Игорь Тарасюк: Мы «отмыли» этот орган

Очистки как от хозяйственной деятельности, через которую шли все злоупотребления, так и от льгот огромной армии чиновников, способных прогнуть под собой не одну «ДУСю». В прошлом году в ГУД начался процесс избавления от «непрофильных активов»: не используя доходы от хозяйственной деятельности предприятий, управление показало, что может жить на бюджетные средства.

Благодаря рогаткам и барьерам, выставленным Тарасюком, возможности по запусканию рук в бюджетный карман значительно снизились.

– Вступив в эту должность, вы заявили о реформировании ГУД. По какому пути оно пойдет?

– Пока однозначно говорить, как дальше будет строиться работа ведомства, нельзя. Я бы хотел, чтобы мы не использовали деньги от хозяйственной деятельности предприятий. В 2005 году мы вышли из ситуации, не привлекая доходы предприятий, а исходя только из имеющихся бюджетных средств. При этом сэкономили около 30 млн. грн. нашего бюджета. Поэтому мы будем отказываться от объектов, которые не имеют прямого отношения к деятельности управления. Например, от Житомирского ликеро-водочного завода. Мы уже попрощались с некоторыми госпредприятиями, так называемыми дэпэшками, целью которых являлась хозяйственная деятельность. Эти структуры занимались деятельностью, связанной с векселями, продажей имущества и т.д. В основном, через них шли все злоупотребления ведомства Бакая.

– Но ведь это все были прибыльное предприятия?

– Да, но мы могли распоряжаться только 50% прибыли предприятий, находящихся в нашем управлении. По распоряжению Кабмина 50% шло в доход госбюджета, остальное – по усмотрению управляющего органа.

– Означает ли то, что, отказавшись от доходов госпредриятий, у ГУДа возросла потребность в бюджетных ассигнованиях?

– Наша концепция состоит в том, что, во-первых, мы должны публично говорить о том, за счет чего живут президент и чиновники. Причем, планировать их расходы, исходя только из статей госбюджета. Поэтому если расходные статьи бюджета полностью удовлетворят наши потребности, специально хозяйственной деятельностью мы заниматься не будем. В прошлом году мы уже попытались это сделать. Во-вторых, мы предлагаем и уже приступили к реализации подписанного президентом поручения о пересмотре льгот госчиновников. В связи с тем, что чиновникам повышена зарплата, мы предлагаем пересмотреть ряд льгот, касающихся медицинского обслуживания, транспорта и прочего. Думаю, к концу выборов закончим эту работу, заберем часть льгот и посмотрим, что осталось. Соответственно после этого будем принимать решение об отказе от санаториев, других объектов и передачи их в ФГИ для дальнейшей продажи. Если это не удастся сделать, то есть не будут приняты соответствующие законы Верховной Рады и постановления Кабмина, будем вынуждены оставить некоторые объекты.

– Отказ от использования прибыли от хозяйственной деятельности в первую очередь связан с обеспечением прозрачности работы вашего учреждения?

– Мы хотим показать, что если экономно и рационально использовать те средства, которые заложены в бюджете, можно решать все вопросы. Суть метода состоит в том, что если раньше кто-то делал закупки и закладывал в них, грубо говоря, свои 10-20%, то сейчас за счет прозрачной тендерной процедуры эти деньги для госбюджета экономятся. Это та экономия, которую мы уже реально имели в прошлом году.

– Какие заповедники будете передавать Минэкологии?

– Планируем отдать ГП «Регион», который не является заповедником – это бывший лесхоз. Азово-Сивашский национальный парк, Крымский заповедник. Некоторым территориям будем менять статус. Например, известная резиденция «Залесье» не является заповедником, но, с другой стороны, имеет большой лесной фонд. Там мы перестали охотиться, только отлавливаем диких зверей и продаем другим лесным хозяйствам. Средства направляются на развитие самого «Залесья».

– Какова судьба имущества, оставшегося от прежней власти? Вы намерены извлечь из него какую-то пользу?

