"Волшебной таблетки для Украины нет": интервью с новым главой Набсовета Укрэксимбанка

К иностранным антикризисным менеджерам, набранным в украинские государственные банки, пришла "люстрация наоборот". После потраченных государственных миллионов на многоуровневый отбор (который проводили не самые дешевые международные консалтинговые компании) и на немалые зарплаты самим антикризисным менеджерам нам последовательно доказывают: не такие уж они и антикризисные. Два события подозрительно совпали во времени: дисквалификация 5 иностранных наблюдателей Ощадбанка и шум вокруг назначенного председателя Наблюдательного Совета Укрэксимбанка Торстена Пауля. Как писали СМИ, австриец — "свой парень" из окружения Николая Азарова и один из управляющих в его офшорных схемах в Евросоюзе. Поэтому еще одно неожиданное решение Нацбанка может поступить в ближайшие дни. Мы решили узнать у самого Торстена Пауля, какие у него отношения с семьей Азарова, где он прячет свои миллионы, и что на самом деле связывает успешного немецкого банкира с Украиной. Вы, еще даже не успев толком поработать в топ-менеджменте Укрэксимбанка, — уже знаменитость и фигурант коррупционного скандала. Как относитесь к этому? - На самом деле, выхваченные факты из моей биографии — это такие мелочи на фоне моего управленческого и банковского опыта, даже странно это читать. Все материалы отслеживаю вместе с моими юристами. Первая из негативных публикаций обо мне появилась на следующий день после утверждения моей кандидатуры в Кабмине. Я знал политические реалии Украины и был готов к тому, что отбор попытаются превратить в грязное шоу, также на меня лично будет оказываться и давление, и попытки дискредитации. Я хорошо понимал, что в страну только пришла новая власть, и предыдущее руководство не захочет так просто отдать насиженные места. Слишком эмоционально не реагирую. За клевету и ущерб для деловой репутации готовлюсь подавать в суд. Так делают в цивилизованном мире, где я работал большую часть своей жизни. Но я хочу сказать, что ни одно из "журналистских расследований" против меня даже не удосужились проиллюстрировать моим реальным фото! Если моя фигура настолько загадочная, то предлагаю исправить это недоразумение — приглашаю всех желающих представителей украинских СМИ и с удовольствием попозирую (смеется). Как я понимаю, ничто не предвещало проблем, когда вы прошли отбор на должность председателя Наблюдательного Совета. Как же вас пропустил Нацбанк и международные организации? - Отбор был строгий. Я прошел достаточно сложный экзамен согласно законодательству Украины и несколько собеседований. По их требованию предоставил рекомендательные письма от Deutsche Bank и Raiffeisen Bank International, где я работал в топ-менеджменте, от Boston Consulting Group, от немецко-австрийского торгового общества, где я 18 лет был аудитором, и в конце концов от совладельца топового казахского банка RBC, который я спас от краха сначала в качестве консультанта, затем — как антикризисный менеджер. И кстати, я единственный из кандидатов, кто подал полную декларацию о доходах. Как мне удалось победить на финальном тайном голосовании 5 против 4? Не знаю, для меня самого это стало неожиданностью. Ничего особенного я для этого не делал. Лишь описал свое видение проблем Украины и необходимые шаги для улучшения состояния экономики. Описал честно и без лишних украшений. Дела здесь плохие, "волшебной таблетки" нет, спасти ситуацию может только многолетняя и последовательная работа. Мой ключевой принцип, принцип любого антикризисного менеджмента — сначала определить стратегию, затем сформировать оргструктуру для внедрения этой стратегии и, уже исходя из этого, отбирать менеджмент. Поэтому я не исключаю, что в ближайшее время под моим руководством состоится новый отбор руководителей Укрэксимбанка. Как это уже было не раз в моей практике, к моему плану прислушались и пригласили для его внедрения. Что касается поддержки "антикоррупционных" увольнений международными организациями, то это действительно смешно. Ведь и Всемирный банк, и ЕБРР не просто следили — они принимали непосредственное участие в отборе всех членов Наблюдательных советов украинских банков. Их представители входили во все комиссии. И стандарты работы в западном мире — это не то же самое, что стандарты в Украине. Рассмотрим, для примера, мое якобы участие в "офшорных сделках" людей Януковича в Евросоюзе. Вы действительно думаете, что ЕС не смог бы достойным образом это расследовать? А расследование было очень тщательное после введения санкций, там изучали ситуацию на микроскопическом уровне, копали везде. Но каким-то чудом ни один из допрошенных в этом деле не сидит, а компания, упоминаемая в так называемых расследованиях, до сих пор не закрыта. Вы действительно считаете, что нечестные бизнесмены в ЕС вышли бы сухими из воды, как это бывает в Украине? Слухи о вашей связи с кланом Азарова-Курченко — они откуда? - С Алексеем Азаровым и его детьми я познакомился в школе с углубленным изучением английского