Протесты в Иране: экономические предпосылки и последствия

Президент Ирана Хассан Рухани
Президент Ирана Хассан Рухани
С конца декабря в Иране начались масштабные протесты с разными целями и причинами. Delo.UA сконцентрировалось на экономических причинах и последствиях иранских беспорядков
Забезпечте стрімке зростання та масштабування компанії у 2024-му! Отримайте алгоритм дій на Business Wisdom Summit.
10 квітня управлінці Арсенал Страхування, Uklon, TERWIN, Епіцентр та інших великих компаній поділяться перевіреними бізнес-рішеннями, які сприяють розвитку бізнесу під час війни.
Забронировать участие

В 2018 год Исламская республика Иран вошла беспокойно. Еще с 29 декабря в некоторых городах начались протесты, распространившиеся на большую часть страны. Нехватка коммуникации (в стране свернули часть средств общения с внешним миром, а также ограничили вещание иностранных медиаслужб) и кардинально противоположные требования протестующих усложняют анализ причин и возможных последствий протестов.

Сейчас эксперты соглашаются лишь в том, что протесты возникли в связи с несогласием разных групп населения с нынешней политической системой страны. Но при этом они навряд ли поменяют теократический государственный строй Ирана. Тем не менее четко выделяется и социально-экономические предпосылки протестов. Часть протестующих недовольна закрытостью от Запада и глобального мира, а часть разочарована слабыми успехами частичного открытия Ирана миру после ядерной сделки в 2016 году. Delo.UA решило выяснить экономические предпосылки, реалии и последствия протестов для Ирана.

Бензин, яйца и банки

Одной из главных предпосылок нынешних протестов стала именно социально-экономическая ситуация. Если предыдущие крупные протесты против переизбрания президента радикального консерватора Махмуда Ахмадинежада инициировала интеллигенция среднего класса, то в этот раз протестуют не зажиточные рабочие. От этого протестам присуща более радикальная риторика и географическое рассредоточение — протесты проходят даже в небольших городках.

А переживать иранцам есть почему. Безработица на уровне 12% выглядит еще грустнее в возрастной и географической структуре, в провинции среди молодежи этот показатель дотягивает до 25-30%. Не добавляет радости и инфляция на уровне 10%. Пускай это и не такой значительный показатель для пережившего и худшие времена Ирана, но именно он и стал спусковым крючком для протестов. Из-за инфляции и некоторых опосредованных факторов (вспышка эпидемии, уничтожившая часть поголовья птицы в стране) цены на яйца резко подорожали на 50%.

Вспомнили граждане исламской революции и про декабрьское повышение цен на бензин, отобразившееся на стоимости всех товаров. Кроме того, опять напомнил о себе и банковский кризис — в стране многие вкладчики до сих пор не могут забрать свои депозиты, а доля "плохих" кредитов остается высокой.

Несмотря на то, что все эти вопросы условно либеральная часть власти обещала решить и даже выделила в 2017 году на это немалые средства, проблемы остались, что особенно разозлило протестующих.

В итоге в стране вскрылись проблемы, поставившие под удар, как клерикальное, так и либеральное крыло власти Ирана.

"Самая плохая сделка"

Если с клерикалами-консерваторами все просто — неудовлетворенность социальным расслоением между безработной молодежью и религиозной, а также военной элитой дают о себе знать. И хотя индекс Джини, демонстрирующий расслоение достатка населения, показывает средний результат по региону — ударивший по карману кризис сделал эту разницу более очевидной и осуждаемой.

Сложнее с успехами президента Хассана Рухани, воспринимаемого представителем условно либеральных взглядов в Иране. За период своего первого президентского срока ему удалось замедлить инфляцию с 40% до 10%, а "ядерная сделка" со странами Запада дала свои плоды в виде 12% роста экономики за 2016. Но этого оказалось недостаточно — темпы роста упали до 4-5%, а безработица, несмотря на все социальные программы, остается все на том же уровне.

Причин этому много. Серьезная зависимость экономики от экспорта нефти (около 57% от общего экспорта страны) пускай и не столь очевидна, как у Саудовской Аравии (90%), но дает о себе знать на фоне международной изоляции. А та остается даже после ядерной сделки — ведь часть санкций США и других стран Запада остается. Как остается и условная изоляция от рынка капитала, что не дает стабилизироваться банковской системе и фактически замораживает кредитование предпринимателей в стране.

Не спешат возвращаться и иностранные инвесторы, с опаской наблюдающие за действиями Дональда Трампа и осознающие всю хрупкость экономической открытости сейчас. В страну вернулись в основном нефтедобывающие гиганты, но они оказывают влияние лишь на экспортные возможности страны — ведь объемы добычи растут очень осторожно.

