Андрей Волков, основатель компании "Инвестохиллс": "С украинских олигархов можно взыскать долги"

Основанная в 2009 году группа компаний "Инвестохиллс" за 11 лет работы с проблемными активами стала крупнейшим оператором по работе с корпоративными долгами в Украине, а за последние 5 лет - крупнейшим покупателем проблемных кредитов Фонда гарантирования вкладов физических лиц. Портфель ее активов превышает 100 млрд грн. За период 2019-2020 годов доход государства от деятельности компании превысил 2 млрд грн.

В 2020 году группа "Инвестохиллс" создала международный фонд "Инвестохиллс Хелиантус", запланировав $100 млн зарубежных инвестиций в украинский рынок проблемных долгов, чтобы провести реновацию бизнесов, которые были фактически разрушены предыдущими собственниками. Среди инвесторов – три крупных специализированных инвестфонда из США и ЕС.

Бенефициарными собственниками группы компаний "Инвестохиллс" являются Михаил Бакуненко (председатель правления крупнейшей частной нефтегазовой компании Украины – "Укрнефтебурение") и основатель компании, управляющий партнер Андрей Волков (экс-председатель правления "Альфа-Банк Украина").

В эксклюзивном интервью Delo.ua Андрей Волков рассказал о том, чем работа с долгами олигархов отличается от работы с долгами обычных бизнесменов, как правильно растить риск-менеджеров и что нужно делать бизнесу, чтобы не залезть в долги.

Сегодня современный банковский сектор Украины без такого понятия, как "дистресс-активы" или "проблемные кредиты", невозможно себе представить. Давайте попробуем немножко нарисовать читателям какую-то историческую ретроспективу: как вообще возник рынок проблемных кредитов в Украине и, собственно говоря, как он сейчас устроен?

— Рынок возник на самом деле не так давно. То есть буквально в том виде, в котором он сейчас существует, ему года 3-4. А вообще, естественно, предпосылки для того, чтобы появились проблемные кредиты и случился тот "банкопад", который случился, закладывались очень давно — в течение последних 15 лет. Если вы вспомните экономическую ситуацию до 2008 года, все было прекрасно: банки выдавали кредиты, все расплачивались. Но при этом уже в то время на самом деле банки выдавали очень рискованные кредиты: большие суммы, иногда без залогов. К 2008 году это вообще приобрело характер гонки за ростом активов у банковского сектора. И в 2008-2009 годах первый большой кризис, который случился в Украине, уже показал, что у украинских банков очень серьезные проблемы с риск-менеджментом, качеством портфеля и, в принципе, с тем, как банки управляют проблемной задолженностью. Но после этого кризиса никакой рынок создан не был. 

Это произошло из-за того, что НБУ и украинское правительство в тот момент решили спасать (банки. – Delo.ua). Спасать всех, кого только можно. Заливать эти проблемы деньгами, не давать возможности банкам обанкротиться, облегчать им жизнь, то есть продлевать жизнь этих проблемных кредитов на балансах. 

На мой взгляд, это был неправильный путь, и он привел к тому, что те проблемы, которые были созданы в этот период, они и дальше остались жить у банков. Жили-жили до 2014 года, когда случился следующий кризис и проблем стало больше. Но уже тогда, и исходя из той ситуации, которая была в экономике, и исходя из политической ситуации, и, самое главное, исходя из того, что сменилось руководство и страны, и Национального банка, никто не стал закрывать глаза на очевидные проблемы. Стали делать банковскую реформу. В первую очередь Нацбанк провел огромную работу. 

Это привело, в том числе, к закрытию ряда банков и в целом к проблемным ситуациям. Но это же создало и ситуацию очистки банковской системы от проблемных кредитов, от NPL. И дальше этот NPL несколько лет эволюционировал, в разных формах пытались банки что-то с ним сделать, (подключился. — Delo.ua) Фонд гарантирования, пока, в конце концов, не пришли к одной простой вещи, которая работает во всем мире. Проблемные кредиты, если банк сам с ними не справился за год-полтора-два, надо продавать, очищать банковские балансы. И то, что мы видим сейчас, в 2018-2021 годах, этот рынок, его основы, его причины были заложены в 2006-2011 годах.

