"Такие кейсы, как барабаны в укрытия или яйца по 17 гривен мы еще увидим " - замминистра экономики Надежда Бегун

– Надежда Валериевна, не могу не начать нашу беседу с вопроса о самых свежих скандалах с госзакупками. А именно о закупке барабанов для бомбоубежищ в Днепровском районе Киева, закупке саженцев под видом оборонных закупок, и закупке МО тех же "яиц по 17 гривен". Как такое возможно в стране, которая воюет?

Мне кажется, что наша большая проблема – то, что заказчики, инициаторы закупкок, за 2022 год привыкли к отсутствию контроля. После начала широкомасштабного вторжения мы максимально упростили все процедуры и разрешили прямые контракты без конкурсов соответственно общественность и другие органы контроля не видели, что происходит. Потом мы шаг за шагом начали возвращаться к нормальной практике, но уже сложилось такое отношение, что контроля расходования денег нет, на войну можно многое списать.

Я уверена, что мы, с возвратом контроля будем над госрасходами, и дальше видеть такие кейсы. Я уверена, что теперь надзор за этим будет еще более тщательный, чем ранее, поскольку в обществе очень большой запрос на справедливость.

– О каких формах контроля мы говорим? Министерство полагается на общественный контроль, как в вышеупомянутых случаях? Барабаны закупались через Prozorro, а Минобороны закупало продовольственные товары для армии по прямым контрактам. Более того, в закупках были условия, которые собственно и позволили ограничить круг участников и привести к тому результату, который мы все видели.

Во-первых, мы учли негативный опыт. Теперь даже прямые закупки подлежат контролю со стороны государственных органов. Во-вторых, мы начали возвращать закупки Минобороны, которые не касаются оружия, опытно-конструкторских работ, военной техники и прочего в конкурентное поле, в Prozorro.

Чтобы не предоставлять врагу чувствительную информацию, о расположении воинских частей например, мы выписали механизм, по которому на Prozorro публикуется рамочное соглашение, где указана потребность, технические условия и куда именно следует подавать предложения. Пока подача предложения происходит вне системы Prozorro, но мы будем дорабатывать это.

Самая главная проблема пока это не использование или неиспользование Prozorro, а именно дополнительные условия, сужающие возможность рынка в поставках в армию. Это технические условия, по которым эти продукты питания закупаются. Диаметр свеклы, например, или тушенка с такой массовой долей мяса, выше требований госстандарта, которую не производят для широкого рынка и так далее.

Недавно состоялся новый тендер на поставку провизии в армию, и мы видим, что на него не зашли новые игроки. Пул поставщиков все тот же что и раньше. Но цены удалось сбить.

– И Минобороны подало в Кабмин предложение отсрочить тендеры и оставить прямые договоры на текущий год…

Да, подало. Но потом отозвало. Не очень хочется много критиковать министерство обороны, потому что в первую очередь, мы считаем, что они остерегаются именно срывов поставок и в самых быстрых сроках выполнения заказов, это у них в приоритете.

Например, когда была самая горячая фаза в прошлом году, большое количество военной формы закупалось у Турции. Но сейчас мы постоянно получаем обращения от украинского легпрома, что у них простаивают мощности. И Минэкономики заинтересовано, чтобы деньги работали внутри страны, чтобы здесь были рабочие места и платились налоги. Потому что примерно 40% процентов от стоимости продукта, если он в изготовлен Украине, возвращается обратно украинцам в виде налогов и сборов. Но, как мы видим по косвенным данным, часть формы все еще накупается за рубежом, как и в 2022 году.

Мы проходим мучительный путь вытравливания проблем, в том числе и благодаря Prozorro.

– Вернемся к вопросу контроля. Государственный контроль закупок обеспечивает Государственная аудиторская служба, Счетная Палата и в некоторых аспектах Антимонопольный комитет. А ведь ГАСУ контролирует в первую очередь процедуры. Они могут увидеть, что отсутствует какая-то бумажка, но аудитор не эксперт. Он не знает. Действительно ли в убежище нужен барабан и сколько. И какие именно, и по какой цене, и какого качества. Но если с электросковородкой или барабанами еще можно разобраться, полагаясь на здравый смысл, то как аудитор может оценить закупку энергетического оборудования?

