Леонид Ильич был заядлый охотник. Это было его единственное настоящее хобби

Шевченко возглавляет Всеукраинский благотворительный фонд содействия развитию физической культуры, спорта и туризма и Конгресса деловых женщин Украины.

– Вы часто встречались с Леонидом Брежневым? Каким он был человеком?

– Я не могу сказать, что очень близко знала Леонида Брежнева, мы в основном встречались на официальных мероприятиях, но мне приходилось видеться с ним и в другой обстановке. Леонид Ильич был заядлый охотник. Это было, наверное, единственное его настоящее хобби. И всегда после отдыха, который он почти все время проводил в Крыму, заезжал в Киев на охоту. Кстати, всегда выходил из самолета в отличном настроении и очень приветливо со всеми общался. В комнате для гостей, где он отдыхал после перелета, Владимир Щербицкий, первый секретарь ЦК КПУ, обязательно старался обсудить с Леонидом Ильичем вопросы, которые волновали Украину. А поскольку это было лето, обсуждали в основном вопросы хлебосдачи. Владимир Щербицкий всегда говорил Брежневу, что Украина может сдать только 1 млн. пудов хлеба и ни грамма больше, потому что Украине нужно зерно для развития животноводства. Всегда как аргумент Щербицкий называл низкий урожай, на что Брежнев с юмором просил не прибедняться. Действительно, Леонид Ильич хорошо знал, какая на самом деле ситуация с урожаем. Но, тем не менее, Щербицкому всегда удавалось договориться с Брежневым, чтобы оставить зерно для животноводства. И всегда Леонид Ильич внимательно слушал и тут же принимал решение. Я это потом оценила, когда мы так же встречали Михаила Горбачева, приехавшего на отдых в Крым. Когда в комнате отдыха Щербицкий начинал поднимать вопросы, Горбачев ему отвечал, что нечего на отдыхе делами голову морочить. Горбачев не умел слушать и не умел принимать решение, а Леонид Ильич, даже когда был болен, всегда вникал в ситуацию.
– Может, отношения Щербицкого и Горбачева были менее дружественными?

– Конечно, Брежнев и Щербицкий хорошо знали друг друга. Как-то я была в кабинете Щербицкого, позвонил Константин Черненко, член ЦК КПСС по линии правительственной связи. Обычно в таких случаях посторонние выходят из кабинета. Но Щербицкий меня оставил. Слышу, Черненко говорит Щербицкому, что идет 70-летие Брежнева, и есть такое предложение наградить его четвертой Звездой Героя СССР, и спрашивает мнения Владимира Васильевича по этому поводу. Щербицкий ответил, что, по его мнению, этого делать не надо. Тем более что он хорошо знает, с каким юмором относился сам Леонид Ильич к этим наградам. Да и для общественности это уже ничего не означало. Слышу, Черненко говорит, что уже все члены политбюро завизировали указ. Тогда Щербицкий говорит, что мол, раз такое дело, то ему ничего не остается, как тоже присоединиться, но он остается при своем мнении. Этот случай свидетельствует об очень хороших отношениях между Брежневым и Щербицким. Леонид Ильич неоднократно говорил, что со своего окружения доверяет только Владимиру Васильевичу.

– А какими были отношения между Брежневым и Петром Шелестом? Многие историки говорят, что Брежнев терпеть не мог его националистической позиции.

– Что касается Шелеста, я не могу сказать точно, какие там были отношения. Но в те времена были совершенно другие отношения между руководством, чем сегодня. Вот смотрю телевизор, диктор сообщает, что состоялся телефонный разговор между премьер-министром и президентом. Какой телефонный разговор? Да они должны сесть за одним столом и поговорить о наболевших вопросах как руководители страны, на которых возложена такая огромная ответственность. Вот премьер вернул указы президента, возникла конфликтная ситуация. Да, наверное, прежде чем издать какой-то указ, нужно переговорить с премьером, обсудить, насколько это выполнимо, а потом уже издавать. Я считаю, что тройка руководителей должна хотя бы раз в неделю встретиться за чашкой чая и выяснить отношения.
– А советские руководители часто встречались?

– В то время был установлен такой порядок: члены политбюро все всегда обедали вместе. Я знала, что на час дня я должна быть в ЦК партии на обеде. 30 минут идет обед, ничего лишнего не было на столе, никакой черной или красной икры, никаких пундыков. После обеда каждый докладывает или советуется по важным вопросам. Тот же Юрий Коломиец, заместитель председателя Совета Министров УССР по АПК, говорит: «Владимир Васильевич, вот звонили из Москвы, Горбачев дал указание поставить 600 тыс. молочных поросят в Москву к Новому году». Щербицкий тут же принимает решение: «Никаких поросят в Москву мы поставлять не будем, это исключается. Через 5 месяцев мы получим с них мясо». Точно так же по каким-то вопросам докладывал каждый член политбюро, в том числе и я. Если уж вопрос требовал более длительного обсуждения или отдельного согласования, тогда просишься зайти к Щербицкому в кабинет. Так решались вопросы. Между нами не было никаких конфликтов.

– Все-таки, почему Брежнева не устраивала персона Шелеста на должности первого секретаря ЦК КПУ?