В июле 2017 года НБУ начал определять объем проблемных кредитов по новой методологии, и 58 % всех кредитов украинских банков оказались неработающими. Украина вышла на первое место в мире по показателям как раз неработающих кредитов. Скажите, пожалуйста, ваше мнение, почему так произошло? Это непрофессионализм, это коррупция, это какие-то пережитки прошлого, недостаток опыта, что это вообще? Что это было?

— Как я уже сказал, на самом деле это логичное развитие той ситуации, которая была заложена еще в 2000-х годах. То есть неправильный менеджмент банков, рискованная политика. И попытки Национального банка как бы прятаться от этой проблемы, сглаживать ее в течение долгих лет привели к тому, что реальный объем проблемных кредитов накопился в наших банках огромный. Ведь до 2017 года как в основном банки боролись с проблемными кредитами? Они их не продавали. С тем, что они не могли эффективно реструктуризировать или забрать какие-то залоги, что делали? Просто рефинансировали. То есть давали еще один кредит, этим гасили старый, как бы наращивали, ходили по кругу до бесконечности. 

И есть истории, когда проблемные предприятия по 10 лет ничего фактически не платили крупным банкам, особенно государственным. Долговая нагрузка все росла и росла, и это не могло продолжаться бесконечно. 

И что случилось в 2017 году? В конце концов Национальный банк сделал методику, с помощью которой он перестал закрывать глаза на реальный объем проблем. На самом деле эта реальность в таком объеме более-менее была всегда, постепенно росла, но все равно была огромная. И мы уже многие годы впереди всех европейских, как минимум, стран по объему "проблемки", просто мы в этом себе не признавались.

То есть получается, что в 2017 году наконец-то сознались?

— Да, совершенно верно, в 2017 году сознались, осознали весь масштаб трагедии, если так можно сказать. Она выглядит некрасиво, но при этом это очень правильный шаг, потому что только когда ты знаешь реальный объем проблемы, ты можешь с ней эффективно бороться.

Существует достаточно распространенное экспертное мнение, которое гласит, что если вдруг неожиданно олигархи начнут платить все полностью свои налоги, лишатся преференций, откажутся от господрядов и начнут работать в реально конкурентных условиях, то все их империи просто рухнут под грузом долгов. Потому что на покупку предприятий, модернизацию производственных мощностей они набрали очень много кредитов, и эти кредиты проблемные. Скажите, пожалуйста, насколько эта мысль соответствует положению вещей?

— На мой взгляд, это мнение, скажем так, немного упрощает действительность, поскольку олигарх олигарху все-таки рознь, и у них есть разная долговая нагрузка. И есть действительно такие олигархи или группы, у которых все сделано за заемные деньги, и никогда там своего по сути капитала и не было. Более того, огромная часть этих денег была заведена как кредиты из их собственных банков, которыми они владели до недавнего (времени. — Delo.ua). 

Навскидку, я думаю, что из первой десятки олигархов три-четыре находятся в таком состоянии, что если даже не заставить их все на свете платить и все кредиты погасить, а просто платить налоги и проценты по кредитам, уже вот в этот момент все рухнет. Не говоря уже о том, чтобы просто начать выплачивать номинал того долга, который они тем или иным образом взяли у вкладчиков, у иностранных кредиторов, еще у кого-то для того, чтобы создать эти огромные неэффективные империи. 

Ведь здесь же основной момент какой? Даже не то, что они что-то не платят, а то, что им эти деньги так просто и легко доставались, что они создавали огромные неэффективные механизмы, которые экономику нашу, нашу экономическую действительность не отражают. И если бы они были действительно в равных условиях по кредитованию, они бы этого никогда не сделали.

Можно привести несколько примеров неэффективности, которая искажает украинскую экономику?

— Например, есть несколько крупных агрохолдингов, в том числе и крупнейших в Украине, которые строились в течение последних 15 лет, пока была возможность кредитования по следующему принципу: покупалось какое-то агропредприятие, под залог этого предприятия брался кредит, покупалось следующее предприятие, под залог брался кредит, покупалось третье и т.д. Кредит, кредит, кредит, и вот такая выстраивалась пирамида. 

Потом все это собиралось в большой пул, шли к иностранным инвесторам и говорили: “Вот такой у нас огромный бизнес, мы хотим рефинансировать всю эту историю, украинские кредиты заменить более дешевыми иностранными деньгами”. Это происходило. И дальше на эти деньги на самом деле ничего не гасилось в Украине, а покупались следующие предприятия. И таким образом выстраивался огромный бизнес, который, наверное, экономика на стадии роста и развития может  переварить и в какой-то перспективе с постоянными перекредитовками и рефинансированием как-то когда-то рассчитаться.