– На мебель Кучмы на самом деле поступила одна заявка - от господина Ржевского, который сказал, что может ее купить. Но мы сами продавать ничего не можем. ФГИ также не продает движимое имущество. Это не его функция. То есть возникла трудноразрешимая коллизия. Мы договорились с Кабмином, что пока этот вопрос не трогаем. Сейчас выбираем перечень объектов, которые хотим продать. Думаю, в следующем году получим право организации аукционов. Будем делать это или через Фонд, или самостоятельно.

– От идеи создания президентской резиденции на территории Мариинского парка не отказались? Минздрав будут выселять?

– Да, под Минздрав сейчас ищут помещение. Он будет переезжать.

– Озвученная первоначально необходимая сумма на реконструкцию Мариинского дворца – 100 млн. грн. Насколько она еще будет варьироваться и есть ли эти средства?

– Есть ряд объектов, по которым мы при формировании бюджета-2006 не нашли взаимопонимания с Минфином. Например, на реконструкцию Мариинского дворца в бюджете предусмотрена сумма 20 млн. грн. Если по окончании первого полугодия мы не найдем понимания по этому вопросу, будем вынуждены использовать деньги тех предприятий, которыми управляем. Если найдем, думаю, нам будут не нужны предприятия и их прибыль. Но в любом случае та прибыль, которую мы будем использовать от управления предприятиями, будет идти через спецфонд. И ни одна копейка не будет потрачена мимо расписанных процедур.

– Что ГУД собирается делать с известной резиденцией Кучмы «Гута»?  

– Вначале мы хотели ее переоборудовать под учреждение для детей – больницу, санаторий. Но это оказалось неэффективно. Встал вопрос о продаже. На балансе Львовской железной дороги резиденция стоит за 250 млн. грн. Нормальный человек не купит дом за такие деньги, который, вдобавок ко всему, сделан не очень качественно, так как строился в очень короткие сроки. Резиденцию построили, по-моему, за 8 месяцев, и работали 3-4 тысячи человек. Но поскольку государственные деньги уже потрачены, решили использовать ее более рационально. Будем сдавать в аренду - есть бизнесмены, готовые арендовать. Там можно проводить форумы, бизнес-конференции. Уже прозвучала идея организовать в Карпатах что-то типа мини-Давоса.

– Как движутся судебные дела по «Глицинии» и другим крымским санаториям?

– Судебные рассмотрения находятся на заключительной стадии. Оспаривается не столько сделка по «Глицинии», сколько методы ее продажи. То есть обмены, во время которых потерялось еще два или три санатория и очень много земли, стоящей немалые деньги. Мы настаиваем на реституции, то есть нам возвращается «Глициния», а по ходу - санатории «Днипро», «Пушкино» и еще ряд объектов. После этого будем разговаривать с Россией о том, хочет ли она еще «Глицинию» и каким образом это будет делаться. Будет это аренда или продажа. Но этим будет заниматься уже ФГИ.

– Каковы результаты проверок КРУ, которые проводились течение 2005 года?

– В основном замечания касались того, что мы не до конца исправили те проблемы, которые были раньше. Много вопросов по «Артеку», есть вопросы по оценке стоимости зданий. Нам говорят: возьмите на баланс здание, которое стоит 20 млн. грн. Мы отвечаем: как мы можем принять его на баланс, если оно столько не стоит? Сейчас заканчиваем формирование экспертных комиссий, которые будут делать реальную оценку этих объектов, и тогда будем принимать их на баланс. Это то, что требует времени и не всегда зависит только от наших решений.

– Каков бюджет вашего ведомства на 2006 год и на какую прибыль вы рассчитываете?

– Бюджет, идущий на обеспечение жизнедеятельности аппарата президента, - 476 млн. грн.

Когда определимся со льготами, будем принимать решение о том, что будет в нашем распоряжении, что - нет. Это должно решиться в первом квартале. Планирую, что прибыль в текущем году будет не ниже, чем в прошлом. В 2005 году мы на 30% подняли прибыльность наших предприятий. Думаю, в 2006 году получим около 150 млн. грн. чистой прибыли. Из них 50% - сразу идет в госбюджет.

– После Бакая на этой должности успело побывать пару временщиков. В конце концов, президентский взгляд упал на вас. Почему? Говорят, была протекция со стороны Веры Ульянченко.