По этому поводу у нас продолжается дискуссия с коллегами. Мы видим, что и на самом деле подавляющее количество нарушений, фиксируемое контролирующими органами, касается действительно формальных, не самых важных вопросов. И распространенная практика такова, что после тендера участники идут в суд. И судья принимает решение, что претензии аудиторов несущественны, их можно исправить.

Сейчас действует правило, позволяющее исправить почти все ошибки в тендерном предложении в течение 24 часов, и мы предлагаем оставить эту на будущее. Аудиторы против, они считают, что этим будут злоупотреблять, не готовить документы раньше времени. Министерство в свою очередь считает, что участник не будет рисковать возможной победой в тендере и не будет сознательно подавать документы с ошибками, чтобы упустить возможность их исправить, потому что количество попыток внесения правок ограничено.

И мы выступаем за то, чтобы ГАСУ отходило от начетничества и вникало в суть закупок. Нужно привлекать экспертов для этого, конечно, и самому погружаться в их предмет.

Вот есть предложение ГАСУ останавливать платежи в случае, когда выявлены нарушения. Я вам тут откровенно скажу, мне кажется, что остановка платежей с учетом того, что мы смотрим в первую очередь на формальные вещи, может иметь небольшие положительные и огромные негативные последствия.

Потому что лишь 1,3 процента из выявленных нарушений имеют отношение к вещам, влияющим на финансовый результат, на неэффективное использование денег, а подавляющее большинство касается формальных нарушений. Наверняка можно даже усиливать инструменты у аудиторов, но лишь чтобы они давили именно на качественную составляющую закупок.

Мне кажется, что это вопрос KPI аудиторов. Их нужно менять.

– Во время зимних атак на энергетическую инфраструктуру была введена процедура торгов без аукциона. Некоторые участники жаловались, что не могут участвовать в аукционах, потому что не имели в критическое время связи или света и тендеры сократили до рассмотрения предложений и отдавали победу самой дешевой. Этот порядок досрочно отменили в мае. Почему? Неужели для государства, как для заказчика, не выгодно получить самую низкую цену?

Хотя с марта мы начали работать в направлении возобновления аукционов, но согласно директиве ЕС электронные аукционы не являются обязательными. И мы намерены оставить аукционы опциональными, то есть оставить возможность заказчику решать: устраивать торги с понижением цены или рассматривать единое финальное предложение. Требование опциональных аукционов есть, кстати, и у Всемирного банка.

По нашим наблюдениям, если рынок конкурентный, то аукционы целесообразны, но если предмет закупок сложный и включает, например, интеллектуальный труд, если потенциальных участников немного, то сложнее просчитать предложение и, соответственно, непросто снижать цену. Также аукционы целесообразны и дают наилучшую экономию на небольших закупках до 500 тысяч.

Поэтому, когда заказчик считает, что аукцион не нужен, мы требуем обосновать это. Мы очень осторожно внедряем эту практику.

Я думаю, что решающей является привычка заказчиков. Они всю жизнь, как Prozorro начало работу, жили с аукционами. Им комфортнее, когда аукцион в процедуре есть.

По статистике, у нас в день объявляется примерно 1000 конкурсных закупок. И за месяц примерно только 300 тендеров, объявленных без аукциона. Крайне малый процент.

– Последний вопрос, по закупкам для послевоенного восстановления. Минэкономики уже владеет информацией, как закончится война и в каком состоянии будет послевоенная Украина, чтобы проводить закупки?

Мы понимаем, что за свой счет не сможем восстановить страну после войны и восстановить экономику. Но западные партнеры, которые уже сегодня готовы оказывать помощь и кредиты на восстановление, связывают их с некоторыми требованиями. Привлечь их бизнес, закупать у них оборудование и прочее. Мы в свою очередь хотим, чтобы эти деньги дали толчок нашей экономике, питали местный бизнес. И это требует очень долгих переговоров по большому количеству пунктов.

Более того, сейчас для мировых инвесторов есть военные риски. А мы в свою очередь стараемся это компенсировать их какими-то свободами, какими-то вещами, которые могут быть привлекательными для них.

Если бы мы с 2014 года сидели и ждали, когда завершится война, то ждали бы и по сей день. Поэтому и дальше ждать я не вижу смысла. Надо взвешивать риски, но надо делать все для того, чтобы восстанавливаться максимально сейчас.