Но как только что-то пойдет не так, только прекратится фаза роста, это нежизнеспособная история. Она должна в нормальной ситуации, когда экономика и право работают эффективно, разрушиться за пару лет. У нас этого не происходит. Эти неэффективные предприятия живут годами, кое-как отбиваясь от кредиторов. 

Скажите, пожалуйста, а насколько вообще велико влияние олигархических структур на процессы, которые происходят на рынке проблемных кредитов, структур-должников в частности. То есть они тормозят развитие рынка, может быть, выдавливают в неправовое поле? Что на самом деле происходит?

Ну, безусловно, влияние есть. Но я не сказал бы, к счастью, что оно определяющее. На самом деле, несмотря на весь скепсис, который существует в обществе, вот тот механизм, который был создан за последние пять лет по очистке банковских балансов и продаже долгов, он полностью рыночный. Есть система Prozorro, есть иностранные торговые площадки, есть Фонд гарантирования вкладов, есть частные коммерческие банки, которые все продают на реальных рыночных условиях.

И в этой части олигархи не имеют особого влияния, они могут только конкурировать с другими участниками этого рынка, пытаясь купить свои собственные долги. Но вот как эти долги были созданы, почему они не были погашены – это, безусловно, в большей части вина конкретных олигархов, которые довели свои бизнесы, свои банки до этого состояния.

Вы говорите, "довели свои банки до такого состояния", до создания проблемных кредитов. Это может быть интересно правоохранительным органам?

Да, конечно же. На самом деле в большинстве банков, которые ушли в банкротство, в той или иной степени есть, как правильно говорят юристы, признаки вывода денег. А я скажу, наверное, по-простому: да из них просто деньги собственники и менеджмент выводили. Кто умудрился вывести практически весь баланс, а кто 10-15%. Но такая ситуации, когда из банка ничего перед банкротством не украли, очень редкая история. Поверьте, мы все эти банки знаем досконально, потому что мы постоянно с этим сталкиваемся. Один, два, три, четыре, может быть, случая, когда действительно менеджмент и владельцы банка до последнего боролись за то, чтобы банк выжил. В основном все было украдено еще до того, как вообще начался кризис.

Недавно Верховная Рада приняла Закон №5599, так называемый "закон об олигархах", о деолигархизации. Может ли он как-то повлиять на ситуацию на рынке проблемных кредитов и насколько эффективным может быть этот закон?

— Во-первых, к сожалению, ни я, ни наши юристы еще не видели последней версии текста (интервью состоялось в конце октября. – Delo.ua), поэтому, может быть, каких-то деталей мы не знаем. Но в целом исходя из того, что обсуждается, о чем говорят аналитики, мне кажется, что этот закон больше политический, чем экономический, поэтому он больше имеет политические, а не экономические последствия.

Единственное, что мне приходит на ум в рамках тех ограничений, которые в этом законе введены для олигархов,  это то, что они не могут напрямую участвовать в большой приватизации. Что вообще не очевидно для меня, что это какая-то разумная вещь. Может, и нужно, чтобы они участвовали в большой приватизации, просто нужно следить за концентрацией монополизации. Это первое. 

А второе — даже  такой запрет без серьезной проработки, без серьезных подзаконных актов не будет работать. Не будет же олигарх участвовать в приватизации под своим собственным именем. Какие-то у него будут посредники, какие-то компании будут на него работать, и там еще поди разберись, кто конкретно из олигархов что покупает и в каких долях. 

Если уж серьезно говорить о борьбе с олигархами, я думаю, что нужно бы принять другой закон. Тот закон, который — может, вы сейчас улыбнетесь —  помогает нам. Мы же реально боремся с олигархами. Мы заставляем — не только Investohills, а такие же компании, как мы, банки-кредиторы и пр. — олигархов платить. Заставляем их возвращать хотя бы часть тех денег, которые они забрали в кредитах, которые забрали из своих банков, которые они, по сути, забрали у вкладчиков и у государства. Закон, который защищал бы права кредиторов, был бы намного более действенным в борьбе с олигархами. 

Ну, хорошо, хотите специальный закон против олигархов… У нас есть куча банков, которыми владели олигархи. Все знают, кто каким банком владел, даже если там не было конкретной фамилии. Все знают: этот банк такого-то, этот такого-то, этот такого-то. Сейчас все эти банки — банкроты, и, как я сказал, в большинстве из них огромные суммы были просто украдены. 