– Называют многих... Но протекции никакой не было. С президентом я знаком давно. Он был премьер-министром, я - депутатом фракции, которая всегда поддерживала его. Потом вместе прошли предвыборную кампанию, постоянно общались. Сюда президент искал политика, который, с одной стороны, понимал бы политическую составляющую этой работы, а с другой - имел опыт хозяйственной деятельности. Потому что это все-таки огромная хозяйственная структура.

– Что было самым тяжелым в работе, когда вы сюда пришли?

– Мне не привыкать к любой работе, но тяжелее всего была, наверное, сама атмосфера этого учреждения. Мне все говорили: куда ты идешь? Было очень тяжело изменить внутренний климат и общественное мнение. Первое время все по-прежнему считали, что в ГУД нечисто. Со СМИ тоже не очень складывалось. Этот переломный период был самым тяжелым. Постоянные проверки, правоохранительные органы, старые кадры, которые остались. Но, думаю, мы все-таки «отмыли» этот орган, и прежних вопросов к нам уже не возникает.

– Оказавшись на этой должности, вы сразу же привлекли внимание тем, что задекларировали миллионный доход. Какой процент акций «Мироновского хлебопродукта» вам принадлежит?

– Я не хотел бы говорить об этом по нескольким причинам. Одна из них заключается в том, что есть еще другие акционеры, с которыми у нас подписан договор о конфиденциальности. Единственное, что могу сказать, - моей частью акций управляет Юрий Косюк (председатель правления ЗАО «Мироновский хлебопродукт». - «ДЕЛО»).

– В свое время «Мироновский хлебопродукт» участвовал в газовых бартерных схемах с Туркменистаном. Они проводились с очень выгодным коэффициентом для украинских товаров – от 2 до 2,8. Каким образом вы попали в эту схему?

– В бизнесе я давно, начал заниматься этим, когда еще не был в политике. Когда работал в Тернопольской администрации как замглавы администрации по энергетике, занимался этими вопросами вплотную. Нам поставляли газ, и часть продукции, забираемой из области, шла в Туркменистан. То есть эти схемы существовали давно, и мы знали их. Сначала мы долго работали на подряде, то есть не имели прямых контрактов с «Нефтегазом». Нас использовали как трейдеров. Когда Бакай ушел, образовался определенный вакуум, так как он забрал с собой поставщиков. Я бы не сказал, что нас кто-то сильно лоббировал. Мы просто пришли и предложили свои услуги. Сказали, что работали на этом рынке и знаем его. Нас восприняли, сначала были небольшие объемы, потом все больше и больше.

– В адрес «Нашей рябы» прозвучали обвинения в лоббировании интересов через правительство Крыма - в предоставлении пахотной земли под куриный помет.

– Мы никогда ничего не лоббируем. Если это экономика, она работает. Мы приходим и говорим, что можем вложить деньги, но нам для этого нужно то-то и то-то. Если не хотите, мы можем это сделать в Николаевской, Херсонской областях и т.д. В Крыму речь шла, скорее всего, о пометохранилищах. Отходы от птицефабрик вносятся в землю как органическое удобрение, и земля под них не нужна. Между прочим, в нашем хозяйстве в Крыму мы взяли на себя всю социальную сферу. Средняя зарплата у нас в Джанкойском районе, в степном Крыму – 1,5 тыс. гривен. Это хорошие деньги даже для центральной части Украины.

– Что вам больше по душе: занятие бизнесом и получение прибыли или работа государственным менеджером и те масштабы, которые она предоставляет?

– На самом деле эта работа – мой долг. Мы должны отдавать стране то, что умеем. Я умею управлять, что-то создавать. У меня есть ряд проектов, и если их удастся реализовать, буду считать, что время потеряно не зря. Проекты связаны со строительством и реконструкцией исторических памятников – «Арсенала», «Батурино», Украинского дома, «Экспоцентра». Это созидательная работа. В принципе любая работа должна приносить удовлетворение. Я в политике с 21 года и понимаю, что страна должна развиваться. Поэтому, как бы трудно ни было, мне эта работа приносит удовлетворение. Бизнес дает, может быть, какое-то другое, более материальное удовлетворение.