– Нельзя говорить, что только Петр Ефимович отстаивал интересы Украины. И Щербицкий отстаивал. Все это чепуха — называть Шелеста националистом. Его книжечка об Украине, которая якобы стала предметом его увольнения, на самом деле не сыграла большой роли. По моему мнению, причины были в другом. Наведу один пример. Я в 1971 году пришла в общество «Дружбы и культурных связей с зарубежными странами» на место женщины, которая была близка к семье Шелеста. Мне звонит Борис Бугаев, министр гражданской авиации СССР, и просит, чтобы наше общество погасило долг в миллион рублей за использование самолета гражданской авиации. Я была удивлена: кто этими самолетами пользовался? Оказалось, что по квоте общества дружбы во Францию и в Италию летала жена и невестка Петра Шелеста и Вера Максимовна, на то время председатель общества. Причем не рейсовым самолетом, а спецсамолетом, предназначенным для официальных делегаций. Вот такая история. Я не могу представить, чтобы жена Щербицкого или жена Брежнева могли себе такое позволить.

– Почему Леонид Брежнев не оставил пост генсека после болезни?

– Много ходит всяких разговоров про Леонида Ильича. Я терпеть не могу, когда наши юмористы начинают кривляться, изображая уже больного человека. Как не говорите, после Хрущева, когда мы уже вынуждены были есть хлеб с кукурузной мукой, Брежнев сделал очень много для страны. По крайней мере, за те первые 15 лет его руководства. Как раз при Брежневе началось бурное развитие жилищного строительства, оборонной, легкой промышленностей, науки. Но после инсульта в 1978 году ему надо было уйти. Я, кстати, говорила Щербицкому: «Вы же могли поговорить с Леонидом Ильичем. Пусть бы он оставался почетным генсеком ЦК КПСС, как это сделал Вальтер Ульбрихт, первый секретарь ЦК Социалистической Единой Партии Германии». Но Щербицкий мне отвечал: «Вы что думаете, что Брежнев не хотел этого сделать? Он хотел, но окружение его не отпускало». Суслов, Гришин, Устинов уговаривали его остаться. Они боялись за свои посты. Да и за спиной больного человека можно было делать все что угодно. Как раз в то время и начала развиваться коррупция. Мы работали с Москвой и видели, что они живут несколько по-другому, нежели мы или любая другая союзная республика жили.

– И что за те последние четыре года жизни Брежнева натворило окружение?

– При больном Брежневе Устинов использовал возможность вкладывать колоссальные деньги в вооружение, хотя на то время уже такой потребности не было. Ведь при Брежневе отношения с Западом наладились, и уже не было угрозы атомной войны, которая очень четко просматривалась при Хрущеве во время Карибского кризиса. К тому же очень много тратилось средств на поддержку коммунистических партий за рубежом, деньги туда вливались большущие. Когда уже работала в Верховном Совете, мне позвонили из Москвы и сообщили, что прилетит президент Мозамбика, и его будут сопровождать 176 человек. Я звоню председателю президиума ВС СССР Андрею Громыко и спрашиваю, что это за делегация такая, это же какие затраты на питание, проживание, машины, сувениры! Он мне ответил, шутя, мол, президент берет с собой всех, кто в его отсутствие может совершить переворот в стране. Я потом общалась с этим президентом Мозамбика и спрашивала, доволен ли он поездкой. Он ответил, что очень доволен, ведь им списали долг в $8 млрд. за вооружение. А таких стран, куда поставлялось наше вооружение, было много. Представляете, какие расходы?! Конечно, Леонид Ильич это все видел, но уже не контролировал, этим занималось его окружение.

– Судя по вашим рассказам, вы и ваши коллеги болели за общее дело. Как вы лично пережили распад СССР?

– Я очень глубоко переживала развал Союза. Но в этом виноват даже не столько Горбачев, как политбюро в целом. Конечно, КПСС к этому времени уже требовала реформирования, но старые члены политбюро фактически никого нового в свой круг не пускали. Если бы подходили по-государственному, взяли бы в политбюро новых людей со свежими предложениями и мыслями, то была бы совсем другая ситуация. На съездах партии уже доходило до смешного. Первому секретарю на съездах давалось пятнадцать минут для выступления. Вот встает за трибуну Шеварднадзе — 10 минут хвалебной оды в адрес Брежнева, и так почти все. Щербицкий только пару фраз говорил в поддержку партии. Брежнев все это просекал, но уже не мог остановить. А это вредило делу. Поэтому сегодня, к его столетию, можно объективно сказать, что его деятельность надо разделить на две части — до и после болезни. Человек он был не зловредный и не злопамятный, к тому же очень мудрый, общительный и прекрасно разбирался в людях. Поэтому он и доверял только Щербицкому. И хотел, чтобы после Алексея Косыгина он стал председателем Совета Министров СССР. Щербицкий категорически отказался. Володя Медведев, начальник охраны Брежнева, потом говорил, что ему якобы вечером Брежнев сказал, что завтра будет рекомендовать избирать генеральным секретарем ЦК КПСС Щербицкого. Наутро его не стало. Но Щербицкий не пошел бы и на пост генсека. Он понимал, с какими людьми в Москве ему придется работать. Не секрет, что он их называл московскими князьями. Образ жизни в Москве был абсолютно другой. У нас это было скромно, сдержанно, а там тормозов уже не было.