Надо принять закон, который свяжет все это воедино, свяжет этого олигарха, который там был бенефициаром, через какие-то свои офшоры с конкретной проблемой и заставит его вернуть эти деньги вкладчикам, Фонду, государству, кредиторам. Вот это была бы реальная борьба.

А есть разница между олигархом и бизнесменом? В чем она проявляется?

— Олигархи отличаются от простых бизнесменов тем, что у них больше денежного ресурса для того, чтобы нанимать качественных юристов и, главное, административного, чтобы оказывать влияние на судебную и на правоохранительную системы. И вот это самая большая проблема. У некоторых бизнесменов тоже, конечно, есть такие возможности. Особенно у региональных царьков, которые были, или даже есть, губернаторами области или мэрами какого-то города и там создали какой-то свой бизнес. Конечно, на локальном уровне там сложно бороться.

Мы суды первой инстанции, возможно, проиграем где-то, но потом все это пытаемся перевести в Киев, в Верховный Суд. Там уже влияние местной региональной элиты намного меньше, и решения мы получаем правосудные, а не такие, в которых по форме, может, все и «ок», а по сути черти что.

Какие активы чаще всего бывают проблемными? Из каких отраслей? Вы говорили об агро, например, что еще?

— Агро, на самом деле, это исключение. Как раз проблемное агро — это больше такая олигархическая история, где просто огромная кредитная нагрузка. В целом агро — очень живой, эффективный сектор, и там как раз проблемных историй немного. 

Основные проблемы — это активы, связанные с торговлей, с недвижимостью не prime-location и промышленные активы. 

Это связано с экономической ситуацией, которая у нас была 5-6 лет назад, скачком курса доллара, закрытием российского рынка для украинских товаров. При том, что у большинства крупных и средних предприятий в то время кредиты были в иностранной валюте, поэтому именно промышленные активы больше всего пострадали, особенно большие неэффективные предприятия. 

Но не стоит забывать еще об одном очень важном факторе: кто-то пострадал в большей степени, кто-то в меньшей, но нам-то достаются какие должники? Не просто пострадавшие от кризиса и у которых проблемы. Нам достаются те, кто не хочет платить, потому что с теми, кто хочет платить, банки, сами кредиторы в том или ином формате договариваются. А нам уже достаются просеянные ребята, которые готовы только на борьбу, которые иногда занимают принципиальную позицию: даже если есть возможность рассчитаться, реструктуризировать долг, договориться с нами (мы видим по этим бизнесам, что они прибыльные) — но нет. Банкротство, вывод активов — применяются все методы, только чтобы никому ничего не заплатить.

Чем отличаются долги олигархов от долгов обычных бизнесменов? То есть в каких сферах именно олигархи больше всего просаживаются? 

— Все везде примерно одинаково. Знаете, из-за того, что у нас огромный портфель (проблемных активов. – Delo.ua), у нас есть как бы срез всей экономики Украины. И вот там, где ситуация хуже, того у нас больше. И там все равно, олигарх это или обычный бизнесмен.

Как заставить олигархов заплатить долги? Вообще, это возможно? Вот вы говорите, что у них есть админресурс, есть возможность нанять лучших юристов, есть возможность на своих медиа рассказать, что они не брали эти кредиты и так далее. И заставить всех поверить в это, возможно, переизбрать в следующий раз в Верховную Раду. Особенно народная молва, она вообще наделяет этих олигархов сверхъестественной силой. А вы с них пытаетесь получить деньги... 

— Ну, на самом деле с олигархов деньги взыскать можно. Во-первых, это взыскивается с каких-то их конкретных бизнесов. Во-вторых, как бы там ни было, украинская судебная система работает. Она работает точно не так, как должна работать. Точно так же и правоохранительная. Много проблем, связанных с коррупцией, с неэффективностью, слабой защитой прав кредиторов. Но, тем не менее, как-то у нас в стране право все-таки существует, а это залог того, что олигарх ты или не олигарх, всегда есть возможность обратиться в суд, судиться и бороться с тобой.  

И, кроме того, есть зарубежные суды. Ведь не секрет, что как раз олигархические структуры характеризуются тем, что часть активов у них структурирована или даже выведена за рубеж. И мы можем по долгам, которые существуют в Украине, судиться за рубежом. Там правовая система более эффективная, и именно на олигархов там нападать, если можно так сказать, легче.

