El Mundo: будущее Европейской Утопии зависит от таких стран, как Украина

Если бы Джордж Оруэлл был сегодня жив, он бы, верно, указал на то, что "политический дискурс [в случае украинского кризиса] призван сделать ложь правдоподобной, а убийство достойным, и придать видимость основательности чистому воздуху", — пишет El Mundo.

Первую часть предложения Оруэлл заметил бы в эффективной стратегии российского президента Владимира Путина, где политический дискурс использовался как центральный элемент. Этот дискурс отрицает существование фактов, таких как российское военное присутствие в Украине (это в сотый раз было подтверждено российскими активистами в рамках отчета, которым занимался убитый российский оппозиционный политик Борис Немцов). Когда же Путин беззастенчиво признает факты (вспомните "зеленых человечков" в Крыму), реальность искажают, чтобы создать целиком параллельное измерение. К этому добавляется националистическая риторика, которая смешивает Киевскую Русь, Русский Мир и дух родства с украинскими "братьями" (у которых нет права контролировать собственную судьбу), с пропагандой "фашистской угрозы" в Киеве и на Западе. Этот дискурс также включает оттенки исторического ревизионизма; а сейчас оказывается, что пакт Молотова-Риббентропа — договор, по которому Восточная Европа была разделена между СССР и нацистской Германией (он фактически положил начало Второй мировой войне), был мирным соглашением. Дипломатия становится действенным инструментом для внедрения этого сценария, созданного из лжи, самообмана и полуправды.

Оруэлл также заметил бы несоответствия между рассуждениями Европейского Союза о так называемой "Европейской перспективе" для Украины и его сообщениями о "жесткости" в отношении России. Не существует консенсуса по поводу европейской интеграции Украины. Эта "конструктивная неоднозначность" отношения к Киеву (и опасения по поводу реальной приверженности реформам со стороны правительства Арсения Яценюка) подчеркивает столкновение взглядов тех, кто настаивает, что европейская восточная политика доброседства — это предпосылка к расширению за счет стран, таких как Украина и Молдова, и тех, кто выступает против такого шага в краткосрочной и среднесрочной перспективе. По правде говоря, нет никакого смысла напоминать 1938 год и судетских немцев, если недостает готовности, желания, и/или возможности применить на практике логические выводы.

В Киеве царит ощутимое разочарование по поводу того, как мы справляемся с кризисом, особенно оно ощутимо, когда направлено в адрес Западной Европы и ее видимого отсутствия эмпатии (даже с учетом того, что она слышит о 6,000 смертей и миллионе перемещенных граждан где-то в европейском регионе). Многие проевропейские граждане настроены скептически. Нынешняя Европа с трудом выдерживает воплощение "Часа Европы", будь то в Сараево, на Средиземноморье или на Майдане. Ключевыми концепциями остаются самопомощь и самооборона, которые привели к вспышке протестов Майдана и вдохновляют гражданское общество в очередной забытой войне за реформы. Однако давайте проясним: оказавшись лицом к лицу с кремлевской Россией или европейской моделью, большая часть украинского общества предпочитает последнюю, несмотря на ее лицемерие. Может, Москва, в конце концов, и станет контролировать Украину тем или иным способом, но для нее потеряны сердца и умы украинского народа 21 столетия.

Исходя из этого, мало шансов, что Украину после Майдана ожидает настоящий триумф, и существует реальная вероятность, что расчленение страны продолжится. Неприятно проводить сравнения, но стоит задуматься, что могло произойти с нашим испанским переходом к демократии, если бы Испания столкнулась с постоянной агрессией со стороны более сильного соседа, проникновением вооруженных групп и оказалась без реального военного союзника или четко очерченной дороги в Европу. Несмотря на все это, приверженность гражданскому обществу со стороны некоторых украинских реформистских сил намного опережает другие страны-кандидаты, не говоря уже о некоторых нынешних странах-членах.

Мы застряли в европейском болоте ориентации на самих себя: смеси равнодушия, смущения, неискреннего высокомерия, патернализма тех, кто читает лекции об Украине, ни разу не побывав в стране (даже на транзитном рейсе), и упрощенческих аргументов от апологетов Кремля. Но в интересах Европы — не допустить, чтобы Украина провалилась как государство, внести вклад в ее демократическую стабилизацию, и не терять бдительность по отношению к старой гвардии. Это также служит интересам России и ее народа с точки зрения качественного управления, стабильности и демократии, но, естественно, не с точки зрения ее нынешней системы. Возможно, значительная часть усилий по возрождению умирающей Европейской Утопии 21 века родится не в Брюсселе и прочих уютных европейских столицах, но скорее в движении тех (проклятых геополитическим положением ничейной земли), кто мечтает однажды стать ее частью.