Все эти факторы приводят к очень аккуратной и экономной политике государства и отражаются на состоянии населения, а значит падает и популярность самого Рухани.

И многие иранцы неожиданно для себя оказываются согласны с Дональдом Трампом в том, что ядерное соглашение Ирана с Западом было "самой плохой сделкой всех времен".

Борьба за региональное лидерство

Одним из требований протестующих (хотя они довольно хаотичны, и нельзя проверить насколько сильно поддерживаем именно этот лозунг) стали требования прекратить вливания в Хезболлу, йеменских хуситов, Ирак и прочих внешних друзей Ирана. Но даже самые оптимистичные и смелые комментаторы уверены, что тут ничего не поменяется. Во-первых, из-за идеологической подоплеки самого государства. А, во-вторых, из-за постоянного регионального соперничества в регионе.

И без того сложное противостояния лагеря просаудовских и проиранских стран усложнилось количеством задействованных внешних игроков в Сирии и Ливии, новой политикой Турции, а также ссорой просаудовских стран с Катаром. Не добавляют спокойствия региону нынешняя власть в Израиле, да и амбиции Китая и России. Все эти факторы обостряют и без того непростые экономические отношения в регионе.

Региональные противостояния ведут к проблемам транзита и постоянной блокировке действий друг друга на внешних рынках. Кроме политического и косвенного военного противостояния у Саудовской Аравии и Ирана есть и серьезная экономическая конкуренция. Географическая близость и ориентированность на экспорт энергоресурсов делает саудитов и иранцев конкурентами на рынках, например, в Азии. И хотя 80-миллионный Иран более сравним с такой же Турцией, чем с 31-миллионой Саудовской Аравией, из-за большой разницы в богатстве экономика саудитов даже превосходит по объемам своих главных региональных противников.

Заинтересована в экономическом ослаблении Ирана и та же Турция. Несмотря на этнические и религиозные различия, Эрдоган претендует на влияние в тех же странах, что и Иран. А позиция Израиля и вовсе категорична, ведь он остается главным врагом для Тегерана.

В то же время внешние игроки, такие как Россия, Китай и Европа, по разным причинам заинтересованы в экономической стабильности и росте Ирана. При этом и внутри страны, и за ее границами осознают, что без успехов в снятии санкций и преодолении внешних барьеров выздоровление экономики может затянуться на десятилетия.

Нефть и рынок

Неожиданным, хотя и не очень надежным, подарком для Ирана стал рост цен на нефть. И пусть последний небольшой скачок связывают именно с событиями в Иране — сам рост продолжается уже полгода. Рост цен дал надежду на менее болезненный переходной период для реформаторов, но до возвращения к золотым временам еще далеко. Более того, рост цен на нефть привел к возвращению в строй добычи сланцевой нефти в США, что на определенном этапе может сбалансировать и остановить подъем.

Страна остается четвертым экспортером нефти в мире, но при мирном сосуществовании с соседями ее потенциал может раскрыться и больше.

Ослабление санкций и крупные инфраструктурные проекты по транзиту могут стать мощным толчком для страны.

Кроме того, Иран с 80 миллионами жителей является серьезным рынком, о чем знают иностранные инвесторы и что остается постоянным козырем внутренних производителей в случае доступа к внешнему финансовому рынку.

Да и этот внутренний рынок, несмотря на ухудшение ситуации, остается весьма платежеспособным.

Для сравнения — Иран богаче Беларуси и совсем немногим отстает от Болгарии. А Украину и вовсе обгоняет в два раза.

Добавляет потенциала и тот же фактор, что стал катализатором увеличения безработицы — молодое население.

Но все эти факторы не имеют значения в случае консервации нынешнего положения или же даже усугубления разрывом ядерного соглашения. Тогда новый виток санкций добьет глиняный колосс иранских реформ, а о внешних вливаниях можно забыть.

Куда дальше

Именно поэтому наиболее вероятными экономическими последствиями могут стать уступки в болезненных для общества изменениях. Если политически протесты могут закончиться чем угодно — от кровавого разгона до плавного спадания активности, то предпосылки социального бунта так или иначе продолжат беспокоить население. Увеличение финансирования инфраструктурных проектов для увеличения занятости или же шаг назад в давлении на социальные программы может стать компромиссом между консервативными и либеральными элитами, когда каждый сохранит лицо и лояльность своего электората.

С другой стороны, эти уступки вряд ли сильно помогут в долгосрочной перспективе, оставляя страну зависимой от сырьевых рынков и несовершенства политической системы.