Немного поговорим о борьбе. Ваша компания сейчас — это лидер на рынке взыскания корпоративных долгов. За счет чего это вообще получается? Вы реально решаете практически безнадежные дела, распутываете какие-то самые запутанные вещи, и у вас все получается. Что это? Команда, профессионализм? Может, какие-то тайные знания о рынке?

— Ну, во-первых, скажу, что, к сожалению, не все получается, есть какие-то моменты, когда и не получается что-то. 

Но, в основном да, вы правы. Без ложной скромности скажу, что мы действительно лидеры рынка с большим отрывом от всех наших конкурентов в плане объема портфеля, которым мы управляем, в плане количества должников, с которыми мы работаем, размера команды. В общем, практически по любым показателям, в том числе и по результатам, и по эффективности, мы лидеры. 

Ну и основная причина, почему у нас это получается, — это команда. Мне, я считаю, просто повезло собрать здесь, в этой компании, такую команду профессионалов, которой не было до сих пор на рынке и сейчас, кроме нашей, по сути, нет. Есть серьезные игроки, несколько крупных банков, которые хорошо занимаются collection, но все-таки они смотрят на эти вопросы более традиционно, занимаются менее проблемными кейсами и действуют, в том числе, в рамка тех ограничений, которые есть у Национального банка. То есть даже если бы они сильно хотели развернуться, им это сделать сложно, поскольку все-таки у банков ограничены маневры.

А у небольших финансовых компаний обычно другая проблема: им сложно создать большую команду, сложно найти инвесторов. Мы как бы решили обе эти проблемы: мы небанковское финансовое учреждение с сильной командой, которую мы в течение нескольких лет собирали по банкам, в том числе тем, которые закрываются. 

Потому что, как говорил мой первый руководитель риск-менеджмента, американец Фил Гальперин, когда я начинал свою карьеру в банках в риск-менеджменте. Он спрашивал у меня, были ли у меня какие-то случаи на предыдущем месте работы, где кредит, который был выдан, не вернулся. Я с гордостью отвечал: "Нет, никогда не было". Он говорит: "Значит, ты еще не настоящий риск-менеджер”. Потому что настоящий риск-менеджер — это тот, у которого были проблемные кредиты, который понял, как это, который "наелся" этого всего. После этого он вообще по-другому на все это смотрит. 

Часть нашей команды из тех банков, которые оказались проблемными, которые были выведены с рынка. Это очень ценные люди: они все это видели, они как бы почувствовали, как это, что это, что за клиенты такие, какие бывают ситуации. Мы собрали самую лучшую команду на рынке именно из таких людей.

То есть у вас нет  этой "ошибки выжившего"? Вы наоборот смотрите на проблемы?

— Абсолютно верно. Самое ценное в таких людях — это то, что они прошли уже через серьезные проблемы, сложности. Нельзя говорить “раз ты был риск-менеджером в каком-то банке, который обанкротился, значит, ты плохой риск-менеджер, ты во всем виноват”. Скорее всего, это не так. А то, что ты неплохой риск-менеджер после этого, это вообще с очень высокой вероятностью, потому что ты разобрался, ты понял, как это на самом деле бывает.

Если можно, дайте несколько советов, может быть, три-пять, как не стать должником и как избежать задолженности? Для компаний, для бизнеса. 

— Первое, от чего я хотел бы предостеречь бизнесменов, особенно начинающих: иногда им кажется, что в принципе долги — это плохо, что ни в коем случае деньги занимать нельзя. Некоторые люди даже говорят: я построил свой бизнес и ни у кого никогда копейки не занял. Это очень неожиданная и необычная ситуация. В обычной жизни, когда ты берешь кредит, ты помогаешь своему бизнесу развиваться, ты масштабируешь его.

Ты добиваешься эффекта, которого своими собственными ресурсами ты бы никогда не добился. Но вот здесь как бы тонкая грань. Это сложно как-то оцифровать и конкретизировать. Но, тем не менее, ее нужно увидеть и нельзя переступить. Нужно взять денег ровно столько, сколько тебе действительно нужно для роста бизнеса. Не суперагрессивного, потому что всегда есть риск того, что не получится, а если не получится — как я буду возвращать? 

То есть деньги брать можно и нужно, но их нужно брать столько, чтобы, если все пойдет по пессимистическому сценарию, был какой-то план В или С, как рассчитываться. Это первое. 