языка. Наши дети учились вместе. Уверен, ничего преступного в этом нет. Я понимаю, что сейчас то, что ты имел какие-то дела с Азаровым, вызывает подозрение. С Сергеем Курченко я не знаком, и никаких дел с ним не имел. В австрийской компании, которую определенным образом связывают с Азаровом, я больше не директор. Вообще меня с Украиной связывает больше 30 лет тесных взаимоотношений. Шестнадцать лет я в счастливом браке с украинкой. Естественно, что за эти годы я познакомился с огромным количеством людей в Украине. Кто-то из них оказался в бегах, кто-то сейчас на высоких должностях. Многое менялось за эти годы и, уверен, еще поменяется не раз. В конце концов, и Ангела Меркель была знакома с Виктором Януковичем, но любим мы ее не за это. Поделитесь вашим планом спасения Укрэксимбанка и в целом вашим видением оздоровления украинской экономики. - О самом Укрэксимбанке нечего сказать слишком критического. Надежный, добротный банк. Некоторые проблемы с ним начались после аннексии Крыма и событий на Донбассе. Еще больше проблем ему принесло участие в политических играх. Моя идея — развивать потенциал этого банка не просто как большой государственной финансовой структуры, но и как стратегического банка для защиты внешнеэкономических интересов Украины. Что касается всей экономики Украины, то я вижу здесь много процессов, которые уже видел и в моей родной Восточной Германии, и в Казахстане. Большая проблема — это резкий и непоследовательный переход бывших государственных компаний в строго конкурентную среду. Бывшие госпредприятия, даже небольшие, нужно долго поддерживать, чтобы дать им адаптироваться и раскрыть свой рыночный потенциал. То, что получила ГДР в наследство после советского хозяйствования, — это разруха и огромные дотации от Западной Германии. Эта ситуация все еще не до конца исправлена, Восточная Германия остается промышленно слабой и дотационной. В Украине неоткуда получать дотации, однако чрезвычайно сильные и перспективные промышленные отрасли, например, ВПК. Это выход на огромные неосвоенные рынки Африки и Латинской Америки. И в то же время военная промышленность — это не тот сектор, в который так просто и безопасно можно запустить частного инвестора. Государство должно справляться своими силами. "Заграница" здесь тоже не поможет — для Запада Украина интересна как потребитель, а не как сильный промышленный конкурент. Надеяться можно только на самих себя. Расскажите подробнее о своем опыте антикризисного менеджера, который вы собираетесь применить к украинским реалиям. - Я многое видел. Моя компания пережила мировой финансовый кризис 2007 года, когда после краха Lehman Brothers вообще пошатнулось понятие ликвидности. Мы потеряли 75% своего капитала, это большой удар, после которого компания так и не оправилась. Однако это не похоронило мою карьеру в банковской сфере, вскоре меня пригласил Raiffeisen Bank. Они предложили интересную и креативную должность, которая потребовала крепких нервов и нестандартного мышления. В австрийском Райффайзен я занимался проблемными активами в странах Восточной Европы, в том числе в России и Украине. Чтобы вы понимали, проблемные активы — это те, с которыми банк вообще не знает, что делать, и тогда зовут мою команду, чтобы или возвращали доходность этому активу, или выжали из него хоть какие-то средства. Ваша работа с RBC банком в Казахстане в 2017 году — это тоже преодоление последствий финансового кризиса? - Не совсем так. Сначала я полетел в Алматы для предоставления консультации. Владелец банка, влиятельный казахский бизнесмен Владимир Ким, был 10% акционером и имел большие депозиты в этом банке. Банкротство такого банка было бы катастрофой национального уровня — в RBС банке хранились средства и Нацбанка, и нескольких государственных компаний, и личные депозиты Президента. Моя стратегия была неожиданная и не сразу всем понравилась. Я предложил им отложить в сторону вопрос возвращения утраченных средств, а в ближайшие полгода заняться удержанием банка на плаву. Основные усилия я предложил направить на обеспечение обязательств перед физлицами, поскольку именно они — источник паники, которая стала началом бесславного конца уже не одного банка. Именно на этом стоило сосредоточиться казахам в ближайшие несколько недель, даже если для этого пришлось бы пожертвовать интересами крупных корпоративных клиентов. К моим советам прислушались, и стратегия оказалась действенной. План реструктуризации был разработан совместно с Национальным банком Казахстана и казахским правительством. Я реализовывал его, можно сказать, своими руками — казахи пригласили меня как независимого председателя Совета директоров. Ваши личные принципы, каким должен быть менеджмент в финансовом секторе? - Действуй жестко. Не пытайся всем угодить. Ставь на первое место главную цель, для чего мы все здесь собрались, а не амбиции конкретных лиц, и постоянно напоминай об этом другим. Не будь слишком эмоциональным — по всем своим решениям спрашивай себя, зачем это нужно, а не — нравится ли это тебе. Это