

Будущее украинской энергетики. “Энергетический хаб Европы”

Давайте отойдем в сторону от газового рынка и поговорим про энергетическую стратегию Украины в целом. Летом заместитель главы Офиса президента Ростислав Шурма презентовал идею сделать Украину энергетическим хабом Европы. Увеличить генерацию электроэнергии в 7 раз до 2050 года, добычу газа – в 4 раза, нефти – в 7 раз и так далее. Насколько, на ваш взгляд, это вообще реалистично? 

- Это очень амбициозная декларация, но это пока нельзя назвать планом. Потому что требует системной детализации. Сам по себе такой проект потребует развития всей украинской экономики, ее увеличения в несколько раз. Плюс – нескольких сотен миллиардов инвестиций. Миллиардов долларов, само собой. 

С чего стоило бы начать? 

- Для начала – переработать текущую энергетическую стратегию, которую Минэнерго приняло перед начало войны. И которая выглядела странно уже даже на тот момент. Скорее была набором деклараций, чем реалистичным взглядом на проблему. Кроме того, сложно поверить, что большие инвесторы придут в отрасль без системных реформ в базовых сферах управления государством.

То есть мы снова возвращаемся к инвестиционной привлекательности и системным реформам?

- Да, но не только. Мы опять возвращаемся к теме специалистов. Чтобы производить оборудование, строить новые предприятия, разрабатывать и производить реакторы и турбины – а это заявлено в плане Шурмы – должны быть специалисты. От ученых и инженеров до тех, кто будет делать все это на заводах. Кроме того, чтобы во всей этой энергетике вообще была потребность, Украина должна думать не только об экспорте, но и о потреблении.  Металлургия, машиностроение, химическая индустрия, энергосберегающие технологии. Это все требует государственной индустриальной политики и привлечения инвестиций именно в эту отрасль. 

Как вам идея закрыть все угольные электростанции, которая тоже содержится в концепции энергетического хаба? 

- Мне сложно это комментировать, я не специалист в угле и технологии угольных ТЭС. Вероятно, для интеграции в ЕС и для снижения углеродного следа это важная составляющая. Поэтому на ней делается особый акцент. 

Насколько можно что-то делать для развития энергетики во время войны? Ракетные атаки, беспилотники прошлой зимой оставляли миллионы украинцев без света. Имеет ли смысл для инвестора вообще что-то вкладывать в таких условиях? 

- Разумеется, вложения в таких условиях – это большой риск. Но есть вещи, которые можно и нужно делать уже сейчас. Энергетики модернизируют сети, распределение, системы защиты от перепадов. Государство и местное самоуправление могли бы сосредоточиться на энергосбережении. Энергосберегающие технологии в принципе быстро окупаются, и позволяют сокращать расходы бюджета и бизнеса уже сейчас. Кроме того, думаю, вы видели как наши партнеры презентовали перечень реформ, которых ждут от Украины. Все эти реформы помогают привлекать инвесторов – внешних и внутренних – практически в любых условиях. Да, если нивелировать военные риски, инвестиций будет больше. Но важен внутренний базис для привлечения денег. В конечном итоге, у Южной Кореи, Тайваня, Израиля военные угрозы существуют всегда. А построить суперуспешные экономики они смогли. 

Мы все время говорим про практические шаги для развития энергетики и экономики в целом. На ваш взгляд, должны ли украинцы что-то изменить в себе? 

- В первую очередь – перестать жить мечтами. Это актуально и для бизнеса, и для политиков, для всех. Нам предстоит очень большая работа, чтобы реформировать институты, привлечь инвесторов, вернуть людей, которые за границей прячутся от войны. Поэтому чем раньше мы осознаем сложность задачи и разложим ее на мелкие шаги, которые нам всем надо проделать – тем быстрее мы от мечтаний перейдем к реализации плана. Война сейчас кроме вызовов дает нам преимущество, нам готовы помогать становиться лучше. Надо воспользоваться этим окном возможностей.