А второе — очень важный момент, который нужно осознавать, когда ты должник: если все-таки что-то идет не так, нужно не ждать, пока все будет совсем плохо, а идти к своему кредитору, идти в банк и договариваться, объяснять ситуацию, что получается не так, как я планировал, вот такой теперь будет у меня денежный поток, а не тот, который мы хотели, давайте сделаем реструктуризацию, увеличим срок, уменьшим сумму, дам вам какой-то дополнительный залог, а вы мне еще дадите в оборотку, потому что не хватило.

Надо сразу искать какое-то решение и компромисс с кредитором, потому что после то, как это дойдет до определенной черты, уже и кредитору сложно, и должник в огромных процентах-просрочках, которые просто так ему не вернуть. Ситуация усугубится. Эти два момента самые основные, чтобы не стать проблемным заемщиком. Брать деньги, но всегда помнить, что что-то может быть не так, и если что-то все-таки идет не так — идти и договариваться сразу.

Небольшое уточнение для того, чтобы понимать объем рынка проблемных кредитов и место Investohills здесь. Расскажите, сколько процентов этого рынка занимаете вы и сколько процентов остальные игроки?

— Это все, конечно, очень оценочно, поскольку основная часть портфеля проблемных кредитов, которая циркулирует на рынке в течение последних нескольких лет, – это то, что продавал Фонд гарантирования вкладов. В рамках покупок именно проблемных кредитов, не активов (каких-то зданий, еще чего-то), в 2019-2020 годах наша компания купила примерно 50% того, что продал Фонд.

В 2021-м, может, чуть-чуть поменьше, там процентов 40, но при этом мы покупали проблемные кредиты еще и у коммерческих банков. По ним статистики по объемам, конечно, меньше, тут не такая прозрачная история, не все в одном месте. Но, по нашей оценке, доля Investohills на рынке среди финансовых небанковских учреждений, которые занимаются проблемной задолженностью, где-то примерно 50%. То есть ближайшие конкуренты находятся достаточно далеко от нас по объему портфеля.

По данным Нацбанка, за первое полугодие 2021 года доля неработающих кредитов в банковской системе сократилась на 3,8 п. п. и теперь составляет 37,2%, и это самый низкий показатель с того самого 2017 года, когда мы признались себе в том, что у нас есть с этим проблемы. Можно ли услышать ваш прогноз, что будет дальше? И, может, это покажется провокационным вопросом, но что будет с вашим бизнесом, если вдруг неожиданно доля проблемных кредитов каким-то образом снизится до нуля?

— Во-первых, то, что доля проблемных кредитов снижается в банковской системе, это естественный процесс. Он связан с несколькими вещами. Самый первый момент — это то, что мы признали объем проблемы, показали всем наглядно, и Нацбанку, и самим банкам, сколько у них в балансе проблем, на которых нужно сконцентрироваться. И после этого началась планомерная работа и со стороны Национального банка, и со стороны отдельных банков.

Второй фактор: все-таки с 2017 года началось хоть какое-то кредитование, и розничное, и корпоративное. Но с учетом тех политик риск-менеджмента, которые внедрены в банках после кризисов, и требований Национального банка сейчас кредитование гораздо менее рискованное и производит намного меньше проблемных кредитов. Поэтому в целом портфель банков начал потихонечку расти, и, соответственно, доля той "проблемки", которая была, сокращается.

Если все будет продолжаться так, как идет сейчас, если тенденции не поменяются, то, соответственно, доля проблемных долгов будет уменьшаться. 

Тут нужно понимать другое: где проблемные долги сконцентрированы. Коммерческие банки, по сути, в большинстве своем уже эти проблемы решили и тем или иным способом за последние 5-6 лет со своими должниками уже как-то разобрались – реструктурировали кредиты, взыскали залоги, продали кредитные обязательства. 

Основной объем проблемной задолженности находится в государственных банках. И вот в этих 30 с чем-то процентах (проблемных кредитов. — Delo.ua), я просто уверен, большая часть — проблемные долги в госбанках. 

Это следующая точка для нашего финансового рынка, где должна произойти перемена в отношении к NPL и изменение в системе работы. Она должна начаться с продажи этих проблемных активов, поскольку без этого правительство, государство продолжит бесконечно капитализировать эти банки, и ничего там другого не будет.

Беседовал Дмитрий Бунецкий, специально для Delo.ua