далось мне тяжелее, когда я занимал высокие руководящие должности в достаточно молодом возрасте. Было нелегко осознать, что все твои решения на самом деле реализуются и имеют последствия, поэтому любые действия на эмоциях тяжело откликаются в будущем. Когда принимаешь решение, убедись, что оно не обслуживает твои старые обиды или желание мести. Тогда решение будет работать на будущее. Высоко цени культуру своей компании, и самое главное — соблюдай эти правила сам, а потом требуй от других, только так эти правила будут работать. Вас называют то немцем, то австрийцем. При этом известно, что с Украиной вас связывает 30-летнее сотрудничество, на сегодняшний день вы здесь живете, есть бизнес, даже женаты на украинке. Так кто вы на самом деле? - Я родом из Восточной Германии, которая имела в то время более тесные связи с Советским Союзом, чем, собственно, с Германией. Часть студенческих лет провел в Киеве, в 1986-87 годах учился в Институте народного хозяйства по специальности "Планирование народного хозяйства", современным языком это "менеджмент". И собственно, здесь я впервые познакомился с финансовой сферой. Это оказалась любовь длиною в жизнь. Мое первое место работы — Deutsche Bank. Сначала я работал в Мюнхене и других городах Германии, далее получил приглашение в Вену. Это не была роскошная европейская столица, которую мы знаем сегодня. Вена 90-х — это конец географии западного мира и довольно безрадостное место, особенно для немца (у австрийцев относительно нас всегда существовал комплекс "младшего брата"). В Вене я жил долго, вплоть до 2010 года. Работал там в Deutsche Bank, Raiffeisen, реализовал интересные проекты в руководстве небольшим частным инвестиционным банком, который стал моим личным вызовом и выковал мой характер как менеджера. Украина действительно не отпускает меня все 30 лет. С 2007 года я открыл постоянное представительство моего австрийского бизнеса в Киеве. Этот год у нас вообще планировался как "год Украины", пока финансовый кризис не внес свои коррективы. Именно на этот период приходятся ваши благотворительные проекты в Сумской области, о которых много писали в СМИ. - Мы с женой реализовали благотворительный проект — строительство приюта и интерната для умственно отсталых детей в селе Ульяновка Белопольского района Сумской области. Также мы помогли сельской школе — оборудовали мощный компьютерный класс, к которому закупили и привезли 6 компьютеров и принтер. На тот момент это был самый современный компьютерный класс всей Сумской области. Мы получили благодарность от облгосадминистрации, а дети в школе организовали концерт в нашу честь, было очень приятно. Мы ничего не получили от этих проектов, кроме морального удовлетворения, что сделали что-то полезное для этих детей. Я каждый раз вспоминаю эту деревню и наши подшефные объекты, когда мне рассказывают, как эффективно в Украине работает власть, и как улучшается жизнь здесь. Мы ежегодно посещаем Ульяновку и знаем, что когда идет дождь, то ехать нельзя, потому что дороги там нет. Мы поддерживаем отдельные семьи и знаем, что украинские пенсионеры выживают на 30 евро пенсии. Вся эта деятельность стала возможна усилиями моей жены, которая родилась в Ульяновке. Мы вместе с 2001 года. Есть двое детей, которых мы считаем украинцами. Кстати, о детях. В "Фейсбуке" популярным стало высказывание о том, что у всех отечественных "топов" должно быть обязательство — не вывозить свои семьи из Украины. Тогда, мол, у них будет мотивация строить государство ради будущих поколений, а не наполнять свой собственный карман. Это о вас? - Украинским детям я вообще не завидую и объясню почему. 50% нынешней украинской экономики — это кредитные средства. Только представьте себе, что каждая вторая гривня взята в долг! Отдавать эти долги будут наши дети и внуки. Не будем детализировать, кто и зачем сделал это, но я считаю, что это преступление против Украины. Чтобы преодолеть его последствия, нужна многолетняя работа по четкому плану, и начать стоит уже сегодня. Чтобы мои собственные дети стали высококлассными специалистами и имели для этого наилучшие возможности, я выбрал приоритет в их образовании — качественный английский язык в среде носителей. Возможно, это мой собственный комплекс. В Восточной Германии, где я рос, я хорошо выучил русский, но мой английский был среднего уровня. Поэтому я много страдал в начале моей банковской карьеры — на интересные должности меня просто не брали именно из-за пробелов в английском языке. Сейчас мой 15-летний сын и 11-летняя дочь учатся в американской школе в Вене, поэтому английский стал им третьим родным языком (с матерью они говорят на русском языке, со мной — на немецком). Их украинское будущее я не исключаю, но и навязывать не могу. Я не воспитываю "золотую молодежь", не планирую устраивать своих детей в теплые кресла и покупать им "Майбахи" на 16-летие. Я не поддерживаю эти традиции. Я верю, что они способны пристроить себя лучше, и мне самому интересно, что из этого получится.
Беседовал Дмитрий Филипенко